Крестоносец. Византия (СИ)

Перстенёк я тут же надел на мизинец — как там и был. В XXI веке на меня могли бы посмотреть, как на какого-нибудь гомика, но в XII веке перстни на мужских пальцах — в порядке вещей. Так что я не стал по этому поводу особо рефлексировать.
Вернувшись в свои палатки, мы оставили там «микроскоп» под охраной наших оруженосцев, а сами отправились навестить тамплиеров. По дороге я объяснил Роланду, зачем они нам нужны. Мы теперь стали землевладельцами. Но без хозяйского пригляда пожалованные нам земли к нашему возвращению из крестового похода рискуют превратиться в голый пустырь. Это если соседи посильнее их вообще не разберут. И будем мы потом годами судиться, доказывая свои права. Ещё докажем ли? Они местные, а мы чужаки. А средневековая юстиция — вещь крайне запутанная и противоречивая. Сводов законов сейчас не существует, так же как гражданских и уголовных кодексов, в судах используют ворох указов королей и других владетелей, перемешанных с местным обычным правом. В общем, решить можно как угодно, в зависимости от того, какая пятка у судей зачешется. Не говоря уж о том, что права на землю и права на использование этой земли не всегда совпадают.
Допустим, земля ваша, а возить через неё товары имеет право только соседний барон де Пупс. Или вы не имеете права поставить на своей земле мельницу, потому что право на это принадлежит тому же де Пупсу. Или, к примеру, некие поля принадлежат вам, однако де Пупс имеет право гонять скотину через вашу землю, включая и поля, и скотина де Пупса будет совершенно законно жрать ваши посевы, а вы не сможете этому законно помешать, разве что поставить забор или вырыть ров (но де Пупс имеет право их разрушить/засыпать). А вот если до нашего возвращения наши земли возьмёт под опеку Орден Храма Соломона, то за них можно не беспокоиться. Ни один окрестный феодал не решится тянуть к ним лапки. Тамплиеры сейчас одна из самых серьёзных боевых сил в Европе, сравниться с ними может разве что конкурирующая фирма — Иоанниты-Госпитальеры, которых тут нет, они со своим магистром Раймондом де Пюи уже обосновались в Святой Земле, и наехать на Храмовников никто не осмелится как минимум века полтора с лишним, даже если история не изменится.
Тамплиеры занимали в лагере особое место, легко распознаваемое по орденскому знамени из двух горизонтальных полос, белой сверху и чёрной снизу. Красного лапчатого тамплиерского креста нет, Алессандро рассказывал, что он появится на знамёнах Ордена Храма только в следующем веке. Ещё стоянка тамплиеров отличалась от остального лагеря крестоносцев относительным порядком, за которым следили патрули из рыцарей и сержантов[4] в коттах орденских цветов.
Мы приветствовали их громким «Босеан!»[5], и я попросил указать дорогу к шатру магистра Ордена. Один из сержантов, которого для этого отрядили, провёл нас к искомому шатру. А скромненько так живёт магистр, не сравнить с шатрами Людовика и Конрада, да и «палатка» нашего графа пороскошнее будет.
Страже на входе я предъявил письмо Бернарда, в котором он рекомендовал нас с Роландом как «Друзей Тамплиеров», и попросил передать магистру просьбу принять нас. Ждать пришлось недолго, вскоре нас пригласили внутрь. В самом шатре всё тоже довольно скромно, отсутствуют какие-либо намёки на роскошь, не считая отличного вооружения. Похоже, магистр Эврар де Бар склонен к аскетизму.
Сам магистр, между прочим, родич кардинала-епископа Меца Этьена де Бара, начальника приснопамятного брата Еноха, едва не отправившего меня на костёр в Саарбрюккене, оказался крепко сбитым мужиком среднего роста, на вид лет тридцати пяти или близко к тому. Тёмно-каштановые волосы, короткая борода, карие глаза, округлое лицо с большим носом. Одет в обычную тамплиерскую «форму» без всяких украшений. Орден Храма он возглавляет недавно, с января этого года. Магистр весьма близок к аббату Клерво и считает себя его учеником. Также он считается человеком очень храбрым и очень религиозным, и славится бескорыстием (всё это я узнал в Клерво от Бернара, и в Ульме от Георга фон Врангеля). Когда мы представились, он взглянул на меня с большим интересом, заметив:
 
— Симон де Лонэ? Аббат Клерво писал о тебе. Я бы хотел несколько позже с тобой поговорить… хм, о многом.
Ясно, отец Бернард полностью слил магистру всё, что узнал от меня о невесёлых перспективах Ордена Бедных Рыцарей Храма Соломона через полтора века. Эврара, похоже, прямо распирает от желания побеседовать со мной по душам. Но сдерживается, видимо, не желая вести этот разговор при Роланде.
Поклонившись — чай не переломлюсь, а мужик реально героический — я ответил:
— Как будет угодно Вашей Эминенции. Я готов в любое время.
Затем мы изложили магистру нашу просьбу, предъявив грамоты нашего короля и королевы, по совместительству герцогини Аквитании, короля и королевы Венгрии, короля Бургундии, он же кайзер, на пожалованные нам земли, и попросив, чтобы рыцари Храма присмотрели за нашими владениями, пока мы не вернёмся из похода. За труды Орден может брать себе доходы с этих земель до нашего возвращения. Эврар сразу согласился и вызвал своего секретаря — не рыцаря, а капеллана. Тот составил на пергаменте соответствующий договор в трёх экземплярах (два нам, третий Ордену), который подписали магистр и мы с Роландом.
Ну вот, одной проблемой меньше! Теперь можно не беспокоиться за нашу недвижимость. Тамплиеры к ней никого не подпустят, а наехать на них — нет пока в Европе таких смельчаков до Филипа Красивого, или, как минимум, Ришара Кёр де Леон, более известного как Ричард Львиное Сердце. Мы искренне поблагодарили магистра за помощь и откланялись, направившись к нашим палаткам.
Но «дома» мы пробыли недолго. Едва успели перекусить, как к нам заявились две знатные особы. Наш граф Гильом, и с ним маркграф Баденский Герман фон Церинген, по прозвищу Большой. Реально огромный мужик немного за сорок. Даже памятный мне «медведь» Конрад из шайки Адольфа выглядел поминиатюрнее. А ещё, по словам Отто, маркграф Герман является вернейшим сторонником кайзера, из-за чего рассорился со всей своей роднёй. Настолько верный, что кайзер не пожалел для него руку своей младшей дочери Берты, вместо того чтобы, как принято у монархов, выдать её за какого-то иностранного «коллегу», как выдал старшую дочь Агнессу за нынешнего великого князя Киевского и всея Руси Изяслава Мстиславича, родного брата Фружины. Гильом и Герман передали нам повеление своих сюзеренов явиться в шатёр кайзера, не забыв прихватить «микроскоп» и спиритус.
— Slovo Tsarua — tvyorzhe suharua. Pochlyot na medvedua — poqidyoch na medvedua. A kuda devat'sua? Nado, Fedua!
Ну не мог я в этой ситуации не вспомнить бессмертные строки Филатова!
Ребята и Гильом, конечно, ничего не поняли, а вот Герман взглянул на меня с интересом, словно услышал что-то знакомое. Правда, он же немец, они со славянами соседствуют, да и среди вассалов Конрада имеются славянские князья, так что может что-то и понял.
Хотя не совсем уверен, уж больно языки изменились. Попалась мне как-то в прежней жизни книжка «Хождение за три моря» Афанасия Никитина. На одной половине страницы текст как при жизни автора, на другой — принятый в конце XX века. Пытался читать исходный вариант, и мало что понял. А ведь это пять веков, а не девять столетий без одной четверти.
В общем, мы быстро собрались и, прихватив Вима и Пьера, которые нам были нужны не только для переноски вещей, но и как переводчики, отправились с Германом и Гильомом VII Молодым к шатру кайзера. Помимо монархов Священной Римской Империи, Франции и Венгрии, в шатре находились высокопоставленные особы духовного звания, которых нам показывал граф после нашего приезда в армию.
Кардинал Теодвин, епископ Санта-Руфина, шваб сильно за пятьдесят, седой, с окладистой бородой и внимательным взглядом, в чёрно-белом облачении. Странно, я думал, все кардиналы в красном рассекают. Теодвин земляк Конрада и вроде бы какой-то дальний родственник, а также друг кайзера с юных лет. Участвовал в выборах троих последних Пап, включая и нынешнего Евгения. Единственный кардинал-немец на данное время, и по этой причине в большом авторитете как в папском окружении, так и в Германии, куда его регулярно посылают в качестве папского легата, разбираться с разными проблемами. В настоящий момент легат Римского Престола в Сирии, представляющий Папу в армии крестоносцев.