Народ Тарха (СИ)

Игошая перевела дыхание. Неужели ей это не померещилось, и она и впрямь видела то, что видела? Растеряно повернулась к Холею, будто спрашивая: не привиделось ли? Парень тоже был ошарашен, о чем свидетельствовали его глаза.
— Ты их видел? — голос горянки дрожал.
Холей словно очнулся и посмотрел на Игошаю. Лицо горянки было в грязных разводах, спутанные волосы, ссадины на шее и плечах, платье больше напоминало лохмотья. Но мятежник словно и не замечал всего этого. Он убрал с лица Игошаи прядь волос и вдруг притянул к себе девушку. Поцелуй обжог губы горянки, но она даже и не подумала вырываться. Обняв Холея за шею, она ответила на поцелуй, вложив в него непередаваемую гамму чувств и эмоций, которые обрушились на неё за последние дни.
Когда земля под ногами задрожала Олех и Ферюзе были еще на территории горной страны. Олех положил Рогдая на землю, чтобы не уронить брата, и похлопал того по щекам. Рогдай глухо застонал, но глаза не открыл. Сняв с пояса кожаную фляжку — подарок дядьки Лучезара в дорогу — Олех приложил её горлышко к губам брата. Темная жидкость потекла сквозь губы парня и тот закашлялся. Олех приподнял Рогдая за плечи и тот приоткрыл глаза.
— Рогдай, ты меня слышишь?
Мутный взгляд парня говорил, скорее об обратном. Олех снова приложил флягу к губам брата и тот сделал маленький глоток. Взгляд немного прояснился и Рогдай огляделся:
— Где…мы? — еле слышно прохрипел парень.
— Еще в горном царстве. Но до наших рукой подать. Попробуй встать на ноги.
Но тут раздался изумленный возглас Ферюзе:
— Она пробудила его!
Олех обернулся и увидел две полупрозрачные фигуры, парящие в вышине.
Над горной страной раскинулась ночь, укутывая темнотой резкие очертания гор. Ночь темная, беззвездная. Но то тут то там среди камней колыхались алые пятна костров, чуть рассеивая непроглядную тьму. Игошая сидела возле костра, чуть прислушиваясь к разговорам мятежников. Холей сидел рядом, одной рукой обнимая горянку за талию. Игошая не отталкивала руку мужчины, но и не льнула к нему, делая вид, что слушает говоривших мужчин. Все разговоры сводились к обсуждению событий прошедшего дня, и каждый хотел рассказать, что именно он увидел. Зашла речь и о бесславной гибели Томивоя.
— Ну и поделом ему, туда и дорога! Жаль сестрицу его не сыскали, чтобы уж разом весь род под корень…
Говоривший мятежник зло сплюнул, губы скривились в недоброй усмешке. Холей почувствовал как напряглась Игошая, сжалась в комок.
— Да утонула сестрица его, — лениво протянул Холей.
— А ты почем знаешь?
— Сам видел. Да вон и Горум со мной был, не даст соврать.
Любопытные взгляды обратились на здоровяка и тот кивнул:
— Ага, камнем на дно Захры ушла. Только пузыри по воде пошли.
Одобрительные смешки раздались со всех сторон.
Когда сон сморил большую часть мужчин, Игошая толкнула в бок Холея, который спал подле. Мятежник приподнялся на локте и недоуменно посмотрел на горянку:
— Тебе чего не спится? — прошептал он.
— Уходить мне надо, Холей. Признают во мне сестру Томивоя — плохо мне придется.
Холей подвинулся ближе к девушке, так что его лицо оказалось напротив лица Игошаи:
— Запомни, сестра Томивоя утонула. Нет её больше.
— Но я здесь, Холей! Рано или поздно кто-нибудь меня узнает!
Мужчина чуть улыбнулся, и лбом прислонился ко лбу Игошаи:
— Ты — моя невеста Илеша. И любому кто в этом усомнится, я убедительно покажу, как он не прав. А теперь спи.
Уже засыпая в объятиях Холея Игошае подумалось, что Черная Гозе не обманула. Как она предсказала, так и вышло. Она утонула, чтобы возродиться для новой жизни.
Из груди Рогдая вырвался болезненный стон и в тот же миг парень почувствовал, как что-то холодное коснулось его лба, а в рот полилось горькое и обжигающее. Боль отступила и Рогдай попытался открыть глаза. Перед взором все кружилось и качалось, сразу подступила тошнота и он поспешил закрыть глаза.
— Ничего, ничего. Ишь какой прыткий. Лежи спокойнехонько, не трепыхайся.
 
Голос был незнаком. Женский, но не молодой, не звонкий, а мягкий, по матерински заботливый. Рогдаю тут же стало спокойней, он слушал этот голос и представлял свою матушку, холмы. Даже почувствовал запах овечьего молока и дым костров охотников. Услышал песни рыбаков, покрикивания конюхов и звонкий смех юных и смешливых девиц. Нестерпимо захотелось домой, в холмы. Обнять матушку и отца. Пришло недоумение: что он тут делает? Тут все чужое, ни капли не родное. В холмы, в холмы…
Парень беспокойно завозился и снова услышал женское ворчание, но не злое, а полное заботы:
— Ну что ты словно веретено? Лежи спокойно, ишь заметался…
Мягкое и мокрое коснулось его лица, щек, подбородка. Потом шеи и груди. Дышать стало легче и Рогдай окунулся в сладкую дремоту.
Лучезар внимательно слушал рассказ Олеха о том, что случилось в горном царстве. Эх, ему бы сбросить с десяток лет, да самому побывать там!
— Значит, свершилось? Проснулся Спящий Великан? Вот Чара обрадуется. Не забудь ей рассказать о том.
Олех кивнул, думая о чем-то о своем. Столько всего случилось… Рогдай слег, а ведь он за брата в ответе, как старший. И с Ферюзе что-то решать надо. Отругать — язык не повернется. Степнячка, выходит, доброе дело сделала. А вот то, что убежала — за это можно и порку получить. Олех посмотрел на свою широкую ладонь. Да разве он посмеет на девчонку руку поднять?
— Ладно, покамест ступай. Уморился видать с дороги. Потом еще поговорим.
Прежде чем лечь спать, Олех заглянул в комнатку, где постелили Ферюзе. Местные жители, приютившие девчонку, думали, что она вроде как родственница этому парню и не препятствовали проявлениям его заботы.
Ферюзе уже крепко спала, свернувшись калачиком. Лицо её было безмятежно и по-детски беззащитно. Олех вздохнул: нет уж, пороть он её точно не будет. Вот приедут в холмы и там отец все решит… Скорее всего, Ярыш наречет девчонку названной дочерью, все-таки из одного народа. А он, стало быть, станет ей братом. Эта мысль почему-то и рассмешила Олеха и одновременно кольнула. А что, он на правах брата будет присматривать за девчонкой и гонять слишком назойливых ухажеров. И наверняка, одним из них станет Рогдай. Олех не раз замечал взгляды брата на Ферюзе, видел, что степнячка нравится ему. И снова недовольство кольнуло, оцарапало. Ферюзе во сне завозилась, засопела и Олех осторожно вышел из комнатки, притворив дверь. Нужно выспаться, а то в голову всякая ерунда лезет.
Утром Лучезар продолжил разговор с Олехом:
— Ну, что надумал? Куда теперь? Тут останетесь или?
Олех пожал плечами:
— Да теперь-то чего тут сидеть? Мы ведь с Рогдаем думали с хвостатыми будем биться, а тут… одна Ферюзе справилась…
Лучезар довольно хохотнул:
— Шустра девчонка. За ней глаз да глаз нужен. Я так думаю: как Рогдай оправится, так и вернемся в Княжеск. Засиделся я тут. Теперь набегов можно не опасаться — не до нас горным жителям.
Единственный, кто противился возвращению в Княжеск, был царевич Верослав. Он не горел желанием встретиться с разгневанной царицей — матушкой и толпой девиц. Ему и здесь все нравилось. Опять же, дочка хозяйки, у которой он встал на постой, была такая пригожая и приветливая, на ласковое слово не скупая, что Верослав серьезно подумывал о том, чтобы задержаться в селе. Кто-то ведь должен остаться, чтобы приглядывать за границей горного царства? Почему бы и не он?
 
На ноги Рогдай встал только через неделю. При этом вид его был болезненным, но парень упрямо твердил, что больше ни на день не останется здесь. Его тянуло домой, и Олех уступил настойчивым просьбам брата отправиться в путь как можно скорее. Чтобы Рогдай не упал с лошади, ему предложили место в телеге. А чтобы не скучал — с ним уселась и Ферюзе. Олех, который ехал позади, настороженно следил за оживленной беседой этой парочки. То на лице Рогдая, то на личике Ферюзе появлялись улыбки и Олеха это начинало злить.