Кровавое золото Еркета (СИ)
— Не нужно, с полонянками вернетесь, да со скарбом, да с дуваном, сами локти себе начнут кусать. Только им баб и девок не давайте, чтобы слабые духом детей себе не заделали!
— А ведь ты прав, князь, пусть «добро» свое сухими ладонями ночами сжимают, и о бабах мечтают!
Атаманы захохотали, и этот громкий смех услышали другие казаки, что вот уже несколько дней пребывали в смятении. И разом все повеселели, и чувство обреченности, что зародилось в сердцах у многих, потихоньку стало исчезать. А ведь гибель княгини с дочками на всех произвела тягостное впечатление — слишком дурная примета перед началом похода. А раз смех доносится, то оправился князь, и гнев свой против хивинцев направит. Так что не все плохо, как казалось…
Глава 7
— На указе государь Петр Алексеевич может начертать, что душе угодно, бумага все стерпит. А на деле совсем иные цифири стоять будут, реальные, а не те, что с пальца высосаны и прописаны.
Бекович еще раз просмотрел роспись своей воинской силы, что находилось под его командованием. Казачьей конницы четыре полка — три яицких, общей численностью 1069 казаков вместе с атаманами. И еще полк гребенских казаков атамана Басманова в 368 душ. А по «росписям» положено состоять по пятьсот казаков в каждом, атаманы и старшины сверх предписанного царем реестра. Вот только царь-батюшка не принял во внимание, что стариков и «малолеток» в походы никогда не берут, вот и пришли казачьи полки в большом некомплекте. Но это были как раз те воины, которые знали хивинцев, как «облупленных», неоднократно сражались с ними в степи и пустыне, ведали про все их уловки и воинские хитрости, не раз попадая как в засады, так и устраивая своему давнему врагу разные ловушки.
Полк татар-ногайцев вообще отсутствовал как таковой, а семь десятков всадников привел мурза Булат Тимбаев — единственную конную сотню, причем неполную. Впрочем, казачьи сотни были точно такой же численности, на треть меньшего состава, чем царем был положен по росписи. И никуда от этого не денешься — хронический некомплект был обычным делом, ведь люди имеют свойство болеть и умирать, а подьячими это никогда не учитывается, написана цифирь, вот ее то и впишем.
Хан Аюка прислал калмыков в «силе тяжкой», аж три десятка во главе со своим доверенным сотником Манглаем-Кашкой. Тот постоянно улыбался и кланялся, но при этом отводил взгляд, а раскосые глазенки бегали воровато из стороны в сторону. Так что Бекович сильно насторожился, и отдал яицким казакам приказ особливо следить за «союзником». Но больше полагался за надзор ногайцев — те люто ненавидели калмыков, с которыми вели постоянные войны, а тут оказались в одном войске.
Самого князя охраняли два десятка преданных кабардинских узденей, да два брата, что были при них десятниками — в верности их Бекович не сомневался, все воины испытанные, прошли не одну схватку — рубиться умели, да и стреляли метко.
Вся его легкая конница, столь нужная для маневренных действий в пустыне и степи составляла ровно полторы тысячи клинков — двадцать «сотен» — 14 яицких, 5 гребенских и ногайская. Еще одна «сотня» яицких казаков из шести десятков, находилась в Тюп-Карагане, отправленная туда на усиление, где гарнизон крепости святого Петра терпел страшные лишения, а смерть косила солдат уже десятками.
Однако главной силой были отнюдь не казаки, а свыше шестисот завербованных драгун — природных шведов, финских гаккепелитов, лифляндцев, многократно переменивших службу немецких рейтар — саксонцев, пруссаков, баварцев, остзейцев, гессенцев и прочих наемников. Все они готовы были за хорошие деньги пойти куда угодно, благо за свою беспокойную жизнь прошли и «Крым, и рым», и напоить землю кровью, своей или чужой, тут совершенно неважно — давно не боялись.
Пять полнокровных рот хорошо экипированных всадников составили отдельный эскадрон, по сути, целый полк, и пока не торопились умирать от тягот — все хорошо отъелись в Астрахани, раздобрели на казенных харчах, обмундировались и вооружились до зубов.
Мираж золота, которое они будут получать в ханской «гвардии», туманил головы — им ли, воинам славного короля Карла, что воюют уже второе десятилетие, боятся каких-то грязных басурман?!
Хорошие солдаты, что тут скажешь, в будущие времена таких именовали «дикими гусями», профессиональные наемники, настоящие «псы войны». И командовал ими силезец — майор Каспар фон Франкенберг, шпага которого служила в войнах польскому королю Августу, шведскому монарху Карлу и русскому царю Петру.
«Собаку съел» на ратной службе, если такое высказывание уместно — несуетливый, осторожный и, безусловно, храбрый офицер!
Пехоты имелся целый батальон, вернее, осталась только половинка из двух рот, но полного штата, под командованием секунд-майора Пальчикова. Три сотни самых здоровых солдат, других брать в тяжелый поход было бы сущей глупостью, посаженных на коней. А с ними рота артиллерии из полудюжины трехфунтовых пушек с запряжками и зарядными повозками с ядрами, картечью и порохом — при них почти сотня канониров и бомбардиров, ездовых и обозных. Люди в орудийных расчетах опытные, некоторые из них начинали службу еще в азовских походах. Вместе шли моряки — три десятка, с капитаном Рентелем и штурманом Брандом — последний, из крещеных калмыков, должен был составить описание Арала и рек, в него впадающих. А флотские служители построить при надобности дощатники и даже небольшие корабли, соорудив верфь.
Имелась и свита, куда без нее, если помощников нет, то командир просто в делах погрязнет. К экспедиции приписали четыре десятка дворян астраханских вместе со своими слугами, с Керейтовым за старшего. Отправился князь Михайло Самонов в качестве дипломата и посла, а с ним проводник Нефес Ходжа со своими людьми, коих было трое молчаливых туркмен. Ехал и майор мурза Тевкелев, что охотно отзывался на Алексея Ивановича — умный, но циничный и жестокий татарин, давший немало дельных советов по организации дальнего перехода через пустынные земли, где отряд поджидали стычки с воинственными казахами.
Удалось купить две сотни верблюдов и вдвое больше заводных лошадей. Штабных, интендантов, чиновников, фискалов, лекарей, мастерового и обозного люда набралось чуть ли не полторы сотни. Управляли ими бригад-комиссар майорского ранга Волков, а с ним два фискала контролерами — Шумков и Баженов — двое других были отправлены обратно в Астрахань как негодные к походу. Кроме того к отряду присоединились астраханские, ногайские и бухарские купцы со своими слугами и охранниками — набралось их до двухсот человек. Люди все бывалые, с разбойниками, что промышляли на караванных дорогах встречались не раз и не два. Торговля ведь дело такое — не можешь защищаться, то будешь убит и ограблен, присвоить твое добро желающих много найдется…
— Итого под вашим начальствованием, княже, у Гурьевского городка войсками расположенными, находятся регулярного строя драгун, фузилеров и канониров, — майор Пальчиков провел кончиком гусиного пера черту, — без малого ровно тысяча офицеров, сержантов, капралов и служивых. Все с лошадьми и при шести пушках. Полторы тысячи и еще сотня иррегулярного воинства — казаки яицкие и гребенские, да ногайцы, да калмыки и також уздени кабардинские. А всего две тысячи шестьсот ратного люда. Да флотских служителей, чиновников и дворян астраханских с их людьми больше двух сотен, да купцов с караванным людом столько же — в строю отбиваться не могут, но оружие у всех есть, а многие стрелять могут.
— Маловато будет, — Бекович быстро вывел итоговую сумму. Вот уже три дня, в этом новом для себя мире, он лихорадочно готовился к походу на Хиву, полностью отказавшись от мирных намерений, которые ему предписывал царь. В Санкт-Петербурге ведь не знают, что здесь делается, а ему на месте виднее, тем более сам хорошо знает, чем закончиться может авантюра для него лично — умирать в жутких мучениях как-то не хотелось.
— Что с подкреплениями?
— Ногайцы на подходе, князь, их там четыре сотни будет, мурза Тимбаев к ним выехал навстречу, поторопить.