Неизменная

— Ты хотел посмотреть, удается ли Шиаг справляться с делами. Ну и как, посмотрел?
— Все равно сейчас невозможно перекинуться, — увильнул он от ответа.
Алексия заулыбалась.
— Ладно-ладно, а за исключением этого? Ты должен согласиться, в моих словах есть смысл.
Граф повернулся и хмуро посмотрел на нее.
— Ненавижу, когда ты кругом права.
Алексия поспешила за ним по лестнице, пока не оказалась нос к носу с мужем. Для этого ей нужно было стоять на одну ступеньку выше. Потом она нежно поцеловала Коналла.
— Я знаю. Но мне так хорошо это удается!
  
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
 
РАЗВОРАЧИВАНИЕ МУМИИ
 
Сошлись на том, что ради удовольствия дам мумию развернут сразу после ужина. Алексия, впрочем, сомневалась в целесообразности подобного плана. Если исходить из особенностей мисс Хисселпенни и предположить, что мумия окажется достаточно страшной, может оказаться так, что всем придется посмотреть на ужин еще раз. Однако считалось, что подобное достославное мероприятие нуждается в темноте и горящих свечах.
Ни одна из присутствующих не бывала прежде на вечеринке с разворачиванием мумий. Леди Маккон выразила сожаление, что Танстеллу и мадам Лефу придется пропустить все веселье. Лорд Маккон, который не слишком-то интересовался предстоящим действом, предложил подменить Танстелла, чтобы тот мог хотя бы присутствовать — как всякому было известно, клавигер просто обожал представления.
Алексия бросила острый взгляд на мисс Хисселпенни, но подруга держала себя в руках и не выказывала никакого беспокойства относительно того, что ей предстоит оказаться в одном помещении с рыжеволосым актером и обнажающейся мумией. Фелисити в предвкушении облизывала губы, а леди Маккон приготовилась к неизбежной патетике и наигранности. Однако именно она, а вовсе не Фелисити или Айви, чувствовала себя особенно неуютно в присутствии древней мертвой свидетельницы давно минувшей эпохи.
По правде говоря, доставшаяся им мумия имела довольно жалкий вид. Она содержалась в не особенно большом, похожем на коробку гробике, по минимуму украшенном какими-то иероглифами. Бинты, в которые была упакована извлеченная наружу мумия, при разворачивании являли один и тот же повторяющийся орнамент, который напоминал сломанный анх. Сам по себе древний трупик ни в коем случае не вызывал у Алексии ни страха, ни отвращения, к тому же ей уже доводилось без каких-либо сопутствующих эффектов видеть мумии в музеях. Однако было именно в этой мумии нечто такое, что, говоря попросту, заставляло ее испытывать отторжение.
Не склонная к приступам чувствительности леди Маккон сочла, что подобная реакция вряд ли может идти от эмоций. Нет, речь шла об отторжении буквальном, в научном смысле этого слова. Словно она и мумия обладали одинаково заряженными магнитными полями, которые с отчаянной силой толкали их в разные стороны.
На развертывание как таковое ушло, кажется, исключительно много времени. Кто же знал, что на мумии окажется такое ужасное количество бинтов? К тому же они рвались. Каждый раз, когда обнаруживался какой-нибудь новый амулет, весь процесс останавливался и присутствующие восхищенно ахали. В какой-то момент Алексия обнаружила, что по мере того, как мумия обнажалась все сильнее и сильнее, сама она инстинктивно отступала все дальше к двери, пока не оказалась за спинами собравшихся. Стоя на цыпочках, она наблюдала за происходящим.
Будучи бездушной, Алексия никогда особенно не задумывалась над смертью. В конце концов, для запредельных вроде нее смерть была концом всего — ей нечего было ждать в посмертии. В специальных тайных хранилищах БРП имелась брошюра инквизиции, где говорилось, что запредельные, самое надежное оружие церкви для борьбы со сверхъестественными, являются также единственными человеческими существами, которые не могут быть спасены для вечности. По большей части Алексия безразлично относилась к собственной смертности — это был результат закоренелой практичности, также проистекавшей из ее бездушия. Но что-то в этой бедной, печальной, испещренной морщинами мумии не только отталкивало, но одновременно и тревожило Алексию.
 
Наконец очередь дошла до головы, и перед присутствующими предстал идеально сохранившийся череп с темно-коричневой кожей и оставшимися кое-где пучочками волос. Из ушей, носа, горла и глаз вытащили амулеты, и всем стали видны пустые глазницы и чуть приоткрытый рот. Несколько скарабеев вылезло из этих отверстий, они попадали на пол и разбежались в разные стороны. Фелисити и Айви, которые до сих пор вели себя лишь чуть истерично, дружно лишились чувств.
Танстелл подхватил мисс Хисселпенни, крепко прижал к груди и принялся встревоженным шепотом звать ее по имени. Лахлан поймал мисс Лунтвилл, не проявляя при этом никаких нежных чувств. Два комплекта дорогих юбок в художественном беспорядке раскинули свои кружева. Два бюста вздымались в такт бешено колотящимся сердцам.
Вечерняя забава определенно удалась, о чем и было объявлено во всеуслышание.
Повинуясь отрывистым распоряжениям леди Кингэйр, джентльмены перенесли обеих барышень в гостиную этажом ниже. Там они были должным образом приведены в сознание при помощи нюхательных солей и розовой воды, которой полагалось сбрызгивать лбы сомлевших дам.
Алексия осталась наедине со злосчастной мумией, ставшей невольной виновницей всех этих треволнений. Даже скарабеи, и те разбежались. Склонив голову, она сопротивлялась настойчивым толчкам, которые теперь, когда в комнате больше никого не было, вроде бы стали еще сильнее, словно самый воздух пытался выдавить ее прочь, за дверь. Алексия прищурилась на мумию, и на задворках сознания мелькнула и исчезла какая-то мысль. Она не могла вспомнить, о чем именно ей подумалось. Развернувшись и не оставляя напряженных размышлений, Алексия поспешила прочь…
…Лишь для того, чтобы в другой комнате наткнуться на Танстелла, целующего мисс Хисселпенни, которая, по-видимому, совершенно оправилась и с большим удовольствием принимала участие в происходящем. Вот так запросто, на виду у всякого, имеющего глаза.
— Ну и ну, скажу я вам! — произнесла Алексия.
Она и не думала, что Айви настолько смекалиста. Похоже, подруга больше не находила поцелуи клавигера такими влажными, как раньше.
Фелисити моргнула, приходя в себя и, вероятно, желая выяснить, что же отвлекло всеобщее внимание от ее распростертого тела. Заметив обнимающуюся парочку, она ахнула, вторя изумлению Алексии:
— Ах, мистер Танстелл, что это вы такое делаете?
— Это должно быть совершенно ясно даже вам, мисс Лунтвилл, — отрезала леди Кингэйр, скандализированная куда меньше, чем того требовала ситуация.
— Ну, — сказала Алексия, — похоже, кое-кто кое-что распробовал.
Ей никто не ответил. Айви была по-прежнему увлечена поцелуем с Танстеллом, возможно даже, в нем участвовал язык. А Фелисити по-прежнему наблюдала за ними с заинтересованностью и благодушием раздраженной курицы.
Трогательную сцену прервал до изумления громкий вопль лорда Маккона, который внезапно вырвался из расположенной внизу главной гостиной. Это был не один из его сердитых криков, Алексия ни за что не стала бы так энергично реагировать на подобное. Нет, похоже, что это был крик боли.
Леди Маккон вылетела за дверь и сломя голову прогалопировала вниз по лестнице, презрев опасность, которой подвергался при этом ее весьма элегантный наряд, и бешено размахивая парасолем.
Она врезалась в дверь гостиной, которая отказалась открываться: ее блокировало нечто тяжелое. Отчаянно навалившись, Алексии в конце концов удалось сдвинуть дверь настолько, чтобы обнаружить, что войти в комнату не давало тело ее собственного мужа.
Она склонилась над ним, ища раны. На спине не оказалось ни одной, поэтому Алексия с неимоверным усилием перевернула графа лицом вверх. Коналл дышал медленно и с трудом, будто его опоили.
Алексия замерла, с подозрением хмурясь на свой зонтик, который наготове лежал рядом с ней. «Наконечник раскрывается и выпускает отравленный дротик, вызывающий онемение», — услышала она зазвучавший в голове голос мадам Лефу. Насколько же легко тогда создать усыпляющее вещество? Быстро окинув взглядом комнату, она увидела, что француженка до сих пор без сознания, но ничего нового с ней не произошло.