Отблеск величия (СИ)

— Кормить будут?
— Само собой. Но на что-то изысканное можешь не рассчитывать.
— Жилье?
— В палатке, как и все остальные.
— Если понадобится одежда или…
— Вычтут из жалованья.
В целом, озвученные условия выглядели достаточно адекватными. Особенно если учесть, что я шел в армию не ради золота или карьеры.
— Согласен.
— Хорошо, — капитан удовлетворенно кивнул, после чего начал что-то записывать. — Жди.
Процесс затянулся минут на пять, в течение которых рекрутер сначала заполнял свой листок, а потом делал соответствующие отметки в толстой и потрепанной книге. Наблюдая за его действиями, я все сильнее ощущал себя предназначенным к отправке на рынок товаром, однако включать заднюю передачу было уже поздно. Да и незачем.
— Давай руку.
Я наивно полагал, что мне снова поставят традиционную для этого мира печать, однако в армии все оказалось чуть сложнее, чем на гражданке — отложив бумаги, офицер водрузил на стол жутковатое приспособление, снабженное кучей измазанных в краске иголок. Догадаться о их предназначении было нетрудно.
— Татуировка?
— Да. Руку давай.
Делать специфическую и откровенно кустарную наколку мне не хотелось, однако капитан плевать хотел на мое мнение по этому поводу. Стальные полоски сжались вокруг запястья, мгновение спустя механизм звонко щелкнул, кожу опалило болью — и все закончилось.
— Держи тряпку, — молчавший до этого момента Барсук протянул мне кусок ветоши. — А то одежду запачкаешь.
Я благодарно кивнул, стер выступившую кровь, после чего уставился на свеженький рисунок. Откровенно говоря, ничего выдающегося там не было — разноцветные точки складывались в примитивное изображение звериной морды. То ли волчьей, то ли собачьей.
— Успеешь еще налюбоваться, — произнес капитан, толкая в мою сторону листок. — Обоз уходит сразу после обеда. Найдешь там главного, покажешь отметку и этот лист. Он объяснит, что делать дальше.
— А этот обоз…
— У северных ворот. Свободен.
— Идем, солдат, — подтолкнул меня в спину Барсук. — Идем.
Солнце уже давно стояло в зените, до назначенного срока оставалось всего ничего, так что мне пришлось поторапливаться. Выбравшись из казармы и расставшись с конвоирами, я пересек чудовищно грязный квартал, миновал пару сгоревших зданий, после чего услышал впереди неясный шум, скорректировал маршрут и вышел на заставленную телегами площадь. Здесь царила вполне объяснимая суматоха, однако зычные команды наблюдавшего за сборами офицера создавали некую иллюзию порядка. Хоть и весьма зыбкую.
— Господин… э… господин капитан, мне приказано доложиться вам. Поступил на службу, должен ехать…
— Бумаги.
— Да, сейчас…
Никаких трудностей не возникло — мельком глянув на предъявленный ему листок, собеседник равнодушно махнул в сторону ближайшей повозки, после чего напрочь забыл о моем существовании. Такой подход выглядел чуточку странным и безответственным, но если учесть свалившийся на местного интенданта фронт работы, любые вопросы отпадали сами собой. Офицеру было попросту не до того, чтобы следить за прибывающими новобранцами.
Поняв, что ничего больше от меня не требуется, я подошел к указанной телеге, ответил на вполне дружелюбное приветствие возницы, после чего кое-как расположился на пыльных мешках.
— Только завербовался? — тут же спросил маявшийся от безделья кучер. — Или с востока прислали?
— Завербовался.
— Плохое время, — мужик вздохнул и с наслаждением почесал немытую шею. — Гаранцы озверели, все ближе лезут. Тебе там как, удобно?
— Более-менее.
— Давай сюда, а то растрясет. Колеса уже щербатые.
В течение следующих тридцати минут я узнал, что моего собеседника зовут Ильнас, что раньше он был солдатом, но после ранения в ногу был вынужден заняться доставками провианта на фронт. Вслед за этими откровениями начался более интересный разговор, в ходе которого выяснилось, что владетель Кашера самым банальным образом сливает войну — если раньше в вялотекущем противостоянии наблюдался шаткий паритет, то за последний месяц вражеская армия серьезно усилилась, нанесла нашим войскам ряд крупных поражений, а затем решила нахрапом взять столицу. Город каким-то чудом отстояли, обнаглевший противник убежал за реку, но сил гнать его до границы страны уже не осталось. В результате на данный момент линия фронта пролегала всего в пятнадцати или двадцати километрах от нас.
 
— К вечеру дойдем, — сообщил Ильнас. — Но я бы на твоем месте хорошо подумал. Мальчишки оттуда уже бегут.
— Не, я дезертировать не собираюсь.
— Это правильно. Но если вдруг во время пути тебе приспичит отлить и ты заблудишься в кустиках, я ведь могу этого и не заметить. Глаза уже не те, что в молодости.
Бывший солдат явно хотел сохранить мне шкуру, но его благой порыв ушел в пустоту — я все еще хотел попасть на войну и бежать от нее не собирался.
— Да нет, не заблужусь. Лучше скажите, вы сами-то не боитесь? Вдруг они еще раз нападут, город захватят?
— Боюсь, — охотно признался собеседник. — Но что делать?
— Переехать куда-нибудь.
— А кому я там нужен?
Ответить на это мне было нечем, так что следующие несколько минут мы провели в молчании, наблюдая за суетящимся офицером и медленно переползающими с места на место телегами. Затем подошла наша очередь, Ильнас звонко щелкнул кнутом, повозка дернулась и неспешно двинулась к воротам.
— Помни, о чем я говорил.
— Хорошо.
Если восточный тракт, соединявший Кашер с Раед-Алшамой, создавал впечатление обычной и вполне себе мирной дороги, то северное направление выглядело абсолютно иначе. В примыкавших к городу полях виднелись остатки сожженных чуть ли не до фундамента построек и сломанных катапульт, стволы редких деревьев украшали обломки стрел, а мой взгляд с пугающей регулярностью цеплялся за оставшиеся без погребения трупы — заботиться о мертвецах здесь явно было некому. Лениво перелетавшие с места на место черные вороны органично дополняли картину, но самым ярким впечатлением от прокатившейся по этим краям войны лично для меня стала вздувшаяся туша лошади, вокруг которой деловито копошились пять или шесть человек. Я не сразу понял, что они делают, а когда все же догадался, то как можно быстрее отвернулся в сторону.
— Людям нужно что-то есть, — заметил мое движение возница. — Каждый выживает так, как может.
— Там ведь загнило уже все.
— Воронье падаль жрет и не дохнет, — равнодушно пожал плечами спутник. — У людей тоже получается.
— Так ведь и до эпидемии недалеко.
— До чего недалеко?
— До болезней. Трупы никто убирать не собирается?
— Это же гаранцы, — в голосе Ильнаса прозвучало искреннее недоумение. — Кому они нужны? А болезни у нас и так постоянно бывают.
— Ясно…
К счастью, минут через десять поле боя все-таки закончилось. Тела исчезли, воронья стало заметно меньше, а воздух очистился от едва уловимого сладковатого запаха. Дышать сразу же стало заметно легче.
— Не передумал еще? Скоро через лес поедем.
— Нет.
На поверку лес оказался небольшой уютной рощицей, спрятаться в которой от местной военной полиции не удалось бы даже при всем желании. Впрочем, я не исключал тот вариант, при котором на дезертиров-наемников здесь попросту не обращали никакого внимания, считая их чем-то вроде ненадежных расходных материалов. Одним жадным до денег человечком больше, одним меньше — какая разница?
— Ну, ты сам этого захотел, — вздохнул мой спутник, когда деревья остались позади. — Надеюсь, тебя не убьют.
— Я тоже на это надеюсь…
Путь к месту дислокации нашей армии занял даже меньше времени, чем я предполагал — спустя два или три часа неспешной езды на дороге объявился первый конный патруль, а затем впереди показались длинные ряды серых шатров и развевающиеся над ними знамена. Обоз притормозил рядом с импровизированной заставой, потом головные телеги начали одна за другой разворачиваться и уезжать куда-то в сторону, а мне пришлось оставить насиженное местечко.