Прежде чем ты изменишься (СИ)

— Да, точно. Вадим, ты стал жертвой апофении.
— Ну и пусть. В любом случае, я очень рад, что встретил тебя.
— Это потому что однажды Маринка без разрешения взяла мой ноут, — Костя не смог удержаться от хихиканья.
— Надо будет купить ей мороженого, — усмехнулся Вадим.
— Фисташкового, — хитро улыбнулся Костя и, уткнувшись в шею Вадима, вдохнул запах его кожи, ставший родным и таким необходимым.
Вместо ответа, Вадим прильнул к его губам, даря тёплый поцелуй.
========== Глава 17. Эпилог ==========
Этот Новый год они отмечали в доме родителей Вадима. Костя чувствовал себя здесь так спокойно и комфортно, как никогда не ощущал себя в собственном доме. Хотя поначалу, конечно, очень волновался, особенно в первую свою поездку. Несмотря на заверения Вадима о том, что родители настроены очень благожелательно и уже давно мечтают познакомиться с ним, Костя в тот день всё равно ужасно нервничал. Но уже спустя полчаса он сам не заметил, как легко перебрасывался фразами с мамой Вадима касательно носочной привычки её сына.
— Из старых носков я мастерила куклы. Теперь думаю, что именно это вызвало в нём такую непомерную любовь к всяческим разноцветным носкам, — рассказывала та со смехом, пока выкладывала на тарелку хрустящее печенье.
Костя смотрел на суетящуюся у плиты черноволосую женщину и понимал, откуда у Вадима эта врождённая солнечность. И даже когда она ворчала про недостаточное питание — «совсем исхудали, желудки себе испортите своими фастфудами!», то всё равно выглядела столь же заботливой и мягкой. Строгий, на первый взгляд, отец Вадима оказался на самом деле весельчаком. Стоило ему только открыть рот, и в течение всего вечера начинали сыпаться шуточки, порою такие древние, будто подсмотренные в сборниках анекдотов, но Костя всё равно не мог сдержать улыбку. Смех этого человека был настолько заразительным, что невозможно было не поддаться ему. Позже Костя познакомился со старшим сыном Максимом и его женой Ирой. Ира была чрезвычайно дружелюбной, поэтому с ней Костя нашёл общий язык быстро, даже слишком быстро.
— Они словно сошли с картинок из детских книжек, да? — заговорила Ира, присаживаясь рядом с Костей на диван.
— Ты о чём? — спросил Костя, кидая взгляды на Вадима, который пытался стащить с только что вытащенного из духовки противня пышную булочку, но был остановлен возмущённым Максимом. Их мама ворчала на обоих, чтобы ушли с кухни и не мешались, а отец только посмеивался, отпивая из кружки молоко.
— О них, — сказала с улыбкой Ира, кивая головой в сторону кухни. — Знаешь, часто в детских книгах на картинках изображают семью: папа, мама и ребятишки? Так вот, это о них. Они как семья с тех картинок. На самом деле семья, с большой буквы «С».
У Кости ёкнуло где-то в груди, и он уставился на Иру, понимая, что не он один имел похожие мысли. Оказывается, Ира тоже ощущала эту тёплую атмосферу.
— Да, кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду, — улыбнулся Костя, кивая.
Ему, с детства привыкшему к совершенно другой атмосфере, поначалу казалось странным открытое проявление чувств, которое было принято в этой семье. Но он очень быстро привык к этому. Даже Максим, казалось бы, самый флегматичный и малоэмоциональный человек из них, всегда при встречах искренне обнимал родителей и говорил, как сильно скучал. С Максимом Костя поначалу держался особняком. В отличии от своей жены Иры, он слишком мало говорил, и его лицо всегда оставалось непроницаемым. Косте было непонятно, хорошо ли Максим относится к нему или всё же не очень. Хотя после разговора, состоявшегося между ними спустя два года после знакомства, сомнения всё же улетучились.
— Держи, — услышал он голос подошедшего Максима, тот протягивал ему кружку с горячим какао.
Костя оторвал взгляд от Вадима и Иры, игравших в снежки и, обернувшись к Максиму, снял варежки, а затем взял из его рук кружку, благодарно пробормотав:
— Спасибо.
— Тебе спасибо, — сказал Максим, улыбнувшись.
— За что? — изумлённо спросил Костя, уставившись на него.
 
— За то, что делаешь моего брата счастливым, — сказал тот, отпивая из своей кружки.
Костя только молча хлопал глазами и удивлённо таращился на Максима и на то, как горячий пар из его кружки взвивался в морозный воздух.
— Помнишь, я как-то сказал, что набью тебе морду, если обидишь моего младшего братика? — Максим весело ухмыльнулся.
— Это было трудно забыть, но вообще… я думал, что ты тогда шутил, — озадаченно пробормотал Костя.
— В каждой шутке есть доля правды, — сказал Максим.
Костя нервно сглотнул и перевёл взгляд на Вадима, пытавшегося попасть снежком в Иру, а затем вновь услышал голос Максима:
— А сейчас я понял, что у меня теперь два младших братика, и я набью морду любому, кто вас обидит.
Костя вновь уставился на Максима, безмятежно отпивавшего своё какао, и вдруг почувствовал внутри разливающуюся теплоту. Именно тогда, в тот момент Костя окончательно почувствовал себя частью этой семьи. Он довольно улыбнулся и отпил из своей кружки, слушая пронзительные вопли Иры, которой снежок прилетел прямо в лицо.
Атмосфера комфорта и взаимной поддержки в семье Строговых, казалось, сквозила в самом доме, в каждой комнате и наполняла теплом находящихся здесь людей. Сейчас, спустя четыре года ежегодных возвращений сюда, Костя чувствовал, будто бы тоже возвращается домой и заряжается этой семейной сплочённостью.
И это казалось Косте странным. Ведь ничего подобного он не ощущал в доме своих родителей. Чувствуя свою вину, Костя сделал первый шаг и помирился с родителями, попросив у них прощения за свою ложь. Отец до сих пор иногда припоминает ему уход из юридического. Теперь их отношения можно описать как «Худой мир лучше доброй ссоры”. Его родители, поняв, что ребёнок идёт по совершенно не тому пути, который бы они хотели для него, как будто бы опустили руки и отдалились ещё больше. Конечно, Костя не прекращал общаться с матерью и отцом, он звонил им по праздникам, всегда посылал почтой открытки, когда они с Вадимом ездили отдыхать в другую страну. Но в родительский дом он возвращался крайне редко.
— Да делай, что хочешь! Это твоя жизнь, — как-то сказал ему отец, махнув рукой.
Косте больно было видеть разочарование, сквозившее в отцовских глазах. Но он понимал, что лучше так, чем подстраивать свою жизнь под родительские идеалы и при этом ощущать себя абсолютно несчастным. Они просто смирились. И возможно, именно это стояло между ним и его родителями как монолитная стена, которая отделяла их друг от друга. На вопросы мамы, есть ли у него девушка, Костя только молча пожимал плечами и отводил взгляд. Он никогда не сможет признаться родителям в том, что уже до безумия любит одного человека, но от понятия «девушка» этот человек слишком далёк. Хотя однажды Костя познакомил Вадима со своей бабушкой.
— Это мой лучший друг Вадим, — сказал он бабушке, указывая на высокую фигуру парня, заходившего в двери. Как и Косте, тому тоже приходилось наклонять голову, чтобы не стукнуться о верхнюю перекладину.
— Как приятно познакомиться с лучшим другом Костика. Проходите, не стойте у порога.
После чая с пирожками и конфетами Костя задумчиво перебирал клавиши, склонившись над пианино, пока бабушка показывала Вадиму коробку со старыми Костиными грамотами и фотографиями. Тот казался очень увлечённым, и поэтому в бабушке развился ещё больший энтузиазм, и она принялась рассказывать разные истории из жизни маленького Костика. Нынешний Костик лишь иронично возводил глаза к потолку, слушая отрывки их разговора, и постоянно просил бабушку замолчать и пожалеть его нервы.
— А вы уверены, что на этой фотографии Костя, может, это Марина? — слышал он сомневающийся голос Вадима.
— Это точно Костик, — уверенно подтвердила бабушка, — его кудрявым волосам позавидовала бы любая девочка. Ему здесь семь лет, он только был принят в музыкальную школу.
Услышав довольное хихиканье Вадима, Костя вымученно вздохнул. Ну, только этого не хватало! Потом от него шуточек не оберёшься!