Прежде чем ты изменишься (СИ)

— А лосьон? — так же хрипловато прошептал Вадим.
— Не надейся! С этим ты и сам справишься, — ответил Костя и тут же выскочил из ванной.
— Спасибо, Костя! — донеслось до него, когда он закрывал дверь в гостиную.
— Пожалуйста, — прошептал Костя, прислоняясь спиной к двери.
Парень кинул взгляд вниз. Хорошо, что он ушёл вовремя, не хватало ещё, чтобы Вадим заметил его стояк. Костя устало стянул с себя футболку, затем снял штаны, стараясь игнорировать натянутую ткань боксёров. Он упал на диван лицом вниз и уткнулся в подушку, твёрдо решив, что не станет дрочить на друга. Сейчас немного успокоится и всё пройдёт. Обещание это он сдерживал вплоть до того момента, пока за стенкой не послышались шаги. Затем едва различимый скрип кровати и шелест простыней.
В голове тут же возник Вадим, с обнажённым торсом, представилось, как ткань постельного белья скользит по его коже. Наверняка, от него вкусно пахнет лосьоном. Член дернулся, пытаясь привлечь к себе внимание и будто настаивая на том, чтобы к нему прикоснулись. И Костя, обречённо вздохнув, проскользнул рукой под резинку боксёров и обхватил его ладонью, закусывая нижнюю губу, что есть силы.
Он похвалил себя за то, что сумел сдержать слишком громкий выдох, и принялся водить по члену, пытаясь не думать о Вадиме. Можно же думать о парнях из порно. Но нет, фантазия то и дело подсовывала ему яркие картинки друга с закрытыми глазами, расслабленное выражение лица и тёплое дыхание, касающееся рук Кости. Его губы, слишком красивые, чтобы не поддаться желанию прикоснуться к ним. Ему вспомнилась та ночь, что они провели на одном диване, перебрав пунша. Как они лежали в объятиях друг друга, как приятно было ощущать тёплые руки Вадима на себе. Как они скользили по его телу, задевая кожу на тех участках, где футболка загнулась. Затем вспомнилась их новогодняя ночь, когда они лежали рядом, переев мороженого, и как их пальцы переплелись. По телу пронеслась дрожь, Костя уже не смог похвастаться тем, что сумел удержать излишне громкий выдох. Отлично осознавая, что уже близко, он ускорил свои движения. Затем плотнее уткнулся в подушку — доверия к себе не было, и вероятно, он поступил правильно, потому что звуки тихого стона утонули в мягкой ткани, когда пришла разрядка и горячая жидкость вылилась в ладонь. Костя не сразу осознал, что губы едва двигаются по ткани подушки, шепча заветное имя.
На смену наслаждению пришло уже знакомое и неотъемлемое чувство стыда. Нечего отрицать перед самим собой, что он каждый раз думает о Вадиме, когда вот так прикасается к себе. Костя ожесточённо тёр руку салфеткой, испытывая ненависть к себе. Боже, ну что он за ничтожество?!
Костя поднялся по ступеням, радуясь, что квартира находится на первом этаже. Он достал ключи, в который раз благоговея перед этим привычным каждодневным действием. Вадим отдал ему ключи, и это был один из самых важных моментов в жизни Кости. Парень вошёл в квартиру и разулся. С лёгкой тревогой заглянул в гостиную и, увидев пианино на своём привычном месте, успокоился. Пока не продали. Сегодня пианино было необходимо для задания, но он не захотел оставаться в универе дольше обычного, полагаясь на то, что сможет выполнить работу дома (на пианино, которое, к слову, даже не принадлежит ему).
Всё потому, что он чувствовал тревогу за Вадима, вчера вечером его знобило, и температура была ужасно высокой. Ева, сказав, что ей нельзя сейчас заражаться, потому что они с женихом собрались в Грецию на две недели, оставила кучу таблеток и ушла, предварительно проинструктировав Костю по поводу готовки. Единственный плюс того, что Вадим заболел, так это отсутствие чёртова Лютина. Тот сразу сгинул, как узнал про грипп. Плюс, конечно, для Кости. Для Вадима никаких плюсов вообще. Он испытал вину и отвращение к себе, когда эти мысли пришли ему в голову. Ищет плюсы для себя. Пока Вадим болеет. Он, блять, лучший друг на свете!
Костя заглянул в комнату, двери которой всегда распахнуты, и увидел на кровати спящего Вадима. Осторожно приблизившись, прикоснулся ко лбу — не горячий. Костя аккуратно натянул одеяло на обнажившееся плечо и вышел из комнаты, плотно притворив дверь. Убавив звук на минимум, Костя приступил к заданию, подбирая подходящие ноты. Он в очередной раз задумчиво склонился над клавишами, когда вдруг кое-что привлекло его внимание. Подняв голову, он обнаружил висящий на телевизоре белый носок с изображением жёлтых бананов. Не сумев сдержать улыбки, он поднялся со стула.
 
— Ох, Вадим, — пробормотал он почти с нежностью, беря носок в руки.
Ева давно грозилась убить его, а он всё равно поступал по-своему. Другой такой носок валялся рядом с телевизором. Внезапно почувствовав чужое присутствие, Костя вздрогнул, резко обернувшись.
— Блять!
В дверях стоял ухмыляющийся Вадим, закутанный в плед, и выжидающе смотрел на Костю.
— Почему ты всегда подкрадываешься?!! — напустился он на Вадима.
— Я не планировал, прости — хриплым голосом пробормотал Вадим.
— Я разбудил тебя, да? — виновато пробормотал Костя.
— Нет, я сам проснулся. Мне казалось, я слышал музыку?
— Я.. да… я просто подбирал ноты и…
— Тебе нравится это пианино? — неожиданно спросил Вадим.
Костя озадаченно уставился на Вадима, потом на пианино и неуверенно проговорил:
— Ну да. В смысле, я раньше никогда не занимался на цифровых, поэтому не особо разбираюсь. Но зато теперь я понимаю, насколько это удобно, — он замолчал, и, отводя взгляд, взволнованно заговорил, — слушай, я понимаю, что оно выставлено на продажу, но я, правда, очень аккуратно. Ева говорила, что не против…
— Эй, всё в порядке. Я ж совсем не поэтому спрашиваю! — возразил Вадим, — ты можешь играть на нём сколько угодно!
Костя залился румянцем, и нервно запустив руку в волосы, спросил:
— Как ты себя чувствуешь?
— После того как принял таблетку, немного лучше, — он пожал плечами.
— Тогда у тебя есть силы, чтобы убрать это.
Костя кинул носок с бананами прямо в Вадима, тот ловко поймал его и состроил самую невинную мордашку, на которую был способен:
— Хозяин, дал Добби носок. И теперь Добби свободен!
— Нет, Добби не свободен! Добби ещё предстоит убрать здесь все раскиданные носки! — усмехнулся Костя.
Вадим издал мученический стон:
— У Добби такой жестокий хозяин.
— Я просто пытаюсь предотвратить хладнокровное убийство в этой квартире, — пояснил Костя, — Ева тебя скоро задушит этими самыми носками.
— Воюющий с пылью, сам превратится в пыль.
— Экзистенциальные цитаты не помогут тебе избежать этого, Вадим, — ухмыльнулся Костя. — Что вообще носки делали в этой комнате?
— Я хотел научиться жонглировать, но у меня… — Вадим осёкся, когда Костя расхохотался, и обиженно отвернулся.
— Жонглировать?! — сдавленно проговорил Костя, всё ещё смеясь, — боже, Вадим, ты такой потрясающий, я просто…
На этот раз осёкся Костя, поняв, что из его рта вылетело то, что он не планировал говорить. Вадим обескураженно воззрился на Костю и проговорил:
— Я же разрешил тебе не называть меня богом, можно просто Вадим.
— Ох, ну всё, — устало проговорил Костя, — ты будешь есть? Ева оставила в морозилке курицу, и я сделал бульон.
— Да, — улыбнулся Вадим.
А через двое суток заболел Костя, что было вполне ожидаемо. Ведь он в прямом смысле не отходил от Вадима ни днём, ни ночью, то и дело проверяя его температуру и делая морс, как велела Ева.
— Костя, выпей это, — просил Вадим, обеспокоенно разглядывая его лицо. — Ох, впервые мне твои пылающие щёки не нравятся, а только пугают.
Костя, дрожа всем телом, попытался сесть, чтобы принять лекарство.
— Почему ты не в постели? — спросил он, стуча зубами.
— Мне уже лучше. Но, похоже, я заразил тебя, — сокрушённо покачал головой Вадим, — теперь моя очередь ухаживать за тобой.
— За мной не надо ухаживать, я в порядке, — возразил Костя.
— Конечно, надо.
Проследив, чтобы лекарство было принято, Вадим укутал дрожащего Костю в одеяло. Ему было хреново от лихорадки и одновременно так хорошо от прикосновений друга. Это ужасно противоречивое чувство вводило Костю в мысленный ступор. Да, он плохо соображал сейчас. Но что он знал точно, так это то, как ему приятно находиться рядом с Вадимом, чувствовать его руки на себе, ловить его обеспокоенный взгляд. Он с каким-то удовлетворением отмечал, что прохладные пальцы Вадима убирали чёлку, лезущую в глаза, прохладные губы прикасались ко лбу, а руки продолжали гладить его по волосам. Или может быть, это был сон, и Вадим никогда не делал этого в реальности?