Подъем (СИ)

— Гадость, — без зазрения совести он отбрасывает в сторону отобранную майку, уже выцветшую и совершенно не пригодную для носки, после чего берет горсть снега с земли и старательно потирает ладони. — Не хочешь выпить кофе, раз уж твой пес устроил нам внезапную встречу.
— Кажется, я уже пила с тобой чай пару часов назад, — забывшись, тяну его за карман куртки, резко одергивая себя, едва замечаю выглядывающего из-за его спины Семена, внимательно следящего за происходящим.
— Мам? — он удивленно впивается своими глазами в Титова, пряча подбородок под воротом своей курточки, а я стараюсь придумать, что же ему сказать. “Сема, познакомься с моим любовником," — будет явным перебором для его детской психики. Интересно, как Андрей представлял ребенку свою пассию, и сковывало ли его чувство неловкости от щепетильности сложившейся ситуации.
— Привет, — первым находиться Сергей, протягивая ему руку, словно перед ним взрослый мужик, а не изумленный третьеклассник.
— Здравствуйте, — сняв свою перчатку, отвечает на приветствие Семка, заметно смутившись.
— Это Сергей, — решаюсь все же вставить слово, и повожу плечами, желая сбросить оцепенение. — Мой хороший друг.
Дюк начинает суетиться, обнюхивая Титова в надежде лизнуть его, словно он манящая сахарная косточка, и мужчина присаживается на корточки, чтобы потрепать его холку.
— Ретривер? — заручившись кивком Семкиной головы, он тепло улыбается, отворачиваясь от шершавого языка четвероногого. — У меня в детстве был пудель.
— Да ладно? Это же девчачья собака, — немного расслабляется Семен, старательно сдерживая развеселившееся животное.
— Ну, это большое человеческое заблуждение. Они очень умные и прекрасные охотники
— Да ладно? Я думал, они годятся только бантики носить.
— Я же говорю, их несправедливо недооценивают.
— А Дюк умеет давать лапу, — желая похвастаться, Сема подходит ближе, выставляя вперед ладонь и отдавая команду. — Это я его научил. Дедушка обещал весной ходить с нами на собачью площадку. Ну со всеми этими штуками, — рисуя руками в воздухе абстрактные фигуры, улыбается Сема.
— Здорово. Уверен, из него выйдет толк.
Мой сын довольно хмыкает переполненный гордостью за своего верного друга, а я чувствую облегчение, что все прошло не так ужасно, как я успела нафантазировать. Конечно, мой сын не имеет ни малейшего понятия, какие отношения связывают меня с Сергеем, но даже такой невинный диалог — услада для моих ушей.
— Можешь садиться, только стряхни снег с ботинок, — киваю в сторону машины, и улыбаюсь, когда довольный Семен махает Титову на прощание, и забирается на сидение.
— Домой?
— Нет, — мотаю своей головой. — В ветлечебницу. Пока мы с тобой прохлаждались, мой тимуровец притащил в дом родителей худющую грязную кошку. Хочу удостовериться, что наш пес не успел обзавестись блохами.
— Разумно. Я так понимаю, обойдемся без поцелуев? — улыбается мужчина, извлекая на свет ключи от своей Ауди.
— Боюсь, придется подключить воображение. Я пойду, — испытывая неловкость, все же не могу удержаться и бегло поправляю ворот его рубашки, торчащий из наполовину расстегнутого пуховика.
— Ладно. Пообедаем в среду?
— Да, — и направляюсь к машине, улыбнувшись ему напоследок.
— А откуда ты его знаешь? Он с папиной работы?
— Нет. По-твоему, все солидные мужчины трудятся на твоего отца? — смеюсь, выезжая на дорогу.
— Ну, мало ли…
— Он сын Светланы Викторовны, соседки снизу.
— Ааа. Вот мам, мы с тобой здесь Дюка врачу показывали, — заерзав, тычет пальцем в сторону огромной вывески.
— Ну, пошли. Будем проводить тщательный осмотр…
Маша
Она появляется на моем пороге внезапно, оглашая помещение звуком задетого колокольчика, висящего над входной дверью. Медленно проводит рукой по ворсу своей черной шубы, немного склоняя голову набок, отчего палантин, заменяющий ей шапку, съезжает, заставляя ее беззвучно выругаться себе под нос. Прислушиваясь к разговору дамы, с которой она появилась в магазине, Светлана Викторовна придирчиво скользит глазами по прилавкам, все еще не замечая, что я испуганно втянула голову в плечи, впервые за эти пару лет, устыдившись своего занятия. Отодвинув свой ноутбук и свернув вкладку с анкетами соискателей, я делаю глубокий вдох, бегло взглянув на свое отражение в висящем напротив прилавка зеркале, которое служит скорее предметом декора, поскольку покупателям нет нужды крутиться рядом с ним, проверяя, как они выглядят с зажатой в руках игрушкой. Женщины о чем-то болтают, замирая у полок, изредка снимая с выкрашенного дерева труды моих многочасовых работ.
 
— Девушка, — даже не повернув головы в мою сторону, подзывает меня спутница Титовой, — не могли бы вы нам помочь?
У меня нет выбора. На негнущихся ногах я выхожу из-за конторки, одергивая белоснежную рубашку, с красующимся на груди бейджиком, мечтая провалиться сквозь землю. Почему именно сегодня, когда моя кассирша решила уволиться и отправиться на свою малую родину, похоронив мечту о жизни в большом городе, искрящемся неоновыми вывесками?
— У нашей подруги на днях юбилей и мы бы хотели приобрести куклу. Она коллекционирует их, — поясняет покупательница, в то время, как мы с соседкой обмениваемся взглядами: Светлана Викторовна зыркает, из-под своих слегка тронутых тушью ресниц, проходясь по моему телу глазами, не оставив без внимания ни круглые носы лакированных лоферов, ни выбившуюся прядь моих вьющихся волос, а я вскидываю бровь, удерживая на кончике языка, закономерный вопрос: “Не ожидали?”.
— Вы и вправду сами сотворили это чудо? — взяв в руки куклу, облаченную в серое пальтишко и связанный крючком берет, восхищается женщина. — Это же просто великолепно!
— Идея не моя. Скорее попытка создать что-то столь же прекрасное, как и работы Мэгги Яконо. Это мой первый опыт, так что могу предложить лишь три экземпляра, — снимая еще двух девчушек, демонстрирую им свою гордость. — Как скоро состоится празднование? Многие листают каталоги, и я изготавливаю игрушку на заказ.
— В эту субботу. Света, ты только посмотри! Леночка придет в восторг!
Пожалуй, возьмем всех! Но будем иметь в виду, что возможен индивидуальный заказ.
Сережина мама продолжает молчать, не выказывая одобрения и не посылая в меня шаровые молнии, а я вдруг задумываюсь, отчего она с таким легко читаем в глубине взора пренебрежением задерживается на моем бейджике, но не старается уколоть, а лишь шумно выпускает воздух из легких, сжимая пальцами крокодиловую сумочку, отчего кожа на ее костяшках натягивается, грозясь треснуть от еле сдерживаемой злости. А она, действительно, зла. Пылает праведным гневом глядя на женщину, недостойную и волоса с головы ее успешного сына. Интересно, работай я, к примеру, лаборанткой в сельской школе, а не имей в своем владении собственный магазин, она сочла бы меня интеллигентной добропорядочной гражданкой?
* * *
Сергей
— Не смей! Не смей нас позорить! Ольга видела ее и наверняка запомнила! Кто угодно, но не продавщица! — отрезает мама, когда я устраиваюсь за столом в ее просторной кухне.
— С каких это пор, торговля стала вдруг унизительной? — знаю, что она терпеть не может, когда я курю в ее доме, но не могу удержаться и все же щелкаю зажигалкой, прикрывая глаза от удовольствия, когда выпускаю струйку дыма.
— Кто ты, а кто она!
— И кто я, если не секрет? — стряхнув пепел в фарфоровое блюдце, подпираю щеку рукой, с зажатым между пальцами фильтром.
— Ты уважаемый человек! Мой сын!
— Большей глупости я никогда не слышал. Чтобы ты знала, я тоже в какой-то степени торговец. Строю — продаю, отлаженная схема, знаешь ли…
— Не сравнивай! Она торговка, обыкновенная заурядная разведенка!
— Как и ты. Или ты предпочла забыть, что и тебя развод не обошел стороной?
— Хочешь меня обидеть? Не старайся, слова давно меня не трогают!