Неизменная

Пусть Алексия и симпатизировала мадам Лефу, но не могла позволить той расстраивать свою прислугу.
— Видите ли, в чем дело: вампиры от нее отреклись. Это щекотливая тема. Она не любит говорить о том, что рой отослал ее ко мне.
— Держу пари, что это верно.
Леди Маккон ощетинилась:
— Так же верно, как то, что вы не назвали мне истинной причины, по которой оказались на этом дирижабле.
Француженка должна зарубить себе на носу: стая своих защищает. Может, сама Алексия и относится к стае лишь опосредованно, но Анжелика тем не менее служит у оборотней.
Зеленые глаза на долгий миг встретились с ее собственными карими. Гогглы не были помехой этому взгляду, но леди Маккон не могла понять выражения глаз изобретательницы. Потом та протянула руку и тыльной стороной ладони провела по щеке Алексии, которая даже задумалась на миг, почему французы куда более склонны к физическому выражению приязни, чем англичане.
— Вы как-то были связаны в прошлом с моей горничной, мадам Лефу? — спросила она, внешне не реагируя на прикосновение, хотя щека запылала от него даже на холодном эфирном ветру.
На щеках изобретательницы появились ямочки. Она ответила, подходя почти вплотную:
— Когда-то давно, но, уверяю вас, сейчас я ни в чем таком не замешана.
Она что, нарочно изображает непонимание?
Алексия склонила голову набок и со своей неизменной прямолинейностью спросила:
— На кого вы работаете, мадам Лефу? На французское правительство? На тамплиеров?
Изобретательница слегка попятилась, странно расстроившись из-за такого вопроса.
— Вы неверно истолковали мое присутствие на этом дирижабле, леди Маккон. Уверяю вас, я работаю исключительно на себя.
— На вашем месте я не стала бы ей довег’ять, миледи, — сказала Анжелика, причесывая Алексию перед ужином.
К вящему отвращению обеих участниц этого действа, Анжелика выпрямляла волосы своей хозяйки специальным паровым утюжком. Выпрямить их было идеей Айви. Мисс Хисселпенни настояла, что это новомодное изобретение следует испытать именно на леди Маккон, потому что она уже замужем и, следовательно, может рискнуть волосами.
— Анжелика, вам известно что-то, о чем следует знать и мне? — осторожно спросила Алексия: ведь ее горничная крайне редко высказывала свои соображения относительно чего-то, не имеющего отношения к моде.
Анжелика прекратила возиться с утюжком, и ее рука взметнулись к лицу так, как может взметнуться исключительно рука француженки.
— Лишь то, что я была знакома с ней еще трутнем, в Париже.
— И?
— И мы расстались не по-хог’ошему. По личным, так сказать, пг’ичинам.
— Что ж, не смею одолевать вас своим любопытством, — сказала Алексия, страстно желая узнать, что же там было еще.
— Она что-нибудь говог’ила вам обо мне, миледи? — спросила горничная.
Подняв руку к шее, она поглаживала высокий воротничок.
— Ничего существенного, — ответила леди Маккон.
Непохоже было, чтобы ей удалось убедить Анжелику.
— Вы же не довег’яете мне, миледи, не так ли?
Алексия удивленно вскинула глаза и встретилась в зеркале со взглядом своей горничной.
— Вы были трутнем отщепенца, но также служили Вестминстерскому рою. Доверие — это очень сильное слово, Анжелика. Я доверяю вам делать мне прически, доверяю вашему вкусу, восполняющему мое отсутствие интереса к моде. Но вы не можете просить меня о большем.
Анжелика кивнула.
— Понимаю. Значит, Женевьева ничего вам не наговг’рила?
— Женевьева?
— Мадам Лефу.
— Нет. А ей есть что сказать?
Анжелика опустила глаза и покачала головой.
— И вы больше ничего не расскажете мне о тех отношениях, которые были у вас раньше?
Француженка хранила молчание, но по ее лицу видно было, что она считает этот вопрос чересчур личным.
Леди Маккон отпустила горничную и пошла поискать свой блокнотик в кожаном переплете, чтобы собраться с мыслями и сделать несколько пометок. Если она подозревает мадам Лефу в шпионаже, нужно кратко написать об этом и обосновать. Отчасти блокнотик был предназначен для того, чтобы делать в нем внятные записи на случай, если с ней что-нибудь случится. Она завела его, уже вступив в должность маджаха, но писала там о личном, а не о государственных тайнах. Подобный дневник ее отца не раз и не два сослужил ей добрую службу, и Алексии нравилось думать, что и ее блокнотик поможет будущим поколениям. Хотя, наверное, на другой лад: такой информации, как у Алессандро Таработти, в ее записях не было.
 
Стилографная ручка была там, где Алексия ее оставила, на прикроватной тумбочке, но блокнот исчез. Она обыскала все вокруг — под кроватью, за мебелью — но нигде его не обнаружила. С упавшим сердцем она принялась осматривать каюту, чтобы понять, на месте ли ее портфель.
В дверь постучали, и прежде чем Алексия успела измыслить повод, чтобы спровадить незваного посетителя, в каюту ворвалась Айви. Она раскраснелась и, судя по всему, разволновалась, а ее сегодняшняя шляпка топорщилась черным кружевом поверх темных локонов по бокам лица, под которыми прятались наушники. Их можно было увидеть лишь потому, что Айви нервно за них дергала.
Алексия отложила свои поиски.
— Айви, что стряслось? Ты похожа на терьера, которого мучает ушной клещ.
Явно пребывавшая в совершенно растрепанных чувствах мисс Хисселпенни театрально рухнула вниз лицом на кровать Алексии и принялась что-то бормотать в подушку подозрительно писклявым голоском.
— Айви, что с твоим голосом? Ты поднималась в машинное отделение, в Скрипучий отсек?
Лётные свойства дирижабля обеспечивались гелием, поэтому подобное предположение было вполне закономерно, когда речь заходила о голосовых аномалиях.
— Нет, — пискнула Айви. — Ну, может, на секундочку.
Леди Маккон с трудом подавила смешок, очень уж абсурдно это прозвучало.
— И с кем же ты там была? — лукаво поинтересовалась она, хотя, в общем-то, уже догадывалась об ответе.
— Ни с кем, — проскрипело в ответ. — Хотя, если честно, я хотела сказать… я была там… э-э… с мистером Танстеллом.
Леди Маккон фыркнула:
— Могу поспорить, голос у него сейчас тоже дурацкий.
— Пока мы там стояли, произошла небольшая утечка гелия. Но нам совершенно необходимо было на минуточку остаться наедине.
— Как романтично!
— Право же, Алексия, сейчас не время для фривольностей! Я вся дрожу, мои чувства в совершеннейшем потрясении, а ты сыплешь в ответ шуточками, и все.
Леди Маккон внутренне собралась и попыталась сделать вид, будто ее не забавляет внешний вид подруги и не раздражает то, что упомянутая подруга вообще явилась к ней в каюту. А еще она постаралась не озираться по сторонам, ища запропавший портфель.
— Можно я попробую отгадать, что случилось? Танстелл признался тебе в вечной любви?
— Да, — взвыла Айви, — а я обручена с другим!
На слове «обручена» ее голос наконец-то перестал пищать и скрипеть.
— Ах да, с таинственным капитаном Фезерстоунхофом. И давай не будем забывать, что, даже если бы у тебя не было жениха, Танстелл — совершенно неподходящая партия. Айви, он зарабатывает на жизнь актерством.
Айви застонала.
— Я знаю! И вдобавок он — камердинер твоего мужа. О, как это по-плебейски! — Айви перевернулась на кровати и, по-прежнему изо всех сил жмурясь, прижала тыльную сторону запястья ко лбу. Леди Маккон даже подумала, не собирается ли она сама попробовать свои силы на сцене.
— Из чего следует, что он еще и клавигер. Ой-ой-ой, ну и влипла же ты в историю! — Алексия старалась, чтобы ее голос звучал сочувственно.
— Но, Алексия, понимаешь, я до ужаса боюсь, что, может быть, самую крохотную крохотулечку тоже люблю его.
— Разве в таких делах ты не должна точно знать, что именно чувствуешь?
— Я не знаю. А что, должна? Как вообще определить, влюблена я или нет?
Леди Маккон хмыкнула.
— Пожалуй, это вопрос не ко мне. Я целую вечность не могла понять, что испытываю к Коналлу не одно только отвращение, и, честно говоря, по сей день не уверена, что это чувство ушло окончательно.