Ошибка, которую я совершила (ЛП)

*
На следующие три недели Скотт снял коттедж на северо-восточном берегу Конистон-Уотер и заплатил наличными, чтобы никто не смог его отследить. Он планировал взять его на все лето, но агент по аренде сказал, что на середину августа дом уже забронирован семьей из Бристоля.
Конистон находится к западу от Уиндермира. Само озеро намного спокойнее, место не так популярно у туристов, а к коттеджу можно попасть либо с воды, либо по частной дороге. Я подозревала, что владельцам не хватило денег на ремонт, так как дорога явно требовала внимания. В настоящее время это были всего лишь две полосы гравия с высокой травой между ними. Здесь можно было проехать на джипе, и Рэндж Ровер Скотта тоже отлично справился бы, но пассажирам стандартного седана пришлось бы припарковаться на обочине и продолжать путь пешком.
Возможно, потому Скотт и выбрал это место.
Здесь мы могли провести время, не беспокоясь, что наши машину будут обнаружены. И, конечно, главным плюсом было то, что мы можем приезжать и уезжать, когда захотим. Это было идеальное убежище. Скотт пожалел, что не подумал о таком варианте раньше. Зачем тратить время в отелях, где всегда существует риск быть обнаруженным, когда можно снять домик в глуши?
Для меня главное преимущество заключалось в том, что коттедж находился всего в пяти милях и двенадцати минутах езды от клиники. Я успевала сбежать с работы, переправиться на пароме через Уиндермир, заняться сексом со Скоттом, заехать за Джорджем и выпить чаю — все до пяти тридцати.
И стать на полторы тысячи фунтов богаче.
В час пятьдесят я уже была на дорожке к коттеджу. Ее ограничивала не привычная каменная стена, а изгородь из толстых жердин. С моего водительского кресла я могла видеть расстилающуюся внизу подковообразную долину, пропаханную в незапамятные времена ледником. В конце трассы, припаркованный задним ходом возле деревянного сарая, стоял Рэндж Ровер Скотта. Солнце отражалось в его лобовом стекле, я не заметила Скотта в машине, и потому испугалась, когда он неожиданно вышел мне навстечу.
— Извини, — сказал он, — я хотел дождаться тебя здесь.
— Ты не обязан.
— Я хотел, чтобы мы вошли вместе. Подумал, это неплохая идея.
— Мы будем притворяться настоящей парой на отдыхе?
Скотт казался обиженным.
— Что-то вроде того, — тихо сказал он.
Внутри коттедж выглядел красиво, но ремонт явно заканчивали в спешке. Выключатели были забрызганы краской, а плинтуса местами соединены неправильно. Записка на столе сообщала, что завтра утром придет электрик, чтобы починить электричество в главной ванной. «Приносим извинения за неудобство».
— Странно, — сказала я Скотту, переходя из комнаты в комнату.
— Довольно паршиво, — ответил он. — Я рад, что не взял его на все лето. Поищу что-нибудь получше.
Мы стояли, глядя сквозь французские двери. За ними простиралось озеро, спокойное и ровное, отражающее деревья на противоположном берегу. На Конистоне, как и по всему Озерному краю, движение по воде ограничено десятью милями в час. До введения этого правила вся береговая линия была покрыта радужными пятнами дизельного топлива. Ранним утренним прогулкам мешали спортсмены в гидрокостюмах на ревущих водных мотоциклах. В отличие от многих людей, я не сожалела о введении запрета на скорость. А Скотт сожалел. Ему пришлось продать свою моторную лодку.
Помня, что времени у меня в обрез, я повернулась к Скотту и поцеловала его. Прижавшись к его бедрам, я просунула кончик языка ему в рот. И почувствовала сопротивление.
Не зная, чего он от меня ждет, я начала расстегивать тунику, но он протянул руку.
— Не надо, — категорично заявил он, — ты ведешь себя как проститутка.
Я опустила руки вдоль доков и посмотрела ему в лицо:
— Что я должна сделать, Скотт? — спросила я. — У нас мало времени. Я думала, ты хочешь…
— Торопишься?
Его голос был полон сарказма, а выражение лица жесткое. Я отстранилась и застегнула пуговицы.
— Ты сегодня меня не хочешь?
— Я просто не собирался трахаться, как только мы войдем в дверь, — сказал он.
 
— Извини, — я начала раздражаться. — Но в прошлый раз ты именно этого и хотел.
Он сглотнул, наступила тишина. Мы в первый раз спорили, и никто из нас не знал, как действовать.
— Послушай, — сказал он через мгновение и коснулся моей щеки кончиками пальцев. — Не расстраивайся. Я сам не знаю, чего хочу. То есть, я хочу тебя, но не хочу, чтобы это выглядело так, словно ты здесь только из-за денег.
Что я могла на это сказать?
— Я никогда раньше этого не делала. Ни с кем, — начала я, стараясь сгладить неловкость.
Немного погладить его эго.
— Знаю. Извини, — сказал он. — Я не должен был заставлять тебя так думать. Пойдем наверх.
Я сумела выдавить из себя слабую улыбку. Когда мы поднялись наверх, он сказал, что хочет лечь первым и смотреть, как я медленно раздеваюсь. Когда я улыбнулась своей рабочей форме, он ответил:
— Мы представим, будто играем в медсестру и пациента.
Я разделась, как он просил, и он позвал меня на кровать.
— Закрой глаза, — прошептал он и начал целовать меня, начиная с лодыжек. Когда я попыталась ответить, он сказал: — Нет, не надо.
В тот день он занимался со мной любовью с такой преданностью, что я должна была осознать силу его чувства.
Но я ничего не поняла. Я была дурой.
Или, может быть, просто предпочла ничего не знать.
*
  
ГЛАВА 23
 
— Что с тобой? — сердито спросила Петра. — Я стою перед твоим кабинетом с пиццей пепперони, а какой-то Гэри говорит, что ты уехала в больницу. Что ты делаешь в больнице?
— Гэри тебя слышит? — я соскользнула на край кровати подальше от Скотта.
— Нет, — она понизила голос. — Кажется, нет. Он ушел к себе.
Я выдохнула.
— Я решила отдохнуть, — сказала я.
— О, хорошо… Я думала, ты заболела…
— Петра! — предупредила я, пока она не сболтнула что-нибудь еще.
— Да, да, извини. — Она замолчала, и я услышала, как ее каблуки стучат по полу. — Я уже на улице, — сказала она мгновение спустя. — Он теперь точно не слышит. Так почему ты решила отдохнуть?
— Потому что могу. Решила устроить себе выходной, пока Уэйна нет.
— Повезло тебе.
— И это говорит человек, который пятнадцать лет не работал полный рабочий день.
— Я поняла твою мысль, спасибо, — сказала она. — Так что мне делать с пиццей?
— До завтра доживет?
— Надеюсь.
— Тогда убери ее в холодильник.
— В какой холодильник?
— На кухне. По коридору до конца. Закрой глаза, когда откроешь холодильник, он довольно грязный. Его никто не убирает. Наклей записку «Руки прочь», иначе Гэри все сожрет. Завтра я заберу ее домой.
— Отлично. Ты где? Дома тебя нет.
— Нет, я дома.
— Ты что, купила ковролин? Раньше ты звучала так, словно сидишь в грузовом контейнере. От пустоты аж в ушах звенело.
— Я в кровати.
— Среди дня?
— Да, Петра, среди дня. Иногда люди спят днем.
— Оу? — искренне удивилась она.
Петра рассматривала отдых с пуританской точки зрения. Всякий, кто оставался в постели без уважительной медицинской причины, вызывал подозрение, а люди, спавшие часов до девяти, просто зря тратили свой день.
— В общем, спасибо за пиццу, — я неубедительно попыталась вернуть разговор в нужное русло.
— Всегда пожалуйста, — и тут же отключилась, чтобы прочитать текстовое сообщение.
Я обернулась. Скотт лежал, закинув руку за голову.
— Ты так легко лжешь, — сказал он.
Его голос был ленивым и немного сонным.
*
На следующее утро, в среду, я пришла на работу пораньше. Так как я перенесла пациента со вторника на восемь утра, то пришлось отвезти Джорджа в группу с завтраком — в отличие от группы после уроков, место в ней не нужно было бронировать заранее. Минут через двадцать после начала сеанса я услышала в приемной голоса. Я выглянула, ожидая увидеть пациента, пришедшего записаться на прием или купить какие-нибудь бесполезные пищевые добавки, но это были мужчина и женщина. Два странных, совершенно неподходящих друг другу человека.