Одаренный: кадет (СИ)

Я даже подыграл ему, чуть вскинув от удивления брови вверх. 
А потом довершил взятку Пистона, положив наверх пикового «туза». 
Такого никто не ожидал. Эффект был как от разорвавшейся бомбы.
Вокруг стола вздохнули. Я поднял глаза и увидел, что зрители смотрели на меня с удивлением. Но особой радостью было наблюдать за сидящими за столом.
Щеки Пистона заалели. По шее начали ходить желваки. Он открыл рот, но не произнес ни слова. Потом повернулся к Егерю. Тот чесал затылок.
А потом вдруг ударив кулаком по столу, резко поднялся.
— Какого хрена?! 
— Что такое? — невозмутимо спросил я.
Видеть, как краснеет его лицо, было одно удовольствие.
— Откуда у тебя туз?!
— Так ведь при раздаче взял. А что такое?
Пистон пыхтел, пучил глаза. Но сказать ему было нечего. Он повернулся к Егерю, зашипел:
— Ты кого, мать твою, сюда привел?!
— Пистон, так я...
Наблюдать за их перебранкой было бы огромным удовольствием, но дверь вдруг резко распахнулась, и в комнату вбежал запыхавшийся ученик. Зашипел:
— Шухер! Шмыгаль на коридоре! Жги карты!
— Да чтоб тебя! — выругался Егерь. — Не успел поступить, как опять отчисление!
И глянув на меня, крикнул:
— Чего замер? Хочешь отчисления?
— Нет, — покачал я головой.
Отчисления я точно не хотел.
— Тогда бежим!
— Куда?
— В окно!
Распахнулась форточка. Я напряг мозг, пытаясь вспомнить какой это было этаж — от ударившего в кровь адреналина и неожиданности не смог. Точно не первый. 
И не успел сказать и слова, как Егерь схватил меня за шиворот и потащил прямо к черному проему, за которым была ночь. И неизвестность...
  
Глава 4. Марш
 
— Я не хочу прыгать в окно!
И это была чистая правда. Кому по доброй воле захочется сигать с этажа вниз, тем более, когда не помнишь, сколько лететь вниз. Впрочем, с учетом того, что на улице стояла непроглядная ночь, можно было с одинаковым успехом сломать шею как с восьми метров, так и с трех.
— А попасться Шмыгалю хочешь? — резонно спросил Егерь.
Не хотел. Я понимал, что после этого будет однозначно отчисление. Если бы я был застукан за распитием спиртного или курением, то, возможно, меня бы ждало наказание в виде гауптвахты. Но азартные игры, карты... Можно смело ставить крест на карьере. 
Я примерился. Ни черта не видать. 
— Скорее! Очередь! — рявкнул Пистон, прорываясь к спасительному выходу.
А потом вдруг нырнул в черноту. 
— Внизу матрасы мягкие, не переломаешься, — произнес Егерь.
И сам нырнул вниз.
— Это что тут происходит? — прорычал Шмыгаль, громко топая ботинками по коридору. — Почему после отбоя все не по своим кроватям?
Нужно было действовать.
Я сделал глубокий вдох и прыгнул в пустоту...
* * *
Полет был не долгим. Но нервы потрепал. Нырять в кромешную тьму то еще занятие. Я сгруппировался, сжал ноги и приземлился на что-то мягкое. Внизу, на земле, и в самом деле оказался матрас, который хорошо амортизировал падение. Внизу уже никого не было — все, кто приземлился, как ошпаренные разбегались прочь, по своим комнатам.
— Чего встал? — просипел в самое ухо Егерь. — Бежим!
— А ну стоять! — это уже из окошка высунулся Шмыгаль. — Все нарушителям оставаться на месте.
Ага, как же!
Мы рванули с Егерем прочь, оббежали корпус. Я двинул уже было к главному входу, как Пашка схватил меня за рукав, остановил.
— Ты что, с ума сошел? Нельзя соваться на главные ворота — там уже комендант злой как собака ждет. 
— А как?
— Через пожарную лестницу.
Мы подошли к углу здания. Там, на стене, и в самом деле виднелась лестница. Правда, метрах в трех от земли.
— Помоги! — прокряхтел Егерь. Уже взбираясь мне на спину.
Вот ведь гангрена!
Пришлось подсобить.
Однако, как только Егерь ухватился за перекладину, он тут же подтянулся и пополз вверх. Помогать мне он не собирался. Ладно, запомним.
Отойдя от лестницы на пару шагов, я сделал небольшой разбег и подпрыгнул. Ухватившись за стальную арматуру, я подтянулся. Полез следом. 
 
Три этажа удалось преодолеть за рекордное время. Будь такой чемпионат по взбиранию в кромешной тьме по пожарной лестнице, мы бы взяли золотую медаль.
Теперь оставалось добраться до нужного окошка, которое выходило на лестницу.
Егерь медлил и откровенно трусил.
— Чего замер? Давай, вперед! — прорычал я, понимая, что уходит драгоценное время.
— Сейчас, — пропищал тот, не в силах оторваться от лестницы.
Насмелиться ему позволила фраза, которую я произнес:
— Пистон поднимается. Живее.
— Где? — только и выдохнул Егерь. 
И тут же рванул на карниз, с которого перебрался внутрь этажа.
Я последовал за ним.
Мы рванули по коридору, но пришлось укрыться за огромным горшком цветка, так как по коридору уже ходили помощники коменданта, проверяя каждую комнату. Пришлось выжидать удобного момента, чтобы завершить маневр.
Едва проверяющие зашли в очередную комнату, как мы на всех парах бросились к к своем комнату.
— В кровать! — прошипел я, на ходу раздеваясь.
В другом случае это выглядело бы весьма странно, но сейчас Егерь без лишних вопросов стянул с себя одежду и плюхнулся в кровать. И весьма вовремя. 
В комнату вскочил Шмыгаль.
— Почему ходите вовремя отбоя?! — заорал он, включая свет.
— Что... кто... — сонно захрипел Егерь, щурясь от яркого света.
Его актерским способностям можно было только позавидовать, он великолепно отыгрывал спящего, которого только что разбудили.
— Семен Семенович, что случилось? — спросил я, тоже делая вид, что уже давно видел девятый сон.
Шмыгаль с подозрением посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Егеря.
— Я видел, что сюда кто-то зашел!
— Здесь никого нет, — ответил я. — Только те, кому положено здесь быть. Можете проверить.
— Но ведь я...
— Может быть, вам показалось? — подхватил Егерь. — Ночью в коридоре выключают свет, темно, перепутали.
Шмыгаль вновь задумался. На его не обезображенном интеллектом лице появилась вдруг нехарактерная для него попытка понять что происходит. Интуиция подсказывала — что-то не то. Но ведь глаза говорили противоположное.
— Ладно, — наконец, после длительных сомнений произнес нехотя он. — Отдыхайте. И не ходите никуда ночью после отбоя — запрещено уставом.
— Так точно, Семен Семенович! — в один голос произнесли мы.
Дверь хлопнула и мы остались одни. Я глянул на Егеря, ожидая от него длинной тирады упрека, но тот отвернулся к стенке и довольно скоро захрапел. Я последовал его примеру.
* * *
Подъем был ранним. Слишком ранним. По коридору раздался оглушительный крик Шмгаля и в первое мгновение я подумал, что он ошпарился кипятком. Но потом понял, что это всего лишь клич на подъем.
Помощники зауряд-поручика открывали двери. 
Я поднялся, глянул на Егеря, который поспешно одевался. 
— Чего смотришь? — пробубнил тот. — Поторапливайся. А не то весь корпус накажут.
Я оделся. 
Нас выстроили в коридоре, повели сначала в уборную, где стояло двадцать умывальников.
— Каждому — по двадцать секунд! — скомандовал Шмыгаль.
Умываться пришлось так быстро, как никогда. Многие не успевали и их отталкивали с зубном пастой во рту.
— Живее, нерасторопные утырки! — рычал Шмыгаль, прохаживаясь между рядами кадет. — Еще быстрей! А если нападение? Вы также будете ковыряться?
После поспешного туалета нас вывели на улицу, на плац.
— Что первое нужно уметь кадету? — спросил Шмыгаль. — Крысеев?
— Стрелять? — ответил тот.
— Неверно! Первое, что должен уметь кадет — это маршировать. Кривой шаг, не в счет и не в ногу, может сбить весь строй. А значит деморализовать его и в конечном итоге уничтожить. Идущий не в такт отряд — это уже не отряд, это толпа, идущая на дискотеку. Поэтому я вас будут учить маршировать. Потом еще спасибо мне скажете.