Принцы и нищая, или Золушка на двоих (СИ)
— Вот, значит, как, брат! Ты женишься на любимой девушке, а для меня приготовил иноземную принцессу с дурным характером! Неплохо, неплохо… Боюсь, я недооценивал тебя! Простите, Ева… Я шучу! Искренне поздравляю вас… Дай сюда свою руку, брат! Вот уж никогда не думал, что ты снова найдешь себе невесту! Ева, дорогая, мы теперь почти родственники, вы позволите поцеловать вас в щеку?
«Кажется, у него истерика!» — подумала Ева.
Вечно циничный и спокойный принц сейчас был похож на распоясавшегося шута. Нечто подобное Ева видела той ночью, когда он вызвал ее в свою спальню, напился, целовал.
Больше не будет целовать, подумалось Еве. Никогда.
Официальная свадьба с Бормиасом. Наверно… несколько счастливых дней и ночей. А потом она опередит Грайнора и расскажет мужу всю правду.
Потом… Потом, наверное, умрет.
* * *Гроза грохотала над курортом еще два часа. Еве с принцами пришлось спрятаться в помещение ресторана, где они еще долго беседовали, порой заказывая легкие напитки или пирожные.
Грайнор время от времени снова странно шутил, можно сказать — паясничал. Но его легкую неадекватность замечала лишь Ева.
Бормиас же был просто счастлив, просто доволен…
А странную «веселость» Грайнора воспринимал как радость за брата, нашедшего свое счастье.
Особое, порой не совсем однозначное (то есть на грани приличий) внимание брата к Еве Бормиас тоже явно считал желанием лучше узнать будущую родственницу.
В какой-то момент Ева отошла к окну, оставив принцев поговорить наедине. Смотрела в серую стену дождя, водопадом льющуюся из темного-лилового грозового неба, вспенивающую и без того бушующие волны. Глядела на мечущиеся молнии… Слушала грозовой грохот.
С каждым ударом она немного вздрагивала, и сердце тревожно ухало. Так бывает: природный катаклизм вызывает особое чувство опасности, даже если сам ты в безопасности.
А Ева не могла ощущать себя в безопасности, несмотря на то, что двое сильных могущественных мужчин стояли у нее за спиной. Вернее — сидели за столиком и сейчас что-то обсуждали в полголоса.
…Как было бы хорошо, если бы не было подводных камней! Если бы все это было по-настоящему!
Она по-настоящему стала бы невестой Бормиаса. Любимой и оберегаемой. А Грайнор по-настоящему радовался бы их счастью, как преданный, хороший брат.
И не было бы ни ее особой природы, ни Габера, охотящегося на нее…
Ничего бы не было.
Только обычная спокойная жизнь. Обычная жизненная история.
— Я обсудил с братом вопрос, касающийся черного мага, — сказал Бормиас, подойдя сзади.
— Наверное, не стоило… — начала Ева.
С другой стороны, почему бы не поставить брата в известность об опасности, грозящей невесте старшего принца. В обычной, нормальной жизни так бы и поступили. А Бормиас ведь живет как раз нормальной жизнью.
Это она, Ева, в плену лжи, сплетенной Грайнорм и ею самой.
— У брата есть свои связи в магических кругах, думаю, его помощь будет не лишней, — сказал Бормиас.
Ева поежилась, глядя в стихающий дождь. Ей неожиданно стало холодно. Чуткий жених ощутил это, снял свой пиджак и накинул ей на плечи. Еву обдало запахом мужественности, сладким ощущением надежной защиты. И на мгновение она позволила себе откинуться назад и опереться спиной на плечо Бормиаса.
А вдруг старший принц умудрится защитить ее от всего? Может, стоить поверить ему, поверить в него? Не смей попадаться в эту ловушку, одернула себя Ева.
Все так хорошо, пока он не знает правды. Но когда узнает… «Он не будет тебе отцом или матерью…» — всплыли слова отца из прошлого.
А кроме отца и матери, никто не устоит перед искушением, узнав об истинной природе Евы.
* * *Ночью ей снилось прошлое.
Сперва отдельные картинки.
Вот она, двенадцатилетняя девочка, бежит по тропинкам королевского сада навстречу отцу. Она так давно его не видела! Так торопится повиснуть у него на шее!
И вдруг ей становится плохо…
Еву начинает словно бы выворачивать наизнанку. Каждую ее кость, каждую мышцу выкручивает, как на дыбе. Она падает на четвереньки и, сдерживая рвущийся крик, отползает в кусты. Откуда-то она точно знает, что нельзя кричать.
Нельзя привлекать внимание. Ни в коем случае! Должно быть, древний инстинкт подсказывает ей это…
Это длится долго. По крайней мере, Еве выворачивающие ее мучения кажутся вечностью… Она мычит сквозь зубы, захлебывается слезами. Терпит и умоляет Господа закончить эту муку.
И вдруг ее руки, которыми она зажимает себе рот, становятся горячее… Совсем горят! Пылают, как пожар! Еще несколько минут она катается по земле и вдруг…
И вдруг все становится хорошо.
Она чувствует в руках и ногах необыкновенную силу. А в сердце растекается живая, первобытная радость…
Ей хорошо. Так хорошо, как не было никогда прежде до этого!
Если бы у нее были крылья — она раскрыла бы их и полетела!
А дальше из-за кустов появляется отец.
— Доченька, это я, твой папа… Я все видел… — очень осторожно протягивает к ней руку ладонью вверх, словно она была диким животным, которое нужно приручить. — Прошу тебя, попробуй вернуться… И, Ева, нам нужно будет уехать…
В жизни отец говорил все это не сразу. Необходимость отъезда он объяснял Еве потом, когда все прошло. Но он так же появлялся из-за кустов с рукой ладонью вверх, так же осторожно приближался к ней. Ева помнила это отчетливо, и нередко видела во сне.
Как один из моментов, изменивших ее обычную, прежде благополучную жизнь.
Следующий сон тоже был из прошлого. И в чем-то даже мучительнее.
Тесная комната, куда ее поместил король. Не тюремная камера, ведь у него не было цели мучить ее. Лишь хорошо спрятать до того момента, когда он сочтет нужным использовать ее и обрести почти бесконечное могущество.
Ева снова видела обитые деревом стены. Подходила к тому проклятому окну, из которого открывался вид на реку и лес. Лес, куда она так хотела улететь! Но крыльев у нее по-прежнему не было.
Крохотную кроватку, в которой Ева провела несколько мучительных ночей — в ожидании, что дядя войдет и скажет: «Час пришел. Тебе не будет больно…».
Ева снова лежала в ней и представляла, как это будет… Страшно ли умирать? Должно быть, страшно.
А еще сердце рвалось, истекало кровью от осознания, что папы и мамы больше нет. Они погибли из-за нее! Из-за ее проклятой особенности, сделавшей ее объектом охоты любой особы королевских кровей…
А потом она проснулась. Проснулась во сне, как в ту ночь. Ощутила чужое присутствие.
Маг Габер, в своем неизменном черном костюме стоял на пороге и смотрел на нее. Ева понятия не имела, как он нашел эту комнатку, как сумел войти… Должно быть, ему помогла магия.
— Что вы здесь делаете? — спросила Ева, до подбородка натянув одеяло.
— Хочешь жить, принцесса? — жестко спросил он.
Ева инстинктивно кивнула.
Она не хотела умирать, боялась умереть… Готова была ухватиться за любую ниточку, только бы отсрочить казнь.
— Тогда идем со мной. Я выведу тебя и спрячу, — маг протянул в ее сторону руку ладонью вверх. — Будешь слушаться меня — и останешься жива. По крайней мере, какое-то время.
Голос Габера звучал жестко, холодно, пугающе. Он казался Еве выходцем из преисподней — мрачным, худым, как нежить.
Но… У нее не было другой ниточки.
После минуты раздумий она вложила руку в ладонь мага. И…
Ее обожгло, боль пронзила все тело вместе с раздирающим душу ужасом.
Ева закричала, и…
Проснулась, обнаружила себя сидящей на кровати.
А в окно напротив лился лунный свет. И кто-то весьма громко в него колошматил.
Сердце исступленно билось. Ева сжалась на постели. А в голове стояла лишь одна мысль: «Габер. Он пришел за мной! Как тогда!».
Глава 19
Стук не прекращался. Стекло немного дребезжало — но совсем чуть-чуть. Ночной визитер явно не собирался разбить его. Только привлечь ее внимание.