Исправить (ЛП)

Он считает, что я должна чувствовать за собой вину? Я? За что именно? Неужели это я привнесла разлад и недоверие в наш брак? Это я эгоистично поставила свои потребности и желания выше потребностей нашей семьи? Нет. Это был он. Конечно, он извинился, и я попыталась его простить, но иногда сломанные вещи нельзя починить. Очевидно, во всем виновата я. Это моя вина в том, что дети вынуждены видеть своего отца только на выходных.
Ну и черт с ним!
— Как поживаешь, Пейдж?
Я вздрагиваю, когда голос свекра возвращает меня из мрачных раздумий. Пока я хлопаю глазами, он забирает из моих рук последние две сумки и относит их в багажник, бросая поверх всего их видавшего виды походного снаряжения.
— Хорошо, — выдавливаю я, стараясь успокоить дыхание. — А как насчет тебя?
— Довольно неплохо. — Захлопнув багажник, он засовывает руки в карманы джинсов и смотрит на меня пронзительными светлыми глазами — такими же, как у его сына. Они очень похожи с Логаном Оба высокие, с подтянутой фигурой и осанкой полностью уверенного в себе человека.
Хотя Майк МакКинли, уверен в себе даже больше, чем мой муж, если это только возможно. Отставной полицейский, он обычно напускает на себя важный вид. Пока он не поседел, у него были каштановые волосы, немного темнее, чем у Логана. Он все еще выглядит привлекательно, и все еще кружит головы дамам, несмотря на то что уже давно перешагнул шестидесятилетний рубеж. Но его красота более грубая и суровая, чем у его сына. Потому что Логан все же больше похож на свою мать, судя по фотографиям в старом потрепанном альбоме, который стоит на верхней полке в гостиной Майка. Розалин МакКинли была женщиной неземной красоты. Из тех, что можно встретить на фотографиях в шикарных журналах. Рекламные снимки, подчеркивающие и выставляющие напоказ всю их безупречную внешность. И, насколько мне известно, она сохранила свою красоту даже в старости — где бы она ни была последние три десятилетия.
— Логан сказал, что у тебя появился крупный клиент, — мой свекор, как обычно прямолинеен, и его дружеское замечание больше похоже на допрос.
Бывший детектив, заслуживший свою пенсию, отработав почти во всех отделениях полиции Сан-Диего, сейчас занимается частным сыском. И он использует свой многолетний опыт, выполняя внештатную работу для корпораций и юридических фирм, а между делом ловит с поличным неверных супругов. В прошлом я даже обращалась к нему за помощью в некоторых делах.
— Да. Это меня немного взбудоражило, — выдавливаю из себя улыбку — Ненадолго.
Его лицо остается спокойным и понимающим. Во время нашего знакомства мне хватило всего пары минут, чтобы понять, Майк МакКинли — хороший человек и оправдывает то уважение, с которым к нему относился Логан. Мы сразу же поладили и, когда мы с Логаном расстались, он не занял ничью сторону, наверное, потому что не хотел лишиться общения с внуками.
— Вы оба профи — говорит он, когда его собака, служебная овчарка, списанная на пенсию, приносит грязный погрызенный теннисный мячик. Майк бросает его обратно на лужайку, где он закатывается за угол дома, а Болдуин устремляется за ним. — Вы же не раздуете из этого проблему?
Я бросаю на него насмешливый взгляд, вспоминая оба разговора с Логаном на этой неделе.
— По-моему, вы нас переоцениваете.
— Не-а, — то, как Майк произносит это отрывисто и гнусаво, напоминает о его корнях. Он родом из Новой Англии (прим.ред.: регион на северо-востоке США, включающий штаты Мэн, Вермонт, Нью-Гемпшир, Массачусетс, Коннектикут и Род-Айленд). — Я в тебя верю.
Я сомневаюсь в его словах, но только приподнимаю бровь.
Майк пожимает плечами и усмехается. — Я скажу ему, чтобы он не вел себя, как мудак. Он слушается меня, — а потом сухо добавляет: — Иногда.
— Спасибо — благодарю его я и, хотя он шутит, мне совсем не хочется смеяться. Мое сердце сжимается, когда я понимаю, как нам всем повезло, что в нашей жизни есть этот человек, и я испытываю укол сожаления и… стыда, что я никогда по-хорошему не давала ему понять, как я ценю, что он всегда был рядом, когда нужен. Особенно в последний год. И он ни разу не сказал дурного слова и не выказал враждебности по отношению ко мне, из-за того, что я хочу вернуться в Сан-Франциско. Хотя он знает о моем желании и ему это не по душе.
 
Подойдя к свекру, я встаю на цыпочки и быстро обнимаю его, и он обнимает меня в ответ.
—Удачных выходных, — говорю я, уткнувшись ему в плечо. — Дети будут в восторге.
Он похлопывает меня по руке, когда из дома раздается оживленная болтовня девочек. Я оборачиваюсь и вижу, как они спускаются по ступенькам, сжимая в руках бутылки с водой. Следом за ними Логан за руку ведет Эллиота.
Я протягиваю руки, чтобы попрощаться, и Эби первая бросается ко мне. Я обнимаю ее худенькое тельце, и у меня перехватывает горло, когда она сладко шепчет: «Люблю тебя, мамочка».
Я приятно удивлена, когда Фрейя охотно обнимает меня и даже не пытается вырваться, пока я сама не отпускаю ее. Она тоже говорит, что любит меня, а в ответ я желаю ей хорошо повеселиться.
Пока девочки забираются в «Тахо», я беру на руки своего маленького сына и, избегая взгляда Логана, прижимаю его к себе и целую в мягкую пухлую щечку. Потом обхожу машину с другой стороны, где Майк придерживает для меня открытую дверцу. Я забираюсь в салон и усаживаю Эллиота на сиденье, закрепленное в середине второго ряда. Он улыбается мне, когда я пристегиваю его и хватает своей маленькой липкой ладошкой меня за лицо. Я притворно рычу и делаю вид, что пытаюсь укусить его за руку, и в ответ он заливается смехом. Он пытается продолжить игру, но я целую костяшки его пальцев, прежде чем чмокнуть в нос, и говорю:
— Слушайся папу и дедушку, договорились?
Хватило всего пары минут, чтобы дети благополучно устроились в машине, а свекор сел за руль. Мне осталось только попрощаться с мужем. А это значит, что я должна наконец обратить на него внимание, чего мне совсем не хотелось сейчас делать. И вместо того, чтобы просто перекинуться парой дежурных фраз, неведомая сила заставляет меня скрестить руки и, посмотрев на него сверху вниз, бросить:
— Ты придешь на танцевальное выступление Эби во вторник?
— Во вторник я занят в суде.
— Оно начнется в шесть вечера.
— Я не успею закончить до пяти, и вряд ли смогу быстро добраться сюда в час пик. — качает он головой.
Он прав, и я знаю, что это не просто отговорка. И, хоть мне и хочется высказать на этот счет, я молча отступаю от машины, давая ему возможность открыть дверцу.
Очень хорошо. Сегодня мы можем расстаться с миром.
Но едва он взялся за ручку, в его глазах вспыхнуло что-то темное и неожиданно… вызывающее.
— Ты так хочешь увидеть меня? Скучаешь по мне? — слова звучат протяжно, и его глаза темнеют, когда он добавляет: — Я думаю, тебе недостаточно просто твоих игрушек. Они наверняка не заводят тебя… так сильно.
Я судорожно вздыхаю и отступаю назад. О чем это он? Я вспоминаю наши сексуальные игры, которые несли с собой такой разряд адреналина… Зачем он это делает? Он что, флиртует со мной? Если это флирт, то совсем не такой, как был раньше. В том, как он смотрит на меня, есть что-то, что выходит за рамки похоти и собственничества, и это совсем не похоже на игру.
Он злится. Так бывает, когда сильная и затаенная ярость смешивается с кровью в ваших венах и распространяется по всем клеткам тела.
Что ж, это просто замечательно. Я тоже злюсь. Возможно, даже больше, чем он.
— Не забудь, — продолжаю я, не обращая внимания на его слова, — На следующих выходных мы с детьми уезжаем в Сан-Франциско и пробудем там…
 
— До следующей пятницы, — перебивает он. Кивает и распахивает дверцу машины, — Заметано. И за это ты будешь должна мне следующие два уик-энда.
Сохраняем спокойствие… Дышим через нос…
— Не води их обедать в «Макдональдс», — говорю я сквозь зубы.
— Ты права. Это самый быстрый путь к детскому ожирению и преждевременной смерти. — Он произносит это так, будто отказывая детям в фаст-фуде, я кладу им в рождественский чулок уголек, вместо подарка от Санты.