Позволь мне верить в чудеса (СИ)
— Я выбрала. Как вы сказали. В корзину…
Аня заговорила первой. Продолжала с силой сжимать в руках его телефон. Говорила, глядя на мужской профиль. Он кивнул, явно сосредоточенный на том, чтобы вырулить обратно на дорогу.
— Молодец. Заказала?
— Нет. Заблокировала случайно.
— Ясно. Дай, я разблокирую.
Аня протянула телефон, Корней приложил палец, экран снова загорелся.
И опять перед глазами девушки — сообщение от Илоны. И снова нестерпимое желание его стереть. И снова побеждает совесть…
— Вам пришло сообщение…
Аня произнесла глухо, стараясь не смотреть на Корнея. Почему-то не сомневалась, что увидь она хотя бы намек на энтузиазм, почувствует себя крайне плохо.
— Я знаю.
Но его ответ удивил. Настолько, что Аня вскинула вопросительный взгляд.
— Уведомления приходят на часы.
Высоцкий пояснил, не обратив внимания, что девушка тут же снова опускает взгляд и нещадно краснеет. Потому что… Об этом она не подумала. И сделай, как отчаянно хотелось, была бы разоблачена моментально…
* * *Душу должен был греть тот факт, что Высоцкий не вырвал из Аниных рук телефон и не бросился тут же звонить Илоне. Должен был… Но не грел.
Оставшийся сначала до того самого любимого ресторана, а потом и до почти родного ЖК маршрут Аня провела, чувствуя, как настроение падает. Все ниже и ниже. Глубже и глубже.
Просто потому, что она влюблена в мужчину, который… Который относится к ней безразлично, но у которого есть Илона…
Красивая. Взрослая. Опытная. Воспитанная. Наверняка умная. Непобедимая.
При Ланцовой, в машине, Корней ей не перезванивал, и хотя бы за это Аня была благодарна. Но будто на иголках ждала, что в каждую секунду Илона может набрать сама… И ей придется слушать…
От одной только мысли о подобном моментально становилось гадко.
Высоцкий заметил перемену в настроении, вернувшуюся к Ане задумчивость и ершистость, но получив в ответ на вопрос: «что изменилось?», наигранно холодное «с чего вы взяли?», никак не отреагировал, позволив Ане упиваться вдруг родившейся в сердце ревностью.
Так толком больше и не перекинувшись парой слов, они доехали до ЖК, Аня вышла из машины, сделала несколько шагов в сторону парадного Высоцкого, остановилась, потому что не услышала, чтобы он пошел следом. И действительно не пошел. С небольшого расстояния было плохо, но видно, что он говорит в машине по телефону. С кем и о чем — очевидно.
Первым желанием Ани было рвануть все же к подъезду, чтобы даже случайно не уловить ни звука, ни отголоска улыбки. Совсем не той, что касается его губ, когда он снисходительно посмеивается над ней.
Но это было бы слишком странно, поэтому пришлось сдерживаться. Стоять и ждать, пока Высоцкий договорит, скинет. Выйдет из машины, достанет с заднего сиденья пакеты с заказанной едой…
Пока он шел от машины к ней, Аня почему-то свято уверилась, что сегодня Илоне ничего не светит. Снова перед глазами картинки их с Высоцким ужина. Их с Высоцким вечера. Да, пусть даже с огромной натяжкой не похожего на вечер влюбленных, но такого важного для нее… И сердце вновь ускорило бег…
Но длилось это недолго. Потому что Корней подошел к девушке. Дождался, пока вскинет взгляд, протянул тот самый пакет.
— Поднимайся сама. Меня не жди — ужинай. Мне нужно отъехать по делам.
Ане очень хотелось, чтобы на лице не отобразилось ни грамма из того, что разбушевалось в сердце, потому что там было очень больно. И самой понятно, что глупо, что на ровном месте и без никаких прав, но все равно больно.
Она взяла в руки пакет, кивнула, больше не рискуя поднять взгляд выше мужского подбородка. Потом развернулась, направляясь к подъезду.
Зажмурилась, когда услышала, как дверь машины снова хлопает… Закусила щеку изнутри, когда за спиной раздались знакомые звуки заведенного мотора… Юркнула в подъезд прежде, чем Высоцкий успел уехать. Кивнула консьержу, поднялась на нужный этаж, вошла в ту самую квартиру…
Оставила пакет с едой на столе, а сама прошла прямиком в свою спальню. Упала лицом в подушку и шумно выдохнула, пытаясь справиться с разом навалившейся апатией. А еще убедить себя же, что все это глупо, беспочвенно и… И что в этом нет ничего страшного. Что он мог поехать вовсе не к Илоне. Сказал ведь, что отъехать нужно «по делам», а она ведь не дела… Что он может скоро вернуться… В шесть… В семь… В восемь… В девять…
В десять Аня вышла на кухню, чтобы спрятать невостребованную еду в холодильник.
В двенадцать, чтобы убедиться, что не пропустила ненароком приход хозяина квартиры, пока принимала душ.
В три, потому что проснулась будто от шорохов за дверью, снова проверила ключницу, не обнаружив его комплект, вернулась не в спальню, а на диван. Сидела там до пяти, укутавшись в плед. Смотрела перед собой, чувствуя одновременно боль, гадливость и тревогу.
А когда занимался рассвет, подошла к окну, опустила взгляд и увидела, как свое место заняла до боли знакомая машина. Высоцкий вышел из внедорожника, пошел в сторону входа к подъезду…
Аня же аккуратно сложила плед на место и тихо скрылась в спальне. Чтобы он ни в коем случае не подумал, что она его ждала. А еще, чтобы не увидел глупой ревности в глазах ненужной ему девочки.
Глава 30
Корней никогда не страдал невнимательностью. Без особых трудностей быстро переключался с занятия на занятие, не любил, но мог делать что-то в параллель, старался подмечать мелочи и держать все важное в памяти.
Поэтому пусть сейчас был погружен в работу, все равно услышал, как в замке проворачивается ключ, как входные двери тихо открываются и в них проскальзывает «квартирантка», вешает свою связку на место, разувается…
Опустил взгляд в угол экрана, хмыкнул. Двадцать один пятьдесят девять. Идеально вовремя. Как всегда. Вот уже неделю.
Неделю, в которую девочку будто подменили. Был милый испуганный ребенок, боявшийся слишком громко вздохнуть, не говоря о том, чтобы сделать или сказать что-то наперекор, в лексиконе которого слова «спасибо» и «простите» занимают восемьдесят процентов общего объема произносимых слов, а стала… Холодная девица, любимое занятие которой — ходить по лезвию ножа. Ножа его терпения.
На протяжении этой недели возвращалась домой Аня стабильно в момент наступления «комендантского часа». Отвечала на вопросы либо максимально коротко, либо откровенно на грани хамства. На сообщения в принципе не отвечала, сославшись на то, что приключилась какая-то беда с телефоном и он их не видит. Немногочисленные просьбы в большинстве своем игнорировала, а если исполняла — то очень по-своему. Будто мстила за что-то… Или на что-то обижалась.
Чисто по-женски. Глупо. Так, будто до мужчины должно само дойти… Он должен сам прозреть… И за что-то извиниться, а то и мигом исправиться.
Вот только Корней не собирался. Ни догадываться, ни прозревать, ни извиняться. И со сложными подростками, которым что-то взбрело в голову, тоже дела иметь не хотел.
Продолжая заниматься своим делом, краем глаза уловил, что девочка проходит по коридору до своей двери… Видит (тут без сомнений), что он сидит в гостиной… Кладет пальцы на ручку, жмет вниз… Потом же немного поворачивает голову, не смотрит, как, впрочем, и он на нее, выпаливает:
— Добрый вечер. Спокойной ночи, — и стремится побыстрее спрятаться в своем «логове», считая дневную повинность по части формальностей исполненной.
И все дни до этого Корней позволял ей сделать именно так, но сегодня решил немного усложнить ей жизнь. И себе тоже.
— Добрый. Подожди пару минут.
Сказал, захлопнул крышку ноутбука, прошелся взглядом по девичьей спине, остановился на профиле и устремленном в сторону взгляде. Видел, что услышала. Видел, что напряглась. Видел, что даже нахмурилась немного… Наверняка в кудрявой голове крутилась мысль все же слинять. Вот только смелости не хватило. Во всяком случае, пока.
Без энтузиазма и, очевидно, без улыбки, Аня отпустила ручку, развернулась лицом к дивану и сидевшему на нем мужчине. Скользнула взглядом по полу коридора, будто оценивая вероятный путь… Но не проследовала за взглядом ногами. Так и осталась у двери в свою спальню.