Сыграем на любовь (СИ)
— Не только ради тебя, — смутилась Лиля, — ради своего шедеврального спектакля.
Он не удержался и притянул её к себе, а затем поцеловал. Лиля была удивительной врушкой. Лиля была удивительной девушкой.
А пока одни готовились к довольно странному обеду и побеждали предрассудки с негативом искренним чувством, свежим, как утренняя роса, Ксюша договаривалась с одним из бывшей парней об услуге. Пусть, в отношениях её никто долго не выдерживал, но строить жертву у неё получалось отменно. Ксюша как никто умела давить слезу и играть припадочную. Когда-то она даже надеялась построить карьеру актрисы, но потом рассудила, что гораздо приятнее будет просто выйти замуж за богатого парня.
Ксюша набрала номер и пару раз всхлипнула, подготавливаясь и входя в привычную роль.\
***Обед вышел необычным. Не только потому, что в захламленной квартире с подранными обоями сидела такая девушка, как Лиля и ножичком отрезала от пельменя кусочек, и даже не потому, что личный водитель принёс кальмаров и не каких-нибудь, а таких, каких Петя видел лишь на экране. Дело заключалось в атмосфере, в совершенно необъяснимом уюте. В мыслях, будто они с Лилей не первый раз сидят вот так на его кухне и смотрят друг на друга.
В чувстве, будто они самые родные люди на свете.
Ощущения и пугали, и одновременно с тем успокаивали. Да что там! Они были на своём месте.
— А я собиралась тебя побить, — призналась Лиля, осторожно разделив пельмень на четыре части.
Петя лишь поражался.
— А бывшей твоей хотела выдрать волосы, — продолжала Лиля. — И по правде говоря, последнее хочется сделать до сих пор. Твоя Ксюша бесит.
— Она не моя. Как пельмени?
— Довольно съедобно. Я представляла их более отвратительными.
— Потому что они не покупные. Это я мамины достал из морозилки. Берёг на особый случай.
— Особый случай — это я?
Улыбнулся.
— Твоя мама живёт рядом?
— Нет, в Новгороде. Они меня с отцом как-то навещали, и мама оставила пельмени. Была уверена, что я тут с голода помираю.
— А ты помираешь?
— Я умею готовить.
— Как холостяк настоящую яичницу? — подмигнула.
— Обижаешь. Могу и суп, и картофель, и мясо. Я даже однажды мороженое пытался сделать.
— И как?
— Я же говорю. Пытался.
Лиля улыбнулась, положила в рот кусочек, принялась резать следующий пельмень.
— А ты умеешь готовить?
Она едва не подавилась. Впервые за обед испытала что-то схожее со стыдом. Она в жизни ничего не готовила и даже не знала, как пользоваться плитой в доме. Навороченной, с разными режимами. В общем, какой-то профессиональной. Но не скажешь же об этом Пете?
— Я дурак. У тебя же есть прислуга. Конечно, ты не готовишь, — Пете стало неловко, ведь он понял, что неловко стало ей.
— Зато я пишу картины! — воскликнула Лиля, оправдываясь. — Мне даже выставку предлагали! — Соврала. Не предлагали. Любезно соглашались устроить, потому как отказать никто не смел. Но Пете же этого не скажешь?
— Круто! — и это всё, что он сказал.
Доедали молча. Когда Петя понёс тарелки в раковину, Лиля спросила:
— А ты всегда такой?
— Какой?
— Спокойный. Мы вроде как поскандалили, а…
— Не били посуду? — убрал тарелки, но не стал включать воду.
Лиля кивнула.
— Ты фильмов насмотрелась.
— Не скажи. У меня знаешь какой характер!
— А у меня другой. Мои родители всегда ругались мирно, и я пошёл в них. — Он сказал это так спокойно и легко. Лиля заулыбалась.
— А хорошо, что мы всё выяснили, правда?
Он подошёл к ней, заключил в объятья и ответил на все-все-все вопросы одним долгим сладким поцелуем.
Идиллию прервал звонок из её сумочки.
— Ответишь?
— Не хочу.
Но звон раздражал и сбивал с романтического настроя. Лиля вздохнула и взяла телефон. Лучше бы она этого не делала. Звонил отец: кричал, бесновался. Один звонок, один монолог, и весь хрупкий мир любви, созданный с таким трудом двумя влюблёнными, оказался на краю пропасти.
Перед лицом глобальной катастрофы.
***Фёдор Иванович Карелин обзванивал журналистов, грозился уволить к чертям всех, кого знает и не знает, если они не помогут. Обещал проблемы. Убеждал в своей достаточной власти для того, чтобы закрыть на хрен все издательства, весь интернет с его ютьюбом и социальными сетями.
К сожалению, Фёдор Иванович лишь плевался слюной и заходился в гневе. Он не мог сделать подобного, ведь был обычным человеком. Очень и очень богатым и очень влиятельным, но всё же его возможности были ограничены.
Фёдор Иванович страдал.
Перед его глазами то и дело мелькали, а в давно не молодое сердце ещё и проникали отравленные слова.
Кричащие.
«Карелины унижают простых смертных! Дочь Карелина нашла новую жертву! Ждите нового страдальца на ютьюбе!»
Молящие.
«Пожалуйста, не будьте такими же, как Карелины! Подумайте о душе! Разгромное свидетельство того, на что способны Карелины, смотрите на моём канале».
Философские.
«Дочь Карелиных — бомба! Так унизить парня бедняка. Но, может, унижение — это лишь оболочка? А на самом деле она творит добро?»
Дальше фигня, фигня, фигня. Набирающая лайки.
Фёдор Иванович ходил из угла в угол и посматривал на мобильный. Ждал, когда его человек позвонит и скажет, что закрыл хотя бы этих чёртовых ютьюберов. На большее рассчитывать не приходилось. Сообщения с каналов расплылось водой и протекло в Контакт, Фейсбук, мигом заполнив умы молодёжи тупыми идеями. Фёдор Иванович знал, к вечеру появятся десятки сотен клонов паршивых записей. А с минуты на минуту атаку начнут добро, и не — желатели его личного телефона и Лилиного. Но, к несчастью, у его дочери отшибло мозги. Она сказала, что сама разберётся и отказалась ехать. Фёдор Иванович подумывал дать команду водителю приволочь её силой, но понимал: тогда Лиля его не станет слушать. Это точно.
Он ждал, надеялся. Матерился. Через полчаса тишины от своего человека запил.
***Лиля долго смотрела на экран, а Петя долго смотрел на Лилю. Наконец их взгляды встретились.
— Я не понимаю, — начал Петя. — Это какой-то развод?
Лиля готова была провалиться сквозь пол, землю. Испариться, стать невидимой, но только не видеть разочарования в его глазах.
— Я не первый, да?
— Петь…
— Тут даже ссылка есть. Глянем? — и он проворно забрал у неё мышку, нажал на адрес. Экран заполнился смехом, знакомым до боли, а затем появился крупный парень. Он плакал.
— Зачем ты так? — спрашивал незнакомец.
— По приколу! — отвечала девчонка, точная копия Лили, только лет на десять младше. Её забавные хвостики то и дело взлетали вверх: Лиля каталась на качелях. Снимал кто-то другой.
— Я всего лишь хотел с тобой встречаться. Ты… ты…
— Самая красивая? — смех продолжался. — Самая лучшая?
— Эй! Мы — самые лучшие, — поправил голос за кадром.
— Мы, мы, — согласилась Лиля. — Ты же не думал, что я клюну на такого простачка, как ты? Ну это же не серьёзно, дурачок. Где ты, а где я?
— Так его, так его, — подначивал женский голос.
— Лиля, ты мне правда нравишься, — тихо заметил мальчик.
— Ну и глупый. Такой, как ты не может понравится такой, как я.
Затем Лиля спрыгнула с качелей, ловко приземлилась на землю и прямо в камеру сказала:
— Карелины с бедняками не встречаются.
Видео закончилось. Сердце Лили, Лили нынешней оборвалось. Она опустила глаза на пальцы и принялась рассматривать свой идеальный маникюр. Петя поднялся и долго ходил вдоль комнаты. Старые полы скрипели. Кулаки сжимались, разжимались. Лиля подняла глаза как раз в тот момент, когда Петя вышел в коридор и сразу вернулся, держа её верхнюю одежду.
— Петь?
— Уходи.
— Петь, позволь я тебе всё объясню, я…
— Лиля, мне нужно побыть одному.
— Петь, я раньше такой была, — заплакала Лиля, — теперь другая. Честно. Петь, прошу! — она вскочила и бросилась ему в объятья. Он отталкивал её, а она продолжала прижиматься и говорить несмотря на то, что он просил её замолчать.