И жили они долго и счастливо (СИ)

  
И жили они долго и счастливо
   
Сказка первая, в которой жили-были... Глава 1.
 
— У меня жена умная, 
У меня душа разумная. 
У ей походка павлиная, 
Тиха речь лебединая. 
Очи ясного сокола, 
Брови черного соболя. 
Русская народная песня 
Сказка первая, в которой жили-были... 
Глава 1.
Шлеп, шлеп, плюх…
— Ай, больно же, тьфу ты… Кажись, поужинала.
— Значит, обойдемся без привала?
— Кош, ты роешь себе могилу.
— Здесь даже рыть не надо...
— Может быть, но факта это не отменяет.
— Останавливаемся?
— Да.
Очередной комар размером с небольшого мамонтенка сел на спецовку, бодро проткнул рукав и приступил к трапезе. Василисе захотелось расплакаться. Настроение было отвратительным уже к тому моменту, когда они подошли к болотам, а теперь вдобавок все тело чесалось и зудело, не помогали ни репелленты, которыми она облилась более чем щедро и которые отчаянно воняли, ни березовый деготь, в котором был вымазан платок, завязанный у нее на запястье. Комарам было хоть бы хны, зато внезапно выяснилось, что вся эта дикая смесь отпугивает Кощея, подтверждая тем самым за ним статус отъявленного кровопийцы. Все то время, что они шли по болоту, Кощей старался держаться от нее подальше, ворча, что у него дыхание перехватывает. Колдовать он запретил, весьма резонно рассудив, что если на болоте есть смотрящие амулеты или расставлены ловушки, то магия их активирует. Однако на комаров не жаловался, и это было вторым доказательством версии Василисы о том, что они нашли в нем своего.
Вообще же комары, кажется, были единственными, кто остался среди трясины. Не было слышно птиц, тишина царила невероятная, изредка где-нибудь лопались пузырьки метана. А воздух словно стал гуще, давил на грудь, и по мере продвижения вглубь топей дышать становилось все тяжелее и тяжелее. Они слонялись по этому болоту уже почти полтора часа и пока что ни на что не наткнулись. Давно не бравшую на себя полевую работу и отвыкшую от подобного Василису это нервировало.
Она выбралась на ближайший сухой островок, прислонилась спиной к трухлявому пеньку и прикрыла глаза. Над головой мгновенно сгустилась темная тучка. Даже сквозь москитную сетку это выглядело жутко.
— Кош, сделай что-нибудь, — попросила она.
Кощей хмыкнул, порылся в многочисленных карманах своей спецовки, достал из одного из них лучину, поджег щелчком пальцев и воткнул в землю. От лучины тонкой струйкой устремился вверх сизоватый дымок с красными прожилками, и комаров как ветром сдуло. Из другого кармана он вытащил флягу, отвинтил крышку и сделал несколько глотков.
— Будешь? — спросил он Василису.
Она кивнула и приняла флягу. Вода в ней была прохладной, свежей и сладковатой. Даже дышать стало легче. Василиса вернула флягу и огляделась. Болота вводили ее в уныние. Они все еще снились ей порой. Два с половиной года в лягушачьей шкуре не прошли даром. Некстати пришла мысль: может быть, комары мстили за всех съеденных ею собратьев? Кощей же наоборот явно чувствовал себя прекрасно. Болота питали его словно батарейка. Признавали его, тянулись к нему, с радостью отдавали свои силы. И он с удовольствием принимал подношения, пока Василиса пыталась не попасть на закуску очередному любителю третьей отрицательной.
— Надолго не хватит, — предупредил Кощей, кивнув на лучину. — Максимум минут на пять. Отдохни и пойдем дальше. Солнце садится.
Воздух и впрямь серел, солнце опустилось ниже: еще немного и начнет наливаться холодным, не способным согреть багрянцем.
— Что мы тут делаем? — устало вздохнула Василиса. — Почему Баюн не послал Сокола или кого-то из его воробушков? И почему мы должны были идти сюда именно на ночь глядя?
— Баюн не послал Сокола, потому что после последней ведьмы и того, что он нашел в ее подвале, тот не очень-то хорошо держит себя в руках, когда начинает чуять темную магию. А мы тут судя по всему имеем дело с детьми, незачем их пугать раньше времени. А ты у нас милая приятная женщина, которая должна вызвать чувство доверия.
 
— Я не умею общаться с детьми.
— Как будто бы кроме Божены в Конторе кто-то это умеет. Ну, может еще Настасья. Но будить Божену по такому поводу в середине лета как минимум жестоко.
Василиса хмыкнула, слушать от Кощея рассуждения о жестокости было как минимум забавно.
— А вот Настя была бы счастлива здесь оказаться, — пробормотала она. — Вообще где угодно, только бы не сидеть дома. Так почему мы не пошли днем?
— Потому что у меня были важная встреча в обед и судебное заседание после. Еще вопросы есть?
— Есть, — буркнула Василиса.
— Что же ты раньше их не задавала?
— Потому что надеялась на романтическую прогулку, — огрызнулась женщина и с тоской посмотрела на лучинку. Та быстро и верно истлевала, и вместе с ней таяли последние секунды без вездесущих кровососов.
— На болоте? В следующий раз просто попроси, и я свожу тебя на свидание.
— Когда, если ты все время работаешь?
Кощей не ответил, и Василиса тяжело вздохнула.
— Ладно, прости. Просто сегодня был сумасшедший день, Баюн не в духе, я устала, а теперь меня едят комары, я хочу домой и спать, и я терпеть не могу болота...
Кощей отвел взгляд. В конце концов, в том, что Василиса терпеть не могла болота, был виноват он и отнюдь не косвенно.
— Ты их чуешь? – с надеждой спросила Василиса.
— Где-то близко. Возможно, прикрылись какими-то чарами. Но как только зайдет солнце, им уже не спрятаться. Да и ты будешь при силах, так надежнее.
Вообще-то на этом участке болот жила ведьма, подотчетная Конторе. Она присматривала за открывающимися здесь тропами и не давала охочим до острых ощущений туристам угодить, куда не надо. Однако десятого июля ведьма не прислала обычный ежемесячный отчет. Сначала в Конторе снисходительно посмеялись: недавно был праздник Ивана Купалы*, а после него ведьмы, как правило, долго приходили в чувство. Но попытки связаться с ней обернулись провалом. Зато местная кикимора радостно доложила, что ведьму давно не видела, а вместо нее теперь здесь вовсю хозяйничает молодая девчонка. «Воооть тякусенький детеныш, — шепелявила кикимора и противно улыбалась. — Славненькая такая девочка, молодое еще мясцо». По заверениям кикиморы девчонка была не одна, с ней был мальчик. Впрочем, гулял он по болотам свободно, а значит, ведьма держала его не на жаркое.
Василиса огляделась. Рядом с пеньком, на который она облокотилась, среди простеньких белых цветков багульника росла морошка. Маленькие оранжевые ягодки грели взгляд. Она оторвала ягодку, откинула с лица сетку и сунула ее в рот. И тут же выплюнула.
— Кош, — позвала она. — Ягода.
Омерзительный вкус тлена. Спелая ягодка сгнила и даже не поняла этого.
Кощей тоже сорвал одну и задумчиво понюхал.
— Неделя... — пробормотал он. — Держись за мной, не высовывайся. Чем ближе, тем лучше.Как увижу их, пойду в дом, а ты жди, пока позову.
— Ты уверен…
— Василиса.
И она умолкла. Разумеется, она отдавала себе отчет в том, что чтобы справиться с Кощеем нужен кто-то покрепче, чем двое детишек. С другой стороны, внешность обманчива. Яга вон выглядела древней старухой, но стоило ей начать колдовать…
— Просто волнуюсь, — поставила в известность Кощея Василиса, надеясь, что хотя бы это убережет его от излишней самоуверенности.
— Буду помнить, — кивнул Кощей.
Лучинка мигнула в последний раз и погасла. Сизоватая струйка растаяла, и комары вновь получили доступ к своей жертве.
— Идем, — сказал Кощей.
Василиса тяжело оторвалась от пенька, с кряхтением поднялась и послушно последовала за ним.