Жребий-1 (СИ)

Черт, я заметил, что она и сейчас улыбалась, сквозь слезы. Заметно нервничая, девчонка машинально пыталась стряхнуть с вельветовой курточки пыль, существующую лишь в ее воображении…
Я мысленно выругался. Когда Злата провела по рукаву куртки ладошкой, верхний слой ткани посыпался, а сам рукав начал частично просвечивать, открывая участки поддетой под куртку блузки.
Началось. Я-то надеялся, что это случится позже.
Мы знали, что произойдет, если в ближайшие сутки кто-то из нас не найдет подходящий мелорн. Оказавшись в Заповеднике, Игроки теряли все имущество, снаряжение, одежду, а затем гибли сами, если Инициация не будет проведена вовремя. Так что экошок — лишь часть куда более серьезной проблемы.
Здесь на молекулы и атомы распадается любое вещество, не принадлежащее этому миру. В первую очередь разрушаются искусственные, неживые материалы. В последнюю — биологические, обладающие собственной, восполняющейся энергетикой — то есть живые существа. Здесь Пешки становятся Бродягами. Или умирают, пропадая бесследно. Согласитесь, это заставляет видеть свое ближайшее будущее в не слишком ярких красках. Но сутки пока не прошли, надежда есть.
Мелорн наконец зашевелился… и указал на Реаса.
Всё повторилось.
Одежда часто скрадывает телосложение, но, сбросив ее, Реас действительно оказался крепким парнем. Хорошо развитое физическое тело, рельефные мышцы. Он попытался определить границы дозволенного — свернув одежду в комок, отбросил на несколько метров, за предполагаемую границу участка, который вскоре покинет жизнь. С сердитым ворчанием Проводник запинал ворох обратно, а затем подступил к досадливо усмехнувшемуся Реасу и полоснул кинжалом по его ладони.
А ведь у меня тоже была такая мысль. Не все вещи растворяются с одинаковой скоростью, что-то может уцелеть после завершения Инициации, ведь игрок все равно вернется туда, где она произошла. Я пока не знал, почему имущество Пешки должно обязательно находиться в зоне мелорна, но ясно одно — “хитрость” не удалась.
Процесс “знакомства” с мелорном и сам по себе жуткий, но Реас… он меня поразил. Он так и не закричал. Даже пытался изобразить некое подобие усмешки на окаменевшем от боли лице, когда ростки пробивали его плоть. Поверьте, это сложно, когда от запредельного напряжения губы сведены судорогой.
Он так и исчез, с перекошенным лицом.
Проклятье! Я действительно буду последним?
Я мрачно двинулся следом за Лето и Златой, те уже пристроились в спину Проводнику. Нет смысла выбивать себе очередь поближе, так это не работает.
Мысли вновь вернулись к прошлому.
Как я уже говорил, после памятной даты, изменившей мою жизнь коренным образом, прошло чуть больше месяца. Если быть точным — тридцать девять дней. На сороковой мы ушли с планеты. Я не прилагал усилий для подсчета, но так выходило, что всегда знал точное число.
Нашу цивилизацию легко уничтожить. Атомных бомб не понадобится, достаточно электромагнитного удара, нанесенного сразу по всей территории планеты. Спалить всю электронику разом. Мы слишком зависим от электричества и функционирующих на нем приборах. Стоит ему исчезнуть — и уже через несколько дней цивилизация рухнет.
И это лишь одна из возможных глобальных катастроф. Столкновение планеты с гигантским метеоритом или астероидом. Общемировая пандемия. Одновременное пробуждение самых мощных из имеющихся вулканов на планете, вроде того, что расположен в Йеллоустоунском заповеднике…
Вариантов десятки.
Как выяснилось, в эволюционном коде человека есть запасной алгоритм, заложенный в нас десятки тысяч лет назад, при создании человечества неведомыми Конструкторами. Вариант “спасательной капсулы” как раз на случай подобной глобальной катастрофы. Но пока катастрофы нет, для поддержания необходимого планете числа Героев триггер срабатывает лишь для одного на сотню тысяч. Наши тела становятся элементами питания, а наш мозг — биологическим процессором. В лобных долях активизируется ядро, запуская объединяющие нас протоколы Системы.
Куратор пришел ко мне в первый же день, получив сообщение Системы о новичке, и объяснил, что будет дальше. Но я еще долго сопротивлялся. Стереотипы ломать непросто. Даже сейчас, шагая по неизведанной планете, я до сих пор не мог до конца принять… всё это.
 
Первые пару недель на Земле я пытался существовать, как раньше, но так уже не получалось. После Жребия Система не оставляла жизнь Пешки на самотек.
Сперва меня “потеряли” на работе. Люди, с кем я проработал несколько лет бок о бок, с кем ежедневно общался, перестали меня узнавать, а запись о том, что я числюсь в организации, таинственным образом испарилась. Произошло это не сразу — из памяти сослуживцев стирались мелкие детали, сцены, события, а потом и целые дни. В общем, все моменты, в которых присутствовал я.
Затем настал особенно горький момент, когда меня не узнала Вика, моя девушка — мы были знакомы шесть лет и планировали расписаться в недалеком будущем. Это произошло уже тогда, когда я сдался на “мягкое” принуждение и вошел в состав группы, которой руководил Куратор Крис. Система считала, что Пешке, утратившей связи с прежним окружением, легче уйти в отрыв, и обрубала все, что мне было близко. Это чертовски больно, и новые связи, с группой таких же, как я сам, утешали слабо.
Последними, в завершение всего этого ужаса, меня “забыли” родители и старший брат. У меня было все — работа, семья, любимая девушка, друзья. Сейчас — ничего уже нет.
Ничего, кроме шанса восстановить утраченное.
  
Глава 3
 
Четвертым стал Лето.
В жизни никому так не завидовал, как ему, когда он скидывал штаны и куртку из потрескавшейся черной кожи — в местах соприкосновения с пальцами верхний слой осыпался ворохом частичек. На осунувшемся лице прежде жизнерадостного гонщика не было ни кровинки, огненно-рыжие волосы потускнели, выцвели. Но даже сейчас он не изменил своему характеру: как только Проводник пустил ему кровь кинжалом, Лето криво ухмыльнулся в бороду, вздернул вверх правый кулак и хрипло прокаркал:
— Удачи нам всем, смертнички! Надеюсь… Нет, не так — рассчитываю на вас. На то, что мы еще встретимся.
И я нашел в себе силы усмехнуться в ответ, несмотря на боль. Эта усмешка застыла на моем лице, когда Лето корчился от пожирающих его тело побегов мелорна. Он не кричал — хрипел. На крик сил не осталось.
Когда несколько минут спустя он исчез, мы отправились дальше — втроем.
С каждой сотней метров шагать становилось труднее. Зрение заметно сдавало, контуры предметов расплывались, словно взгляд застилало мутное бутылочное стекло. Сил оставалось лишь на то, чтобы не терять из виду спину проклятого Проводника, давно слившуюся в темное однородное пятно. Злату пришлось пустить впереди себя, так было легче контролировать состояние все чаще спотыкающейся на ровном месте девушки, чтобы в случае чего подхватить ее, не позволить упасть.
Проводник двигался прежним темпом, не собираясь проявлять снисхождение к нашим затруднениям. Я чувствовал, как местный воздух становится ядом — в легких хрипело, как у агонизирующего Лето. Состав местной атмосферы мне неизвестен, но что-то в нем явно нас убивало, медленно, но верно.
Этот чертов экошок буквально корежил восприятие, заставлял зацикливаться на боли и на том, как бы ее побыстрее прервать. Паника давно достигла пика, застыв на определенной отметке и став темной частью общего сумеречного состояния. Но страх не может быть бесконечным, в конце концов я эмоционально перегорел. Двигался на автопилоте, отрешившись от боли и отчасти вернув самоконтроль.
 
Именно поэтому я все сильнее желал, чтобы следующей стала Злата — она слабела на глазах. “Мы ничем не отличаемся от животных, пока не начинаем бороться с животным внутри себя”. Не помню, где слышал эту фразу, но в ней вся суть. Я знал, что физически и психически крепче, так что смогу продержаться дольше Златы. По-крайней мере, мне хотелось в это верить.