Империя. Исправляя чистовик (СИ)
– С некоторых пор, Государь, даже кулуарный треп в пользу «английской партии» стал опасным, поэтому трудно судить. Если судить по намекам и красноречивым жестам, симпатии к Лондону все еще сильны, хотя и не настолько это модно, как было раньше.
Несмотря на все напряги последних лет, моя элита во многом была все еще «проевропейской», а мои новые элиты все еще не могли так уж сильно диктовать моду. Да и что могли сделать несколько тысяч новых дворян среди двух миллионов «коллег», которые в большинстве своем были заточены под Англию и Францию?
«Англичанка гадит?» В свое время я весьма потешался над этим клише. Что-то из разряда «Вашингтонского обкома». Но, блин, я тут только и делаю, что разгребаюсь с «англичанкой».
Кровью разгребаюсь.
Хартленд тоже не в Мозамбике придумали, а в Британии.
– Государь, Ее Высочество.
Евстафий указал взглядом на приближающуюся Местоблюстительницу Ромеи. Я кивнул.
– Позже договорим. Распорядись насчет сервировки.
Камердинер встал, склонил голову и степенно отошел. Тут же нарисовалась обслуга, ненавязчиво сменившая приборы.
Я встал, приветствуя сестру.
– Здравствуй, Оленька.
– Здравствуй, Мишкин.
Мы расцеловались.
– Чаю? К чаю?
Ольга улыбнулась:
– Спасибо, Мишкин. На твое усмотрение.
Делаю знак Евстафию. Тот кивает и по его команде происходит рокировка на столе. Что тут гадать про «на усмотрение» если все вкусы Великой Княгини тут известны давно и всем наперечет. Подали чай и «вкусненькое».
Вновь беру на руки кота, который ошалело крутил головой, пытаясь понять с чего бы это его разбудили.
Сестра рассмеялась.
– О, я вижу, ты с котом поладил. Сколько народу во дворце он исцарапал и искусал при попытке его погладить, а, вижу, с тобой он подружился. Как тебе это удается, Мишкин?
Пожимаю плечами.
– Злобные твари меня любят. Слышала о ночном происшествии?
– О, да! Во дворце только об этом и шушукаются!
Хмыкаю.
– Ничего нельзя утаить от досужего внимания общественности. Но, все же, Пират молодец! Он чужую тварь выловил и изничтожил.
Чешу кота за ухом. Тот в ответ мурлыкнул и вновь погрузился в сладкую дрёму.
Ольга пару минут любовалась моими манипуляциями с котиком.
– Ты не боишься, что вновь пойдут разговоры про твою дружбу с нечистой силой?
– Ты имеешь в виду, черного кота или вообще?
– Вообще и в частности.
Улыбаюсь.
– Ужасный конь, страшный пес, жуткий кот. Слухи всякие нехорошие, особенно после того римского идиота с бомбой. С другой стороны, лучше уж так, чем никак. Народ любит внятную силу, а не невнятную слабость.
– Как там говорил старик Макиавелли? «Государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности?»
– И это тоже. Как гласит та же пятнадцатая глава «Государя»: «Раз в силу своей природы человек не может ни иметь одни добродетели, ни неуклонно им следовать, то благоразумному Государю следует избегать тех пороков, которые могут лишить его государства, от остальных же – воздерживаться по мере сил, но не более».
Я погладил кота и подытожил:
– Глава семнадцать. «Любят государей по собственному усмотрению, а боятся – по усмотрению государей, поэтому мудрому правителю лучше рассчитывать на то, что зависит от него, а не от кого-то другого».
Ольга захлопала в ладоши.
– Браво. Старика Никколо ты помнишь наизусть. А вот как это к нашей ситуации?
– Прекрасно. Мы вновь на пороге войны.
– В Венгрии?
– Везде. Слышала о станице Святомихайловской?
Ольга кивнула.
– Конечно. Ты же по этому поводу собираешь Совбез?
– Да. Мы не можем оставить без ответа такой удар. И…
– Ваше Всевеличие! Срочная депеша от Клары!
Кот хмуро приоткрыл один глаз и дернул хвостом. Впрочем, убедившись, что офицер связи не представляет ни угрозы, ни интереса, он вновь погрузился в свою дрему.
Хорошо ему.
Принимаю от личного шифровальщика бланк. Особых подвохов я не жду, ведь будь там что-то действительно важное, то сообщение пришло бы закодированное моим личным шифром, а раз отправитель доверил процесс дешифровки третьему лицу, пусть и весьма допущенному в секреты, то это самое третье лицо мало что поймет из текста.
«МУЧАЕТ МИГРЕНЬ. ВОЗВРАЩАЮСЬ ОБРАТНО ДОМОЙ. КЛАРА».
Вот так вот.
Кивком отпускаю офицера связи. Сестра делает вид, что ее не интересует телеграмма. Ну, правильно. Если ее это касается, то я ей сообщу, а нет – так на нет и суда нет.
– Донесение от Мостовской.
Протягиваю Ольге бланк и с интересом смотрю на ее реакцию. Она скользнула ничего не выражающим взглядом по тексту и обратила свой взор на меня.
– Было бы странно, если бы текст, проходящий через офицеров связи, значил что-то явное и очевидное. Раз уж ты мне это показал, то потрудись истолковать сие.
Отпив чаю, перевожу с тарабарского на русский:
– Судя по всему, Мостовская везет сюда нашу румынскую королеву. И судя по «мигрени», там какие-то серьезные проблемы, причем что-то такое, во что сама Мостовская не посвящена, иначе я бы получил персональную шифрограмму с более ясным содержанием. А пока, как в том еврейском анекдоте про телеграмму: «Волнуйтесь, подробности письмом».
Местоблюстительница Ромеи еще раз посмотрела на бланк.
– А с чего тут видно, что наша с тобой племянница едет в Город?
– Все просто. Если бы Мостовская возвращалась в штатном порядке, то в телеграмме не было бы слова «обратно». Это оговоренный случай.
Ольга задумчиво пригубила чай.
– Знаешь, Мишкин, я до сих пор поражаюсь тому, как твоя Маша терпит эту твою Мостовскую. Я бы не смогла.
Усмехаюсь.
– Задушила бы подушкой?
– Нет. Просто удалила бы с глаз долой куда-то в Тмутаракань. На Камчатку или еще куда.
– Насколько я знаю, Маша хотела отправить ее поднимать авиацию в Желтороссии. Но потом итальянская утонченная натура взяла верх.
– Тогда я твоей Мостовской не завидую.
– Я ей тоже не завидую. Как ты понимаешь, за Мостовской при Дворе следят десятки глаз, которые, вдруг что, тут же донесут Императрице. Как сказала Маша, «держи друга близко, а врага еще ближе».
– А бывшую любовницу мужа держи на привязи?
– Типа того.
– Ладно, мы отвлеклись. Так что ты скажешь про «мигрень»?
– Не знаю, Оленька. Судя по докладам разведки и донесениям генерала Дитерихса, румынская армия находится в весьма плачевном состоянии и воевать не готова, однако, при этом, вся верхушка во главе с доблестным Каролем, рвется воевать за Трансильванию. Если мы им не поможем, то венгры их побьют почти гарантированно. У нас же пока нет понимания того, следует ли румынам помогать или же позволить им на первом этапе получить по носу, дабы убавить спесь и уменьшить дурость в их головах. Возможно, завтрашнее прибытие Оли внесет дополнительную ясность в этот вопрос, хотя, откровенно говоря, я в этом сильно сомневаюсь, поскольку у нее нет доступа к стратегической информации, да и особого влияния в Румынии она пока не имеет. Так что, я пока не вижу причин пересматривать свой график. Встретишь племянницу сама и, вдруг что, дашь знать, на обратном пути могу заскочить в Город, если потребуется мое личное присутствие.
Тут в оранжерее вновь нарисовался давешний офицер связи, который четко козырнув, протянул мне конверт.
– Ваше Всевеличие. Сообщение от радиопоста в Черноморске.
– Благодарю.
Разорвав конверт извлекаю бланк шифрограммы.
– Что ж, котик, придется тебе дрыхнуть без папочки.
Перекладываю кота на подушку плетеного кресла. Тот ошалело крутит головой, пытаясь понять, что происходит. Чешу его за ухом и обращаюсь к сестре:
– Пора нам на пост, Оленька. Скоро Совбез. Плюс дирижабль с королем Афганистана пролетел над Черноморском и держит курс на Город. Где-то через три часа пришвартуется в аэропорту. Да и московский борт уже приближается.