Ты студент, Гарри (СИ)

— Возможно, Сидоров! Другие как-то выучили! — тут преподаватель взглянул на стол с разложенным препаратом. — Странно. Вроде бы, вчера всё прибрали.
За нерадивым студентом в прозекторскую зашли еще двое ребят. Бледная, словно поганка, худенькая девушка и покрытый веснушками, с торчащими из-под белого колпака рыжими волосами парнишка.
— Ладно. Нам же проще, — вздохнул преподаватель и оглядел должников. — Это ваш последний шанс. Я вас спрашиваю всего один вопрос. Не ответите, я подаю вас в деканат на отчисление. Всем всё понятно?
— Василий Семенович, может, всё-таки договоримся? — жалостливо произнёс самый наглый парень — широкоплечий брюнет с шрамом на щеке.
— Конечно, договоримся. Договор простой... — улыбнулся преподаватель, поднял ногу препарата и указал на канал под коленом. — Назовешь мне этот канал — зачет — и продолжаешь учиться. Не сможешь — через три дня увидишь приказ о твоём отчислении.
Парень подошёл к трупу, заглянул под коленку, куда преподаватель указывал металлическим прутиком.
— Ну, Сидоров? Что за канал?
Парень оглянулся на своих коллег по несчастью, а затем замычал:
— Ну, канал... в нём сосуды проходят... и... Это... Нерв там идет.
— Название, Сидоров. Название! — надавил преподаватель с торжествующей улыбкой. — Выход какого канала находится в этом месте?
— Бедренно-подколенный, — раздалось бульканье от трупа.
На секунду все замерли.
Бледная девчонка истошно завопила и ломанулась как ошпаренная из прозекторской. Рыжий парень замер, уставившись на голову препарата без кожи.
— Кто... это сказал? — произнёс Василий Семенович.
— Я, — не моргнув глазом, произнес Сидоров. — Бедренно-подколенный канал.
Преподаватель поправил очки и перевёл взгляд на труп, откуда он услышал бульканье.
В этот момент препарат повернул голову, вытянул губы и изобразил поцелуй.
Василий Семенович покачнулся и рухнул на пол.
Сидоров же взглянул на рыжего.
— Сема?
Встряхнув его за плечо, он понял, что друг в ступоре, а лужа под ногами и мокрые штаны явно указывала на глубину этого ступора.
Нерадивый студент вздохнул, взглянул на труп и пожал ему руку.
— Спасибо, мужик!
Затем он достал зачетку и начал трясти преподавателя.
— Василий Семенович! Я сдал? Василий Семенович! Мне зачет нужен!
  
Глава 2
 
Почему я тогда затеял эту экстремальную поездку к роду Мрак?
Всё просто.
Это был мой выбор.
Можно ли было попробовать прогнуть императорскую канцелярию по поводу отцовства или вообще послать куда подальше человека, выдавшего мне вторую половину хромосом?
Можно.
Можно ли было просто напросто надавить на власть имущих и просто вытрясти из них то, что мне нужно? Деньги, статус, положение?
Можно.
Можно ли было выбрать род побогаче и повлиятельнее и устроиться в нем? Кататься как сыр в масле...
Можно.
Всё это можно было сделать, но давайте взглянем правде в глаза.
Я уверен, что не сделай я свой выбор — в суде бы вывернулись. Вывернулись и послали бы этого итальяшку куда подальше. И если бы я надавил и потребовал для себя условий — тоже бы все выполнили. И обучили бы бесплатно и местом при дворе не обидели бы. Даже взбреди мне в голову устроиться в княжеский род — все равно бы взяли, пригрели, холили и лелеяли.
Вот только я бы уже ничего не решал.
Это я понял ещё тогда, в пятнадцать.
Любой род превратил бы меня в бесплатный и мощный усилитель развития дара у своих детей.
Любые мои запросы от государства и власть имущих рано или поздно пришлось бы оплачивать. Только вот уже не я бы выбирал: как и когда платить за все эти «плюшки».
И дело с моим биологическим отцом я хотел решить именно так, как решил. Понятное дело, что мне еще предстоял дворянский суд, но я не пытался урвать от Моретти земель, статуса или чего-то еще.
Все было гораздо проще и...
Нет, у меня не было на него злости. У меня не было к нему претензий, но я считаю, что отец, избавившийся от ребенка и взявший с моей матери полное отречение от прав на наследование семьи Моретти, должен как-то ответить за своё отсутствие.
 
Поймите, я не кровожаден. Я бы и словом не обмолвился за алименты, если бы он не додумался сунуться ко мне. Ладно, поговорили, обсудили, но вот суд?
Васильев, когда я ему продемонстрировал знаки рода и передал письма, тогда сказал:
— Они все уже поняли. Поняли и пошли ва-банк. Мы, конечно, прикроем, но я на твоём месте просто так бы это не оставлял. Аристократы потом не поймут.
Вот и взыграло у меня.
Убить? Мне еще межгосударственных разборок не хватало. Покалечить? А смысл? Проклянуть? Так не умею. Да и сложно это очень проклинать родственную кровь. И дело тут не в ингредиентах. Проблема в том, что проклянуть надо так, чтобы тебя это не затронуло. Кровь-то близкая.
Да, трупы нужны. Да, очень чесалось сделать какую-нибудь пакость. Но ни возможности, ни шанса вывернуться от последствий и главное никакого смысла и прибыли от этой затеи.
Итог?
Итог один — если ничего нельзя сделать непосредственно человеку, так пусть хоть его род раскошелится. Как минимум на мое обучение. Максимум — артефактный автомобиль.
Да, хочу такую же штуку, как у отца Бори!
Кстати!
По поводу Бори.
Мы как раз собирались приступить к нашей задумке. Я тогда, помню, знатно на глазастую книгу разозлился.
Я специально в поместье ездил. Искал книги по артефакторике. Книги нашёл, но страницы везде были пустыми. Трактат меня не подпускал к ним, и мне пришлось упрашивать его на разрешение почитать хотя бы основы.
Да, мне приходится разговаривать и клянчить знания у полуразумного артефакта. Да, понимаю, что выглядит очень странно, но делать-то что-то надо.
В итоге он допустил меня до основы основ.
Не знаю, насколько умная эта книжка, но она открыла мне семнадцать глав о основе материаловединия. Автора не было, но текст оказался крайне занимательным.
Суть его, в основном, была в разборе материалов и принципах зачаровывания.
Не каждый материал подходил под определенную силу. Лучше всего материал впитывал силу своей стихии. Это в принципе было ожидаемо, но были нюансы.
Проще всего было с землей. Самым хорошо впитывающим силу был серый гранит. Мрамор чуть похуже, насколько я понял, из-за неоднородности цвета. Не морщитесь. Я пять раз перечитал страницу и не понял, почему мрамор неоднороден. Слишком много незнакомых терминов. Поэтому для себя я тогда решил, что всё дело в цвете. Хотя мрамор, вроде бы, бывает одноцветный... наверное.
С водой уже посложнее. Тут очень сильно влияла температура. И да, этим пользовались маги. По сути, коэффициент впитывания не сильно отличался у разных материалов, но тут вступали в силу свои поправки. Чем тягучее было вещество, тем сильнее оно впитывало силу. При этом существовал «порог Шишкина» — своего рода отсечка, при которой материал резко переставал впитывать силу. По описанию из той книги, этот порог наблюдался, когда материал достигал состояния тягучей карамели. По таблицам лучший коэффициент вычислили у ртути, но её токсичность сводила на нет и так небольшую разницу.
С огнем было совершенно по-другому.
Силу огня лучше всего впитывало то, что может гореть или просто разлагаться пиролизным путём. Да, я помню ещё из прошлой жизни, что такое пиролиз. Но именно в этом свойстве и скрывается дьявол. Если что-то может гореть, то, насыщая силой огня это что-то, оно обязательно рано или поздно полыхнёт. И, к моему великому удивлению, на первых местах таблицы с силой огня, оказался спирт и бензин.
Да, я точно знал, что полыхнуть может и порох, и другие вещества. И так полыхнуть, что мало никому не покажется. Но в таблице был именно спирт и производные нефтяной продукции. Объяснений этого феномена у меня было два. Первый — это связано не с высвобождением энергии, а именно с процессом горения. Второе объяснение — книга просто устарела. Всё-таки вид у нее был, как у древнего трактата.