Русский Робинзон

— С нами крестная сила! — вскричал Василий. — Мы сгоряча чуть было не убили вас, приняв за вражьего подсмотрщика.
— Я так и подумал, — отвечал Лисицын, подплывая к берегу. — Хорошо, что вы так бдительны. Ежели так будет во все время обороны, неприятелю не удастся напасть на нас врасплох.
— Вздумалось же вам купаться в такое время!
— Я осматривал цепь и лодку. В ней осталась мортира, которая могла бы нам пригодиться. Только один я ее не вытащу.
— Так мы поможем! — заторопились товарищи.
Лисицын поручил Василию наблюдать за неприятелем с самой высокой точки берега, а остальные вытащили мортиру и перенесли ее в блокгауз.
Для большей безопасности обороняющиеся решили выставлять часового на берег для наблюдения за движением неприятеля, а для ночного караула спустили на воду маленькую лодку, в которой всю ночь сторожили у цепи, сменяясь через каждые два часа. Из блокгауза кто-нибудь постоянно наблюдал за Ореховым островом.
— Не думают ли косоглазые плыть восвояси? — сказал Роман. — Что-то больно притихли и суда завели на тот бок острова…
— Дай-то Господи! — отозвался Василий. — Из-за чего только проливается кровь человеческая?!
— Видно, русские пули не вкусны показались.
— Ошибаетесь, друзья мои, — возразил Лисицын. — Китайцы пришли сюда взять Приют, а нас захватить живыми или мертвыми. Они собрали для этого достаточные средства. Нет оснований предполагать, что, потерпев неудачу при самом начале войны, они откажутся от своей цели. Для меня тишина и спокойствие на Ореховом острове очень подозрительны; наши противники хитры и вероломны. Во всяком случае, нам должно ожидать ночного нападения. Постараемся выспаться днем, чтобы не дремать ночью.
Лисицын улегся на медвежьей шкуре, товарищи его тоже расположились на отдых. В блокгаузе и вокруг воцарилась тишина, прерываемая только в урочные часы сменой часовых на наблюдательном посту.
Когда очередь дошла до Лисицына и он с высокой сосны навел подзорную трубу на неприятельский бивак, то увидал вышку, устроенную на высоких столбах. С вышки, покоясь на подушках, китайский мандарин обозревал Приют также в подзорную трубу. Лесистые берега Приюта не позволяли ему ничего видеть, кроме блокгауза да узкого пролива, шедшего изгибом в бухту. Мандарин сообщал свои наблюдения своим приближенным, стоявшим вокруг вышки, а они записывали его слова на дощечках. По отсутствию жизни в блокгаузе он мог думать, что русские бросили укрепление и скрылись в глубине острова.
Когда солнце закатилось, мандарин сошел с вышки. Лисицын тоже спустился с дерева и поспешил распорядиться ночным караулом на лодке, объяснив товарищам, на что обращать внимание и как подавать сигнал в случае приближения неприятеля к цепи, заграждающей пролив.
Ночь наступила очень темная, тучи заволокли небо, где-то вдали грохотал гром, хотя молнии не было видно; наконец полил частый мелкий дождик. Лисицын, опасаясь беспечности своих товарищей в такую ненастную ночь, благоприятную для нечаянных нападений, вызвался охранять бухту до утра, вместе со сменяемым часовым. Его привычный глаз хорошо различал предметы ночью. И все же, чтобы не упустить ничего из виду, он поставил свою лодочку в проливе возле самой цепи, притаившись под береговой скалой. С этого места был виден весь пролив, и неприятель не мог подплыть незамеченным.
В половине ночи на дежурство пришел Василий. Мертвая тишина наводила на него ужас, и он шепотом заговорил с Лисицыным:
— Вы промокли до костей, Сергей Петрович. Охота вам здесь дрогнуть под дождем? Видано ли, чтобы душа человеческая в такую пору покинула теплое одеяло. Китайцы неженки, небось все попрятались от дождя.
— На мне же кожаный плащ, Василий. А что до китайцев, то им гораздо легче пожертвовать своим спокойствием и захватить нас врасплох, чем в ясную погоду подставлять свой лоб под наши пули.
— Эх, каково служить солдату: днем печет солнце, ночью холод до костей пробирает, а там глотай пыль под ружьем, стой как вкопанный под дождем; меси снег зимой, грязь летом, а смерть встречай не моргнув глазом. Слава Богу, меня рекрутчина миновала…
 
— Тише, Василий! Кажется, не миновать нам схватки. Ты ничего не слышишь?
— В воде какой-то жалобный звук. Господи!
— Откуда слышишь ты этот звук?
— Супротив нас, с того берега пролива. Матерь Божья, спаси нас!
— Ты верно место указал. Это какой-то смельчак пилит цепь, вероятно, обернув ее тряпкой. Я уж минуты две прислушиваюсь к звуку и только теперь угадал. Оставайся в лодке, а я наведаюсь к молодцу. Если мне понадобится твоя помощь, я прокричу по-гусиному.
Лисицын быстро разделся и осторожно спустился в озеро, бывшее около цепи не глубже его роста, а местами и мельче. С каждым шагом он явственнее слышал звук пилы и наконец увидел силуэт китайца, который изо всех сил старался перепилить толстую цепь. Невдалеке темным пятнышком качался челнок. Смельчак так был занят работой, что не приметил Лисицына. Сергей Петрович схватил его за руку, вырвал пилу. Китаец выхватил из-за пояса нож, но не успел нанести удар — Лисицын сбил его с ног пильной рукояткой. Бедняк даже не вскрикнул, навсегда погрузившись в воду. Лисицын, покончив с противником, встал на его место и начал водить обухом пилы по цепи, производя прежний звук; а сам не спускал глаз с неприятельской лодочки.
Через некоторое время с лодки сошел человек и осторожно направился к Лисицыну. В правой руке Сергей Петрович держал кинжал, поджидая врага. Китаец приблизился, произнося непонятные слова, и, не получив, разумеется, ответа, отпрянул шага на три, выхватив большой нож. Лисицын поспешил напасть, но противник оказался не из трусливых. Он молча парировал удары и старался наносить свои, но также безуспешно. Тогда Лисицын прибегнул к хитрости: он притворился, что поскользнулся, нырнул, схватил за ноги китайца и опрокинул его на дно. Теперь неприятельский богатырь не мог нанести никому вреда.
Лисицыну захотелось завладеть неприятельской лодкой. Он поспешил к Василию, рассказал о случившемся, и они вместе отправились на военный подвиг. Взяв топоры, осторожно пошли к неприятельской лодке. Василий едва доставал ногами до дна и принужден был держаться за Лисицына. В лодке не было никаких признаков жизни, но когда Лисицын осторожно заглянул в нее, то увидел китайца, крепко спавшего под плащом. Василий занес было топор над головой противника, но Лисицын удержал его руку:
— Не надо бесполезной крови. Ветер дует с юга, заберем весла у китайца и выведем лодку в озеро — волны снесут спящего к северному берегу, если он и проснется, все равно проплывет до леса.
Товарищи так и поступили.
— Как тяжело убивать людей, хотя бы и для спасения своей жизни, — с волнением сказал Лисицын, когда они опять уселись в свою лодку.
— На войне нельзя быть очень жалостливым, — отвечал Василий, ободренный удачей и уменьшением мрака ночи. — Врагу помирволишь — сам пропадешь. Остаток ночи прошел без всяких приключений.
Утром Лисицын крепко заснул в блокгаузе. Не проспал он и трех часов, как крики: «Неприятель!» — разбудили его. Сторожевой прибежал с известием, что несколько китайских лодок с пушками плывут от Орехового острова к Приюту.
— Встретим их с почетом, братцы, — сказал Лисицын, вставляя зажигательную трубку в затравку орудия. — Они думают, что проход свободен, пусть так думают, а мы начнем стрелять, как только наши пули будут в состоянии поражать их.
— Постоим за себя! — отвечали защитники Приюта, заряжая ружья.
Вскоре на загибе пролива показалась передовая китайская лодка. Лисицын немедленно выстрелил из пушки, а стрелки послали залп в неприятельские ряды. Когда дым отнесло ветром, они увидели, что первая лодка остановилась, а ее обогнала другая, ответившая русским из двух орудий и дюжины ружей.
Пули прожужжали как пчелы. Одно ядро пролетело мимо, другое взрыло насыпь на крыше укрепления. Рядом со второй лодкой показалась третья, и обе понеслись по проливу, но были остановлены цепью. Другие две лодки набежали на первую пару, на них налетела третья пара, так что они едва не разбились друг о друга. Лисицын посылал ядра в скучившуюся флотилию, которая в тесном проливе не могла эффективно отстреливаться. После часового боя, убедившись в бесполезности атаки, китайцы отступили, с большим уроном в людях и оставив на дне пролива еще одну лодку. В блокгаузе один из храбрых стрелков получил легкую рану в плечо, которую Лисицын поспешил перевязать.