Козёл Иуда (ЛП)

— Вряд ли дело в этом. Я защищался.
— Я знаю Гаса много лет. Он безвреден.
— Безвреден? Этот человек напал на меня с чёртовым топором!
— Успокойтесь, мистер Кейтс. Нет причин повышать голос сейчас, не так ли?
— Извините, не каждый день кто-то пытается меня убить. Я немного напряжён.
— Думаю, что жив в Нью-Йорке, вы должны привыкнуть к таким вещам.
— Я живу там много лет, и меня даже ни разу не ограбили, — Ленни расхаживал взад и вперёд перед столом. — Это гораздо более безопасный город, чем думают люди.
— Дело в том, что никто не пострадал, поэтому мы можем просто списать это на недоразумение и быть благодарными, что все живы.
Его терпение уже кончилось, Ленни кивнул.
— Хорошо. Как скажете.
— Я пойду в хижину Гаса и поговорю с ним, дам ему знать, чтобы он держался подальше от этого места и больше вас не беспокоил, — полицейский взглянул на стол, заметил бутылку виски, почти пустой стакан и пару пустых пивных банок. — Вы сегодня пили, мистер Кейтс?
— Я выпил, да, и пару банок пива за обедом, а что?
— Это было до или после инцидента с Гасом?
— Пиво было до, виски — после. Есть ли в этом какой-то смысл?
Медоуз рассеянно почесал голову через кепку.
— Я думаю, мы можем согласиться с тем, что алкоголь имеет тенденцию ухудшать мышление.
— Моё мышление в порядке, спасибо.
Он обдумал это, а затем подошёл ближе к месту, где умерла Шина, положив руки на ремень.
— Знаете, я не появлялся здесь с того дня.
— Вы знали Шину?
— Нет, но я дежурил в тот день, когда Гас нашёл тело, — Медоуз продолжал чесать затылок, теперь сильнее, как будто он не мог полностью подавить зуд. Он снова посмотрел на лестницу. — Ужасная вещь.
— Гас продолжал настаивать на том, что кто-то убил её.
— Она упала, это был несчастный случай. Дело закрыто, — он маниакально почесал затылок. — Теперь, если нет ничего другого, я должен вернуться в патрульную машину.
Ленни пожалел, что вообще вызвал полицию. Медоуз был достаточно раздражающим, но что, чёрт возьми, было это за непрерывное чесание? У него были вши? Ленни подошёл к двери в надежде, что офицер поймёт намёк и последует за ним.
— Я ценю ваше время.
Когда Медоуз ещё раз тщательно почесал голову, его кепка слетела, выскользнула и упала на пол.
Ленни попытался поймать её, но в это время что-то пронеслось по густым волосам Медоуза, двигаясь прямо под их поверхностью от макушки к затылку.
Медоуз лихорадочно схватил кепку с пола и нахлобучил её себе на голову, сверкая тревожной улыбкой, которую пытался выдать за смущение.
Но глаза раскрыли его. Это не было смущением. Это был страх.
— Доброго вечера, офицер, — сказал Ленни, отчаянно пытаясь говорить ровным голосом. — Ещё раз спасибо, что заглянули.
Медоуз официально кивнул, вышел наружу и вернулся к своей машине.
Его не было уже несколько минут, прежде чем Ленни смог оторваться от окна и даже попытаться осмыслить увиденное.
Сердце бешено колотилось, он жадно закурил сигарету. Что, чёрт возьми, происходит? Он видел, как что-то шевелится в волосах этого человека, что-то живое. Это нельзя было отрицать или игнорировать.
«Я чертовски запутался», — подумал он.
Ленни вернулся в гостиную и снова посмотрел в окно. Jeep Cherokee давно уже уехал, а грунтовая дорога была пуста.
Дневной свет умирал.
— Держись, — сказал он мягко. — Вот и наступает ночь.
  
6
 
Когда события дня рикошетом пронеслись в его голове, Ленни зажёг обе масляные лампы, поставил одну в гостиной, а другую взял с собой, пока шёл по тёмному дому. Он не знал, сколько ещё сможет вынести за один день, но был полон решимости обыскать дом, потратив на это хоть всю ночь, если понадобится. Шина хотела, чтобы он был здесь, и почти просила это, указав его имя в своём завещании. Но какое ему дело до всего этого? Где-то здесь были ответы, он был в этом убеждён. Происходило слишком много странных вещей, должна была быть связь, большая загадка, которую он ещё не мог разглядеть.
 
«Я ей нравилась».
Неужели Шина оставила ему имущество, потому что знала, что ей грозит опасность? Могла ли её смерть быть чем-то иным, кроме несчастного случая? Неужели она наткнулась на что-то ужасное в этом странном маленьком городке?
Он быстро осмотрел книжные полки в гостиной, а затем кладовку на кухне, но не нашёл ничего необычного. Если не считать того, на что он мог бы наткнуться в кухонных шкафах, что казалось крайне маловероятным, внизу не было других интересных мест, поэтому он решил начать со спальни и двигаться дальше.
Свет лампы освещал узкий проход, и он поднялся по лестнице, каждая ступенька скрипела под его тяжестью, пока он поднимался на второй этаж.
Ленни поставил лампу на стол и увеличил пламя. Комната осветилась, залившись мягким жёлтым светом, который отражался от окна и зеркала над письменным столом. Он взглянул на своё отражение в обоих, затем сел за стол и начал рыться в ящиках. Вдоль правой стороны стола было три больших ящика и один длинный и узкий прямо под столом. Порывшись в двух больших ящиках и найдя только канцелярские принадлежности, телефонную книгу и несколько старых выписок по текущему счёту, он наткнулся на большую папку в третьем.
Внутри он обнаружил несколько ламинированных листов бумаги. Газетные статьи, всего семь. Местные заметки, опубликованные за несколько лет до этого в некоторых газетах Массачусетса, охватывали всё: от жителя дома престарелых, выигравшего в лотерею, до интервью с местным певцом, который должен был спеть национальный гимн на игре The Red Sox. Шина написала их все, но под именем Шина Белмонт.
«Должно быть, это её фамилия по замужеству», — подумал он.
В конце концов, она продолжала писать статьи. Он улыбнулся. Это хорошо для неё.
Он сунул листы обратно в папку, вернул её на стол и выдвинул узкий центральный ящик. Обрывки бумаги и стикеры; свободные резинки; скрепки, ручки и карандаши; меню на вынос для местной пиццерии, а внизу фотография в рамке. Ленни вытащил фотографию и поднял её. Свадебное фото Шины и её мужа, она одета в красивое платье и головной убор, а он в плохо сидящем смокинге.
Это был первый раз, когда он увидел её за двадцать лет.
Охваченный эмоциями, Ленни подавил слёзы, когда далёкие и смутные воспоминания о её лице, на которое он так долго полагался, растворились и уплыли. Он больше не нуждался в них. Она и, соответственно, многое из их совместного прошлого снова ожили прямо у него на глазах.
На фотографии она выглядела примерно на десять лет старше, чем когда они с Ленни знали друг друга, что означало, что на момент съёмки ей было около тридцати. Шина сияла. Он не мог припомнить, чтобы она когда-либо выглядела такой счастливой. Мужчина рядом с ней был невысокого роста и полноват, с добрым, по-мальчишески пухлым лицом и копной вьющихся светлых волос. Они выглядели такими счастливыми вместе; в блаженном неведении, что смерть сговорилась похитить их обоих в течение нескольких коротких лет.
Может быть, к настоящему времени они воссоединились в каком-то другом, лучшем месте.
Ленни на это надеялся.
Положив фотографию на место, он заметил другую, поменьше, без рамки и со шрамами в многочисленных складках, как будто она была сложена и долгое время хранилась в кошельке, прежде чем её положили в стол. Края были завиты и обесцвечены с возрастом. Он отмахнул старую записку и рулон скотча и понял, что это ещё одна фотография Шины. На этот раз это был он, мужчина, стоящий рядом с ней.
Он не мог вспомнить точный день, когда это было сделано, но он узнал обстановку: квартиру, в которой жила Шина, когда они учились в колледже в Бостоне. Они обняли друг друга и склонили головы друг к другу, она с одной из своих типичных застенчивых, сдержанных улыбок, в то время как он попытался изобразить свой лучший образ Джеймса Дина с невозмутимым хладнокровием.