Песнь мятежной любви (СИ)
И я вытекла из салона. К подъезду почти бежала, на крыльце не обернулась, но, уже стоя у лифта, не удержалась — я ведь не услышала, как отъехала машина.
Я выглянула через окно на улицу. Чёрное авто по-прежнему стояло во дворе, но, слава Богу, водителя я не увидела. Сердце забилось в горле, и я юркнула в приехавший лифт.
Почему Родион не оставит меня в покое? Зачем все эти намеки, недосказанности?
Сама виновата. Поощряла его, давала надежду. И что мне с ним теперь делать? Он упорно не понимал, что надо отступить. Поберечь силы на кого посговорчивее. Наверное, мне следовало сказать прямо, но я никогда не решилась бы на подобную откровенность.
Так, перед входом в квартиру нужно успокоиться, а то мама заподозрит неладное. Несколько глубоких вдохов и выдохов помогли мне снова надеть маску, но не восстановили душевного спокойствия. Боюсь, оно нарушено навсегда.
Внеглавие 2. Отступить?
Кажется, я снова всё испортил. Никак не понимал, как нужно вести себя с Майей. Она словно гибкий металл, но стоило надавить сильнее — угрожала сломаться. Вот эту прилагаемую силу я и не мог рассчитать. Чтобы попасть в её волну, требовалась очень тонкая настройка. Майя вроде поддавалась под напором, но снова закрывалась, отгораживалась глухой стеной. Я вынимал один кирпич, она ставила два.
Как с ней быть? В лоб не скажешь, от намёков шарахалась.
Но будь Майя равнодушна, я понял бы её «нет». Что-то ко мне она всё же чувствовала, только ни сама разобраться не могла, ни помочь не пускала.
Глупо, но когда я думал об этой девчонке, сразу настроение поднималось. Импульсивная, сумасшедшая, без башни и тормозов, но такая прекрасная!
Снова сбежала от меня. Злиться нужно, а я улыбался, глядя ей в след. И в голове слова сами в строчки складывались, так и хотелось творить. Воистину вдохновлять должен кто-то, тогда появлялся смысл расти и совершенствоваться.
Майя прочитала мои стихи, нагло и без спроса влезла в душу, а значит, ей было не всё равно. Ей понравилось, раз назвала меня «прекрасным поэтом».
Она не знает, сколько в ней света, добра и любви, но я покажу. Её сердце — самый крупный и чистый бриллиант, хоть она и думает, что гранит. Да что сердце, она сама — драгоценность. Сокровище, которым я хотел обладать.
Большинство написанных мной за последние недели песен не годилось для «Rebel Spirit», слишком они получились лиричными и печальными, больше подходили для моего сольника. Я его уже отложил — все ранние текста разонравились. Посмотрел свежим взглядом и понял, что отстой. Так получается, когда творишь без души. Уже собирался записывать имеющийся материал, решил отснять промо, на которое и ворвалась Майя, перетряхнув всё во мне, заразив своим безумием.
Я точно сошёл с ума, если впустил в мысли и сердце эту несносную девчонку. Теперь не мог выкинуть. Столько времени прошло, а я ни на шаг не сдвинулся в отношениях с ней. Менять тактику? На более смелую или на более сдержанную? Полный игнор или больше внимания, настойчивости и комплиментов? Хитростью или силой? Я не знал.
Но вариант отказаться от неё, бросить гиблую затею, я не рассматривал. Наверное, я мазохист, раз капитуляция не вписывалась в планы. После того, как прижимал её желанное тело к себе, и слышал громкий стук маленького сердца в свои рёбра, уже не мог отступить.
Иногда одолевали маньячные мысли: подойти к ней неожиданно, сцапать в объятья и поцеловать, чтобы уже не сбежала никуда. Только ведь испорчу тонкую настройку. Хоть и робко, но Майя тянулась в ответ, потихоньку открывалась, но сама себя не пускала дальше.
Что случилось? Почему боялась сближения? Неудачные отношения, парни сволочные, душевная травма, на учёбе или дома всё сложно? Зная её характер, ничего нельзя было однозначно исключать.
Майя тяжело сходилась с людьми. Угрюмая и замкнутая, она воспринимала мир как поле боя, но, оказавшись в привычной среде, с друзьями, превращалась в шторм невероятной силы, в звездопад завораживающей яркости, в пожар опасной красоты.
Девушка ли она вообще или природная стихия?
Ушла из машины, оставив слабый, но возбуждающий запах духов, шампуня или чего-то ещё. Может, даже её кожа источала этот дивный аромат, дразня мои рецепторы похлеще самого сильного афродизиака.
Как сладко заныло внутри. Нет, Майя будет моей. Вся без остатка, телом и душой.
Чтобы успокоиться, я откинулся на сидении, подпёр голову рукой и прибавил громкость в колонках. Ушёл мыслями в песню.
Не ошибался ли я, принимая желаемое за действительное? Вероятность была, но я не остановлюсь, пока Майя твёрдо не заявит, что я ей не нужен, пока не увижу в глазах, что нет ко мне чувств. Потому что, пока считываю обратное.
Хватит сидеть в машине перед её домом, ещё выглянет из окна и решит, что слежу.
Саша был онлайн, и я написал, что скоро приеду. Он сильно выручил нас сегодня. Вернее, Майю. Чёрт, кажется, я ревновал. С ним она разговаривала охотнее, чем со мной: смеялась, шутила, не стеснялась. У них больше общего и всегда находилось, о чём поболтать. В такие моменты я жалел, что не басист.
С Сашей легко общаться, неужели со мной тяжело? Ладно, пусть сейчас так, но в один прекрасный день всё изменится.
Глава 21 — Настоящие друзья
Я проснулась среди ночи от кошмара. Вся вспотела, по щекам бежали слезы. Ещё никогда такого не было за мою недолгую жизнь, богатую на события. Точнее на неприятности, в которые Майя любила влипать.
Я села на постели, тяжело дыша. Из груди рвались хрипы, и это пугало. Чертовски.
Подробности сна быстро утекали из сознания. Я, не удерживая, отпускала ужасные фрагменты: как тянула из собственного тела жилы, рвала вены, выдирала мышцы и внутренние органы, ломала кости. Вот же силища! Это всё последствия пережитого стресса и посещения поликлиники. Не зря я их ненавижу!
Я встала на шаткие ноги и прокралась к двери. Тишину нарушало тиканье настенных часов в коридоре и шум работающего холодильника в кухне. Родители не проснулась, значит, я не кричала. Хорошо.
От прохладного воздуха меня затрясло, и я вернулась в постель. Сон забывался, но успокоиться я не могла. Не будить же маму по пустякам в четыре утра, чтобы она по головке погладила и сказала, это всё пустяки? Раньше я могла без проблем написать Эми — с этой «совой» мы часто болтали до утра. Но теперь не общались уже два месяца, вознося в культ глупую обиду и никому не нужную гордость.
Мне не хватало лучшей подруги. Сейчас, тогда в больнице, и вообще. Мне требовалось плечо, на котором можно поплакать, человек, с которым не страшно стать самой собой, с кем не нужно таиться по коридорам, вздрагивать от осторожной заботы, и если реветь, то от души, купаясь в дружеской поддержке. Мне не хватало рассудительности Эми и вместе с тем её кипучести и жизнелюбия, чувства юмора и эмоциональности.
Я взяла телефон и зажала его в руке. А если набрать Эмилию прямо сейчас? Вдруг она не спит? Я чувствовала, что готова помириться прямо сейчас. Зря ждала так долго, перед кем играла гордячку? Я нашла в контактах подругу, и палец замер над её именем.
А вдруг всё-таки разбужу? Много же приятного тогда услышу. Кошмар покажется сладкой ватой. Она не звонила сама, значит, вычеркнула меня из жизни и смирилась с этим. И кто после этого гордячка?
Пока я так размышляла, слёзы высохли. Стараясь больше не думать об Эми, я отложила телефон и потянулась за ноутом позалипать на «YouTube».
* * *Долго держать отца в больнице не стали, и уже через два дня мы поехали забирать его домой. Поправлялся он быстро. Выглядел гораздо лучше, чем в прошлый раз, улыбался. Можно было расслабиться и выдохнуть.
Меня распирало от радости. Пока родители оформляли выписку, я чуть не танцевала в коридоре. Нужно было срочно с кем-нибудь поделиться, иначе угрожала взорваться! Я вытащила телефон и снова подумала об Эми. Странный повод для звонка: «привет, у меня тут отца выписали после гипертонического криза. Давай помиримся?» Нет, не канало.