Красное Село. Страницы истории

Главной трудностью для оборонявших укрепрайон было отсутствие резервов. Во время прорыва немецких войск ослабевшие, уставшие и поредевшие части 3-й гвардейской ДНО не в силах были эффективно контратаковать, несмотря на категорические требования командования. Штаб 265-й ОПАБ попал в районе Телези в окружение. Управление частями было нарушено. В итоге в ходе боя командир и комиссар 265-й ОПАБ были ранены. И тем не менее две роты этого батальона в районе Русско-Высоцкого задержали немецкое наступление более, чем на два дня. Последние очаги сопротивления советских войск в районе этого поселения были утром 11 сентября.
Итогом немецкого наступления стал прорыв основной оборонительной линии Красносельского сектора Красногвардейского укрепрайона, выход на подступы к Красному Селу. Но до тех пор, пока прорыв не был расширен и Русско-Высоцкое оборонялось, наступать на Красное Село немцы не могли. Также задерживали немецкое наступление бои вокруг Ропши, постоянные контратаки 8-й армии. Однако у 42-й армии не было достаточных резервов, чтобы полноценно поддержать войска и купировать прорыв.
На других направлениях весь день 9 сентября шли бои за Скворицы, Мутакюля, Новопурсково. 10 сентября было взято Расколово. Возникла опасность быстрого движения на Дудергоф и охвата Красного Села. Удар пришелся на то место, где смыкались фланги советских частей. Как отмечает В. А. Мосунов: «Прорыв удался при мощной поддержке немецкой артиллерии, в т. ч. орудий прямой наводки, способных быстро подавить и уничтожить огневые точки. Из-за низкой плотности обороны и особенностей ее построения вывод из строя одной или двух огневых точек позволял выйти во фланг и буквально „свернуть“ оборону» [138].
Однако отмечаются и высокие потери немцев в боях с ополченцами. Так, 36-я механизированная дивизия потеряла за 9 сентября 51 человека убитыми и 248 ранеными. С 22 июня 1941 г. дивизия еще ни разу не несла таких потерь в течение одного дня. Немцы бросили в бой еще одну танковую дивизию, и оборона Красносельского сектора и 42-й армии буквально рухнула. Танковые части немцев продвигались, не встречая серьезного сопротивления вплоть до Волхонского шоссе и Пулковского рубежа. Вечером 10 сентября немцы заняли территорию Большого Лагеря под Вороньей горой, в окрестностях Дудергофа, в тот же день был занят и сам Дудергоф. Шел бой на позициях батареи «А».
События вокруг батареи «А» вызывали живой интерес у исследователей. Сохранились воспоминания бойцов, составлявших расчет. А относительно недавно появились и немецкие документы, фотографии, касающиеся данных событий. Обратимся же к воспоминаниям. Большую работу по сбору воспоминаний провел К. К. Грищинский, подполковник запаса, бывший командир по оперчасти разведывательного отдела штаба КБФ.
Вот его рассказ о начале поисков: искали упоминания о М. А. Михайлове, командире второй батареи «Б». Сложный характер текста вынуждает нас не приводить полностью цитату, а сделать пересказ. Исследователям в 1970-е гг. удалось найти информацию о Михаиле Александровиче Михайлове, командире батареи «Б», располагавшейся ближе к Пулковским высотам. Была найдена его автобиография. Вот выдержка из нее:
«На пятый день Отечественной войны я приступил к исполнению обязанностей командира Отдельной артиллеристской батареи „Б“ специального назначения и приказом командующего морской обороны Ленинграда и Озерного района № 013 от 10.07.41 г. был утвержден в этой должности. Батарея находилась в с. Пулково и обороняла подступы к городу Ленина».
Также был обнаружен лист служебной аттестации М. А. Михайлова. В ней говорилось: «С начала военных действий с фашистской Германией, командуя артиллеристской батареей и дивизионом, тов. Михайлов участвовал в жестоких боях за город Ленина в районе Красное Село, Дудергоф и Пулково». В другом документе отмечалось, что Михайлов, «придя в часть… сумел по-настоящему организовать и расставить силы для ведения боя и управления. В бою смел, решителен, находчив. Когда требуется, умеет показать личный боевой пример». Полное название батареи «Б» было «Большевик» – по имени ленинградского завода.
 
О боях рассказывает запись, сделанная рукой Михайлова: «Во второй половине октября 1941 года батарея артминометным огнем противника была приведена в негодность и после обследования авторитетной комиссией с представителями дивизиона, 42-й армии и Военного совета Ленинградского фронта была признана небоеспособной».
Вместе с Михаилом Михайловым служила и его супруга Ника Касьяновна Михайлова. Она рассказала о событиях начала сентября 1941 г.:
«Хорошо помню тот день, когда внезапно прервалась связь штаба артдивизиона, находившегося в Пулкове, с Дудергофом. На вызовы наших связистов ни полевой телефон, ни рация батареи „А“ не отвечали. Рано утром 11 сентября 1941 года нашего связного мотоциклиста Беляева ранило. После него водить мотоцикл стала я. Командир дивизиона вручил мне пакет и приказал доставить в Дудергоф командиру батареи „А“ Иванову. У поселка я оказалась в тот момент, когда его бомбила немецкая авиация, яростно обстреливали вражеские минометы и пушки. Наши „сто-тридцатки“ вели огневой бой. Часть поселка уже была занята врагом; пробиться к батарее я не смогла…“» [139].
К. К. Грищинский нашел санинструктора батареи «А» Антонину Павлушкину. Она вспоминала:
«В июне сорок первого года, за несколько дней до того как началась Великая Отечественная война, я окончила Военно-морскую медицинскую академию. Всем нам, выпускникам, присвоили звание старший военфельдшер. Меня направили в сформированную для защиты Ленинграда артиллеристскую часть. Это была отдельная батарея „А“ специального назначения. Она состояла из девяти 130-мм пушек с „Авроры“. Командовал батареей старший лейтенант Иванов. Если не изменяет память, Дмитрий Николаевич. Комиссаром был Андриан Скулачев. Была в дивизионе еще одна батарея под литером „Б“, стоявшая у Пулковских высот.
В июле артиллеристы, работая почти круглые сутки, оборудовали свои огневые точки, отрывали глубокие котлованы, устанавливали в них прочные фундаменты из бревен, заливали цементом металлическую арматуру. Одновременно готовили надежные погреба для снарядов, жилые землянки, скрытые ходы сообщения. Морякам помогали вести земляные работы ленинградские женщины – участницы строительства оборонительных укреплений на подступах к городу.
Мой медпункт был размещен в деревянном домике поблизости от школы, стоявшей у самого обрыва Ореховой горы. Здесь же находилась первая пушка батареи, державшая под прицелом район поселка Тайцы. Командиром расчета был пожилой офицер Скоромников. Когда его убило осколком, командование принял другой офицер. Пятым орудием командовал лейтенант Алексей Смаглий, перед вой ной окончивший военно-морское училище в Севастополе.
Во второй половине августа 1941 года к нам прислали двух девушек – телефонистку и санитарку. Особенно запомнилась мне санитарка – стройная русоволосая дивчина, которую я учила оказывать первую помощь раненым. Она была убита в бою».
Утро 11 сентября 1941 г. Антонина Павлушкина описывала так: она была в этот день на позиции пятого орудия. В землянку ввели залитого кровью старшего лейтенанта Иванова. Автоматной очередью его ранило в руку и бедро. Во время перевязки командир батареи рассказал, что поздно вечером в кузове полуторки он возвращался из штаба дивизиона. В кабине вместе с шофером находился комиссар дивизиона, однофамилец Иванова. Не включая фар, полуторка ехала по проселочной дороге около Вороньей горы. Внезапно перед ней появились вооруженные люди. Приняв их за своих, шофер сбавил ход и даже отпустил какую-то шутку. В ответ затрещали автоматные очереди. Шофер успел выскочить из кабины и остался цел, комиссар же был сражен намертво. Как потом выяснилось, у него была полевая сумка, в которой хранилась карта с обозначенными на ней огневыми точками морских стационарных батарей. Раненый командир батареи Иванов сумел выбраться из кузова и в темноте стал отползать. Он добрался до позиции первого орудия и поднял боевую тревогу. Его команда была передана на все огневые позиции. Гибель комиссара артдивизиона и карта, попавшая в руки гитлеровцев, сделали еще более напряженной обстановку для моряков-артиллеристов батарей «Большевик» и «Аврора». Они стали спешно готовиться к бою. Старший лейтенант Иванов, несмотря на ранение, отказался эвакуироваться. Он из землянки по телефону отдавал приказания, вызвал к себе связных и через них передавал командирам орудий письменные и устные распоряжения. Со всех огневых точек были сняты по три краснофлотца. Их послали к Вороньей горе, чтобы усилить самую важную позицию – расчет первого орудия. После Иванов вызвал лейтенанта Смаглия и передал ему командование орудием № 1. А пятым орудием (по указанию Грищинского) командовать была назначена Антонина Павлушкина».