Одаренный: кадет (СИ)

Она прикусила язык, поняв, что чуть не сболтнула лишнего.
— В общем, восстановление будет долгим. Но в императорской больнице работают самые лучшие специалисты, они все сделают правильно и идеально. 
Смит начала выписывать в воздухе руны и знаки, и помещение наполнилось потоками искрящейся силы. Она была не такой мощной, как у Императора, но ее вполне хватало, чтобы «янтарный генезис» начал светиться желтоватым свечением. Я внимательно следил за действиями главы Школы, отмечая, с каким искусством та создает тонкие нити силы, как умело сплетает потоки, словно пряжу, делает печати.
Завораживающий процесс продолжался к нашей печали не долго.
— Что тут происходит? 
Дверь вдруг с грохотом открылась, и в комнату размашистым шагом вошел молодой человек в мундире в сопровождении десяти солдат.
Потоки линии тут же задрожали, словно огоньки на свечах, движимые сквозняком. 
— Я вас спрашиваю — что тут происходит? И потрудитесь ответить, кто вы такие и как попали на секретный объект?
Это был молодой парень, лет двадцати пяти, с белоснежными длинными волосами, схваченными в тугой хвост. Аристократичное лицо с утончёнными чертами носа и скул говорило о том, что он выходец из какого-то знатного рода. Тотемный знак в виде зубра, украшенного бриллиантами, висящего на груди, только подтверждали мое предположение.
Судя по форме военный, судя по погонам — высокий чин. Очень высокий.
Я сразу понял, кто этот незнакомец такой и как стал тем, кем стал. Отец явно на высокой должности, крепко стоит на ногах, имеет силу и власть. Выучил своего сына, затолкал в оборонное ведомство, откуда тот дошел до неплохой должности. В высокие чины опять же помог протолкнуться отец.
Это было понятно по вполне очевидным деталям — вошедший вел себя вольно, никакой выправки, которая появляется у служивых, верхние пуговицы мундира не застегнуты, а одна даже оторвана. За такое нас Шмыгаль нещадно бы выпорол на плацу. Причем прилюдно. А этот — обычная тыловая крыса, папенькин сынок.
— Что тут происходит? — произнес вошедший, без всякого приветствия.
— А вы — кто? — спросил я, поглядывая на незнакомца.
— Я кто такой? — могильным тоном повторил вошедший, сверля меня взглядом.
Я мельком глянул на Шмыгаля и понял, что тот знает паренька. И судя по недовольному лицу, ничего хорошего этот гость нам не сулил.
— Я штабс-полковник первой категории при дворе Его Величества Малинков Яков Николаевич, — торжественно произнес он. — А теперь вы потрудитесь назваться. И не заставляйте меня ждать, иначе ничего хорошего вам не обещаю.
Он глянул на своих солдат спутников и те демонстративно схватились за автоматы.
Серьезные ребята.
— Меня зовут Пушкин Александр Федорович. И я здесь по личному поручению Его Величества.
— По какому такому поручению?
— Я не могу вам его назвать — это государственная тайна.
Малинков усмехнулся.
— От меня не может быть тайн — я имею доступ к конфиденциальной информации второго уровня. Говорите немедленно!
— Если у вас доступ ко второму уровню, то это поручение имеет первый, — ответил я.
Это задело Малинкова, на его белоснежных щеках появились красные пятна ярости.
— Вы шутить со мной вздумали? Если вы немедленно не покажите мне документы, на основании которых вы тут находитесь, то я прикажу выметаться вам отсюда! Ну!
— Документов у нас нет, — ответил я. — Его Величество поручил нам задание устно, лично. Разве он должен каждое свое слово подтверждать бумагой? Мне кажется, одно его слово имеет силу, большую любой бумаги.
Крыть такое Малинкову было нечем, он нехотя согласился.
— Верно, слово Императора — закон. Но только его слово, а не ваше. А вам доверять просто так я не могу. Так что подтвердите мне то, что он давал такое устное поручение.
— Каким образом?
— Есть кто-то из государевых служащих, кто может присягнуть в правдивости ваших слов и подтвердить, что Государь давал вам устное указание? А может быть, сам император подтвердит это? — Малинков явно издевался. — Ну, что же вы молчите?
 
Я задумался.
— такие люди есть — офицеры внутренней охраны Императора. Они помогали мне, когда Император лежал. Они слышали этот разговор.
— Офицеры? — произнес Малинков и его тон мне не понравился. — Я — их непосредственный начальник. И мне они ничего не передавали. Так что пока я склонен вам не верить вашим словам. Потрудитесь найти других свидетелей, кто подтвердит ваши слова. Но учтите, за лжесвидетельство полагается уголовное преследование.
— Таких людей нет, — угрюмо произнес я.
Я понимал, что это какая-то подстава и что Малинков явно пытается нас выгнать отсюда немедленно, но еще не мог найти истинных его мотивов. 
— Тогда убирайтесь отсюда немедленно! — рявкнул вошедший.
— Полегче, паренек! — ледяным тоном ответил я.
Мне хотелось преподать этому сопляку урок.
Малиновский тоже вспылил, ноздри его начали раздуваться, а глаза покраснели как у быка. 
— Никто не смеет говорить со мной так!
— Саша, давай не будем ввязываться в конфликт, — подошел Шмыгаль, встав между нами. 
И шепнул мне в самое лицо:
— Не дури! Костей потом не соберем.
— Господин Шмыгаль прав, — согласилась Смит, оттянув меня в сторону. — Александр, мы уже почти закончили. Ничего страшного. Завершим в другом месте. Давайте пойдем, не будем обострять конфликт. Раз так надо — то мы уйдем.
— Мудрое решение, — раздраженно ответил Малиновский. — Уходите. Немедленно!
Я глянул на Шмыгаля, тот красноречиво говорил взглядом — не надо продолжать! Пришлось согласиться.
— Хорошо, — произнес я. — Мы собираемся и уходим.
— Нет, — ответил Малиновский. И кивнул на стол, где лежал «янтарный генезис»: — Вы ничего отсюда не унесете. Все это останется здесь.
  
Глава 26. Подготовка
 
— Оставить? — выдохнула Смит.
— Мы ничего тут оставлять не будем! — отрезал я. — Это наши вещи и...
— Я имею полное право отдать приказ стрелять на поражение, — перебил меня Малинков. — У меня есть на это полномочия. Так что давайте не будем спорить. Выметайтесь отсюда, пока я не пустил в ход свинец.
— Урод! — негромко буркнул я.
— Что ты сказал? — зашипел Малинков.
— Господа! — вмешался в разговор Шмыгаль. — Конфликты нам ни к чему. Произошло недопонимание. Давайте не будем ссориться.
— Да что же это такое происходит?! — внезапно не своим голосом закричала Смит, и все разом перевели на нее взгляды. — Это какой-то произвол властей! Это какой-то сюрреализм! Чудовищный сюрреализм!
Смит начала ходить по комнате из угла в угол, при этом дико крича. Такое поведение так сильно контрастировало с ее образом сдержанной дамы и аристократки, что все удивленно смотрели только на нее, не понимая, что происходит.
— Послушайте... успокойтесь пожалуйста! — растерялся Малинков. А потом рявкнул: — Да возьмите вы себя в руки наконец!
Смит тут же замолкла.
— Убирайтесь прочь!
Нас выпроводили в коридор. Следом пошел охранник, чтобы сопроводить до самого выхода. Я активировал Дар и обрушил на него всю мощь. Это был не простой удар, который воздействовал на него физически. Особый изощренный конструкт оглушил на две минуты солдата, тот зашатался, привалился к стенке.
— Что с вами? — всполошилась Смит. — Вам плохо?
— Все... нормально, — с трудом произнес солдат, явно не понимая, что произошло. — Голова... немного кружится.
— У вас, наверное, давление поднялось, — со знанием дела заботливо произнесла Смит. — И не мудрено — с таким-то начальником.
Я вновь, уже в который за сегодня раз, удивился актерским способностям Смит. Сейчас она играла роль заботливой бабушки, которая отчитывала любимого внука. Смит понимала, коль я так сделал — а она бесспорно почувствовала мое воздействие на этого солдата, — значит, это для чего-то нужно. И пыталась сейчас протянуть время как можно больше.