Русский Робинзон

Потом выкопали вокруг блокгауза ров, довольно глубокий и широкий, а вынутой землей обсыпали крепость и сверху, и с боков. Оставшуюся землю рассыпали вокруг наружной стороны рва. Все земляные насыпи одели дерном. Перед двойной дубовой дверью блокгауза была переброшена через ров широкая доска, служившая мостом; ее в случае надобности можно было убрать.
Посередине строения помещался пороховой погреб с двойным бревенчатым потолком. В одном углу был сделан погреб для съестных припасов, в другом вырыли колодец с отличной водой на глубине трех саженей. Для свободного выхода из здания порохового дыма провели через потолок деревянные трубы, которые оканчивались наравне с земляной насыпью на потолке и не могли быть замечены неприятелем.
— Ив самом деле, славная штука этот блокгауз, — сказал Роман товарищам, когда Лисицын ушел на ферму за порохом. — Здесь отлично можно обороняться!
— Я говорил тебе, Сергей Петрович недаром учился заморским наукам, — гордо вскинул голову Василий.
— Крепость хороша, трудна брать, — согласился Янси.
— Нечего сказать, мудрый человек. Да не всякий солдат — царский воин, — рассуждал Роман. — Можно и стрелять метко, и крепость строить, и всякие диковинные штуки откалывать, а как придется начистоту с неприятелем переведаться, так и тягу до лесу. Наш-то командир, каков на этот счет?
— Сергей Петрович храбр как и сказать нельзя! Когда нужно товарища выручить, жизнь для него — копейка; сила такая — быка сломает, а под пулю не подвертывайся никто — скосит…
Прибытие Лисицына с пороховыми бочонками прервало разговор.
Для большей безопасности Лисицын присоветовал протянуть через пролив, ведущий в бухту, цепь, так, чтобы ее можно было опускать и поднимать. Когда блокгауз был совсем окончен и вооружен, выпал снег, наступили морозы. Обитатели Приюта учредили караул в укреплении для наблюдения за бухтой. Зиму Лисицын употребил на изучение литейного мастерства и делание из глины посуды. Литью обучал его Роман, устроивший в Долине роз небольшую доменную печь. Меха, раздувавшие пламя, приводили в движение волы. Гончарному делу Сергей Петрович учился у Янси. Так у них появилась кухонная и столовая посуда, сковороды, чугуны и прочие полезные в хозяйстве вещи. В этих предметах обитатели Приюта терпели недостаток, так как посуда, привезенная с корабля, от употребления и перевозок большей частью разбилась. В праздничные дни Лисицын продолжал охотиться, снабжая товарищей свежей провизией и мехами. В этих занятиях обитатели Приюта не приметили, как пришла весна. Опасаясь мщения китайцев, они не решились отправиться на Амур и дружно принялись за обработку земли и посев яровых хлебов. Любо было смотреть на сильного Романа, на трудолюбивого Янси, на ловкого Василия и на атлета Лисицына, когда они двоили плугом поднятую с осени новь, громко понукая могучих волов, размельчали пашню железными боронами, троили скоропашками и снова бороновали, до тех пор пока земля совершенно очищалась от корней сорных трав и делалась удобной для посева. Никто не уставал от тяжелой работы, никто не унывал, все были уверены, что благодатная земля Приюта сторицей вознаградит их за все хлопоты и труды.
Как-то раз Василий, находясь с Лисицыным в их обширной кладовой, указал на отнятые у китайцев орудия, бочки с порохом, серой и селитрой, на большой запас собственных металлических вещей.
— Много у нас добра. Коли случится опять бежать с острова, все достанется врагу не за денежку.
— Не ты ли прошлой осенью уверял меня, что китайцы не посмеют напасть на нас, дружище?
— Тогда я говорил сгоряча, теперь же, пораздумав хорошенько, соглашаюсь с вами: отомстят, проклятые, сердцем чую, отомстят. Всякий раз, как настает моя очередь сторожить в блокгаузе, мерещится мне, что подплывает лодка с нехристями… Вот что я скажу, Сергей Петрович, это добро надобно припрятать, ежели придется нам круто, тогда уж будет поздно. Пушки и порох китайцы могут против нас поворотить.
— Дело говоришь, Василий. Для обороны блокгауза нужна одна пушка, да одна мортира на непредвиденный случай. Пороху там запасено достаточно, а это все лишнее, и, как ты справедливо заметил, в случае завладения островом может быть обращено против нас же. Устроим погреб из дубовых бревен с бревенчатым потолком и прочным творилом, в нем спрячем все ненужное теперь нам добро, а сверху завалим землею, как над хлебными ямами.
 
Все нашли эту меру благоразумной и охотно приступили к ее выполнению. Через несколько недель ненужные вещи были спрятаны, а место над погребом обложили дерном.
Вскоре подошло время покоса, продолжавшегося месяц, потом занялись подготовлением земли под озимые посевы, а затем наступила жатва. Урожай всех хлебов был отличный. Такой сочли бы баснословным даже в лучших наших черноземных местностях. Много было собрано травных семян и овощей.
В жизненных припасах обитатели Приюта даже роскошествовали, благодаря китайцам имели чай, сахар заменяли медом. Год прошел для них незаметно в полном довольстве и спокойствии. Только память о далекой родине горечью бередила их сердца.
Вновь наступила зима с ее частыми метелями и сильными морозами, но жители фермы в своих теплых помещениях не чувствовали холода; скот тоже отлично был защищен от метелей и морозов. Все занимались своим любимым делом, не желая предаваться праздности, вредной для здоровья. Лисицын не отставал от других в физических трудах и по-прежнему охотился.
Однажды, отправившись за красным зверем на лыжах, он удалился от Приюта верст на сто к северу. Сбиться с пути он не мог, пользуясь компасом и делая метки на деревьях. Смелый охотник нашел здесь много соболей и проохотился день очень счастливо.
Во время таких дальних походов Лисицын устраивал шалаш из еловых ветвей, перед которым обыкновенно поддерживал всю ночь большой огонь, чтобы отогнать волков. Ему ни разу не пришлось раскаяться в этом способе ночного отдыха. Будучи тепло одет и имея с собой в салазках меховое одеяло, он не боялся ни метелей, ни морозов.
На этот раз холод был сильный, деревья в лесу трещали, подобно ружейным выстрелам. Когда Лисицын улегся в шалаше, ему показалось, будто в лесу раздался человеческий крик. Вскочив и подбросив в огонь дров, он стал прислушиваться. Вот опять послышался звук, похожий и на голос человека, и на вой волка, но звук скоро смолк и больше не повторялся.
Мысль, что заблудившийся странник, увидав огонь, призывал его на помощь, не давала Лисицыну покоя. «Какое мне дело, — думал Сергей Петрович, — русский это или инородец, пусть даже китаец, он человек, и я должен оказать ему помощь». Движимый этими чувствами, герой наш взял горящую ветку сухого дерева, топор и пошел в том направлении, откуда послышался ему голос. Не пройдя и двухсот шагов, он увидел в овраге пять человек, тщетно пытавшихся взобраться на противоположный край.
— Эй! Кто ты такой? — закричал один из них, заметив Лисицына. — Веди нас в свою избу.
— Скажите прежде, кто вы и откуда? — спросил с твердостью Лисицын.
— Слава тебе, Господи! — вскричал другой бедолага. — Он русский!
Первый, кто окликнул Лисицына, только молча крестился.
Спустившись, Лисицын помог каждому путнику взобраться на край оврага и привел их к своему шалашу, где они отогрелись, а когда утолили голод, сделались веселы и разговорчивы.
Эти люди оказались сибирскими охотниками, пустившимися на лыжах из Охотска добывать пушных зверей. Застигнутые бураном, они сбились с пути, целый месяц проплутали по горам и снегам, истратили свои съестные припасы, питались случайной дичью. Изнуренные голодом и холодом, принуждены были побросать меха, ими добытые, и шли наудачу.
Увидев огонь Лисицына, они пошли прямо на него и кричали о помощи. Когда спустились в овраг, голос их ослабел, и они, выбившись из сил, побросали там свои винтовки. Лисицын, выведав от них все, что ему хотелось знать, осторожно рассказал о своих несчастьях, а когда по собственному их побуждению сибиряки поклялись ему, что будут верными его товарищами и станут биться с врагами до последнего вздоха, он предложил привести их на Приют и разместить на ферме. Захватив свои винтовки, охотники прибыли на остров, где были обласканы обитателями Приюта. И сами они оказались славными ребятами.