Список

— Казнь была приведена в исполнение должным образом и в должный срок, а нынче ночью в тюрьме произошло убийство, — сказал Молдер. — Был убит старший охранник отделения смертников Кэлверт Хоуп.
— Так, — без выражения произнесла Скалли.
— Его труп был найден в той камере, которую последние годы занимал Нич. Никаких видимых повреждений на теле нет.
Он умолк. Скалли подождала несколько мгновений, но Молдер, по всей видимости, рассказал все, что хотел рассказать. Он погасил проектор и выжидательно взглянул Скалли в глаза.
— Так, — повторила Скалли. — Когда вылетаем?
Молдер улыбнулся.
— Ты даже не спросила, куда, — проговорил он с симпатией.
Скалли поднялась с кресла.
— Какая разница, — парировала она. — Ты ведь наверняка уже заказал билеты.
— Флорида, — сказал Молдер.
Скалли повела плечами.
— Давно мечтала побывать во Флориде в это время года, — сказала она. — Но, боюсь, купальник брать не стоит.
— Боюсь, что да, — серьезно ответил Молдер. — Это неподалеку от Таллахасси, там нет моря.
Скалли озабоченно покачала головой.
— Надо спешить, — сказала она. — В тамошнем климате трудно сохранять тела для детального осмотра в безупречном состоянии.
— Вылет через сорок минут.
— Отлично.
Полчаса назад, поднимаясь сюда, Скалли и понятия не имела, что вечер проведет не с теми, с кем хотела, ночевать будет не в своей постели, а рассвет встретит за восемьсот миль от дома.
Такая работа.
«Вероятно, — подумала она, — косясь на неторопливо и деловито шагавшего рядом с нею напарника. Призрак тоже ни о чем подобном не догадывался еще утром. Интересно, когда и как на него свалилось это дело?
Захочет — скажет. Раз уж билеты заказаны — значит, санкция Скиннера получена.
Значит, теперь у нас — оживший негр-мститель. Жертва правосудия. Чем же, интересно, ему так не люб оказался старший охранник?
Ох…»
Скалли донельзя не любила загадочные и необъяснимые дела, которые мгновенно можно объяснить, всего-то лишь допустив, что эксперты ошиблись, признав кого-то нормальным и вменяемым; а некто, старающийся остаться за кулисами, ловко воспользовался такой ошибкой. Так легко списать собственное преступление на проделку психа! Так легко заморочить людям голову кажущейся страшной мистикой, когда они уже кем-то подготовлены к тому, чтобы их морочили!
Скалли еще не села в самолет, но уже знала, что надо искать в первую очередь. Вернее кого. Кого-то, кто имел зуб на убитого охранника. И кто, при этом, был в курсе выходок начитанного и загадочного психа Мэнли. Круг не должен оказаться слишком большим. Плохо лишь то, что весь он, скорее всего, тоже в тюрьме. Тюрьмы — довольно замкнутые и весьма специфические социальные образования; там не любят посвящать чужаков в тонкости внутренних отношений и распрей. Наверняка будут темнить и пытаться разобраться своими силами. Надо быть готовыми к противодействию администрации.
Судя по выражению лица Молдера, он тоже знал, что будет искать, Но ничего не говорил. И Скалли не спрашивала. Она очень боялась услышать какой-нибудь бред.
  
Ист-Пойнт, округ Леон Тюрьма штата Флорида
 
Директор тюрьмы казался подавленным. Не на шутку подавленным. Это был человек лет сорока пяти, высокий, крепкий и немного грузный — сидячая работа, что поделаешь; у него было рыхловатое, открытое лицо и добрые глаза. Скалли не так представляла себе начальников тюрем; впрочем, начальники тюрем, вероятно, не менее разнообразны, чем их подопечные.
Было очень душно. Флорида. И немного затхло. Странно, что лишь немного. Вообще, тюрьма, надо признать, находилась в очень приличном состоянии. Скалли не могла бы назвать себя большим специалистом по тюрьмам, но ей хватало ее эрудиции, чтобы отличить ухоженное помещение от запущенного, проветренное помещение от прокисшего… Начальник тюрьмы Сэм Бакли не зря ел свой хлеб.
У Сэма были больные глаза.
Он вел своих гостей сейчас по бесконечным коридорам, кивал дежурным охранникам, предупредительно открывал перед агентами то решетчатые, то глухие цельнометаллические двери, закрывал их за ними — и совсем не походил на человека, который что-то собирается скрывать. Он походил на человека, у которого беда.
 
И еще Скалли казалось, будто он похож на человека, который жестоко напуган.
— Причину смерти определили? — спрашивал тем временем Молдер.
— Да, — сдержанно отвечал Бакли, но от глаз Скалли не укрылось, как болезненно дрогнуло его лицо при слове «смерть». «Что-то он такое знает об этой смерти, чего не хочет нам говорить, — подумала она. — Или хотя бы подозревает.»
«А может, — вдруг подумала она, — Бакли просто дружил с убитым?
А может, наоборот? Может, он опасается, что следствие выявит какие-то счеты или трения между ним и убитым, и на него падет подозрение? В конце концов, начальнику тюрьмы куда проще проникнуть в пустую, но запертую снаружи камеру и оставить там труп, а потом снова запереть решетку…»
— Удушение, — бесстрастно рассказывал Бакли Молдеру. — Насколько можно судить — удушение. Подушкой, скорее всего.
— Интересно, как ваш служащий мог быть убит в пустой камере?
— Честно говоря, — нехотя ответил Бакли, — я не могу этого понять. Такое не могло произойти. Мы принимаем все меры предосторожности, и у нас, вообще говоря, очень редки происшествия. Вы можете посмотреть документы. Показатели в моей тюрьме выше средних по стране.
«Как он сказал это: «В моей тюрьме», — отметил Молдер. — Чуточку с гордостью, но и чуточку с болью… Он очень переживает то, что случилось. Хоть и делает вид, что железный и снаружи, и внутри. Моя тюрьма. Так монарх мог бы сказать: «Моя страна».
— Но все же происшествия случаются?
— Как без них… Тюрьма — это полицейское государство. Сюда попадают за насилие и попадают насильственно. А дальше так и идет…
— Кто мог иметь зуб на убитого? — спросила Скалли.
Бакли покосился на нее.
— В том-то и дело, что заключенные симпатизировали ему. То есть… знаете, я далек от того, чтобы идеализировать отношения персонала и подопечных, — и те и другие обычные люди. Со всеми человеческими слабостями. И тем и другим тут тяжело. Но именно Кэлверт Хоуп мог бы сказать, что у него со смертниками хорошие, душевные, приятельские отношения. Пожалуй, в открытую о нем не говорил плохо никто.
— Кроме Нича Мэнли? — спросил Молдер как бы невзначай.
— Нич… да, — помедлив, ответил Бакли. — Но ведь он казнен.
— Скажите, — Молдер взял быка за рога, — как вы относитесь к словам Нича о том, что после смерти он вернется и будет мстить?
Бакли поджал губы. Открыл перед агентами очередную дверь, кивнул очередному охраннику.
— Многие хотели бы вернуться, — неопределенно проговорил он, — И, наверное, многим кажется, что они вернулись бы исключительно за тем, чтобы мстить. А мне, знаете, всегда казалось, что если бы человеку дано было возвращаться, он… побывав там… и вообще поразмыслив как следует, нашел бы себе тут массу более подходящих и достойных дел.
— Вы тоже философ? — спросила Скалли.
И снова Бакли кинул на нее косой внимательных! взгляд.
— Я — нет. Это Нич был философом. Он был действительно умным человеком, очень умным. Я ему и в подметки не гожусь. Если бы он был на свободе — ему дали бы Нобелевскую премию как минимум. Но он совершил ошибку. Убил он копа или нет — это уже не так важно.
— То есть как это? — опешила Скалли.
— Когда такой умный человек не находит ничего лучше, чем грабить магазины, — это, наверное, все-таки ошибка. Правда? За эту ошибку он расплатился своей жизнью.
— Но это могла быть и не его ошибка, — вступилась Скалли, — Общество, среда…
Бакли горько усмехнулся.
— Припоминаю старый анекдот, — проговорил он. — Двое крупных ученых, психолог и социолог, возвращаются в отель после конференции на тему «Социализация антисоциальных элементов и проблемы сдерживания преступности». И видят, как здоровенный громила смертным боем бьет маленькую чистенькую старушку. «О! — не сговариваясь, говорят оба и показывают на преступника. — Этот человек нуждается в нашей помощи!»