Одаренный: кадет (СИ)

Некоторое время Император и Акира о чем-то тихо разговаривали. В дальнем конце зала играли музыканты, все было безмятежно и даже немного скучно.
Принесли закуски.
Это были крохотные корзиночки с тушеными сердечками фламинго, посыпанные кунжутом. К закускам подали шампанское. Вкусы были настолько точно соотнесены друг с другом — еды и напитка, — что я на мгновение забыл обо всем на свете, наслаждаясь райским кушаньем. Гости тоже оценили закуски.
— Так вы тут уже ранее были, в Москве? — начал я разговор.
— Да, — ответила Харуко, делая глоток шампанского. — Но пару лет назад. Закончить институт не удалось — отозвали на родину. Поэтому я, едва узнав, что отец едет сюда, напросилась вместе с ним. Хотелось бы побродить по знакомым улочкам, но это вряд ли получится.
— У вас строгая охрана?
— Именно так. И не только охрана, — вздохнула девушка, печально глянув на отца.
На второе подали мясо вепря в кисло-сладком соусе с рисом. Посол рассыпался в похвалах, уминая вторую порцию. Я тоже едва держался, чтобы не взять второй кусок. Вкусно было невероятно. Повара Императора получали свою зарплату не просто так.
После ужина нам сообщили, что встреча посла и Императора пройдет в тесном кругу, куда приглашаются только приближенный круг и министры. Князья столпились у барного столика и принялись живо обсуждать текущие дела в Думе. Отдельная горстка обступила Пушкина-старшего, расспрашивая того о чем велся разговор с Императором и послом.
— Вы можете пока погулять по Зимнему Саду, — предложил нам советник. — Его Величеству и послу нужно обсудить кое-какие вопросы тет-а-тет.
Я глянул на Харуко, она поняла меня без слов. Коротко сказав что-то на японском охраннику, она пошла ко мне.
Вдвоем мы двинули по узким аллеям, гуляя по чудесному саду.
— Вы — давний друг Императора? — спросила девушка.
— Не такой уж и давний, — улыбнулся я. — Больше отец с ним работает, я не имею к государственной службе отношения.
— Император на вас пару раз смотрел так, словно уже видел, — произнесла Харуко.
Мне стоило больших усилий, чтобы не выдать эмоций.
— Вам показалось. До сего момента мы с ним лично не встречались.
Это объяснение устроило девушку.
— Вы учитесь в Школе? — продолжила она расспросы.
— Учился. У Смит. Потом перешел в кадетский корпус.
— Так вы кадет! — воскликнула девушка.
— Ну да, — кивнул я, не понимая ее бурную реакцию.
— Страсть как люблю кадетов, — произнесла она, посмотрев на меня теплым взглядом.
Такое заявление меня порадовало.
— А я страсть как люблю японскую культуру и погружение в нее.
Девушка засмеялась, прикрыв рот ладонью. Шутка награни фола прошла, и я понял, что можно переходить в наступление.
— Может, перейдем на «ты»? — предложил я.
Харуко кивнула. 
Я приблизился к девушке еще ближе, так, что моя рука прикоснулась к ее. Девушка не возражала. Только шепнула:
— Это будет считаться неуважением, если мы поцелуемся в императорском дворце?
— Чисто технически мы вышли из дворца и находимся не в нем, а в саду, так что, думаю,
никаких официальных протоколов мы не нарушим.
Девушка вновь хохотнула.
Но поцеловаться нам было не суждено.
Нам навстречу, выйдя из густых зарослей, вдруг вышел незнакомец. Он был высок, крепок, одет в черное одеяние до пят, похожее на монашеское. В подтверждение этого на шее у него покоился небольшой медный крестик, смятый с одной стороны, словно побывавший в пасти собаки. 
Я бы не обратил особого внимания на этого человека, если бы не два фактора. Первый — мы все же находились в особо охраняемом месте, а именно в резиденции Императора и появление здесь посторонних людей здесь было исключено. А второй — его глаза...
Я видел глаза обезумевшего Дантеса, который сгорал от желания уничтожить меня. Я видел глаза тех, в чей разум проник Архитектор. Я видел много разной хрени.
Но эти глаза были уже даже не безумца, а того, кто переступил все грани и находился вне времени и мирских законов.
Длинные слипшиеся от пота волосы незнакомца свисали с плеч, лезли в лицо, а из-под густой бороды показывался перекошенный рот, полный крепким больших зубов.
 
Я невольно заслонил собой Харуко, готовый вступить в бой с этим незнакомцем, потому что ничего другого от него не ожидалось. С таким лицом только убивать, причем каким-нибудь изощренным способом — рубить на куски топором, молотить кувалдой, кромсать ржавой пилой.
Незнакомец глянул на меня и холод пробежался по моей спине. Я вдруг почувствовал силу этого странного человека. И ее мощь была сравнима с мощью Императора... 
Я не поверил собственным чувствам. 
Этого не может быть! Такая мощь может быть только у Императора. Но тут... 
Нет, чувства меня не обманывали. Сложно было точно сравнить их мощь — я мог почувствовать силу Императора только один раз, и то находясь в каком-то странном тумане. Но и того, что я испытал, хватило, чтобы понять — стоящий передо мной человек неординарен.
Незнакомец пристально посмотрел на меня и готов был поклясться, что от его взгляда у меня на лбу будет дыра. Потом, протянув чуть вперед руку с двумя вытянутыми пальцами, произнес:
— Вижу в тебе бесовщину.
От этих слов меня прошибло. Я и сам не понял, что случилось, но перед глазами вдруг все поплыло, и я едва не упал в обморок. Стало ясно, что незнакомец применил какой-то Дар, но я не почувствовал его! И потому не смог погасить. Его Дар был иного толка, словно находящийся на другом уровне, не доступном мне.
Харуки глянула на меня, ничего не понимая. Я и сам ни черта не понимал.
— Бесы в тебе, — пробасил незнакомец, продолжая просвечивать меня своим взглядом насквозь. — Их нужно вскрыть — как гнойник, острым ножом. И выпустить гной наружу.
Я живо представил как этот безумец с легкостью делает то, о чем говорит. Вскрывать острым ножом — я в этом не сомневался, — он умел отлично.
— Батюшка! — крикнул кто-то за нашими спинами, и незнакомец обернулся.
Мы тоже невольно обернулись.
В другом конце сада стояла женщина уже преклонных лет. Судя по одежде и поведению, она была из царской семьи.
— Батюшка, ну куда же вы запропастились? Григорий, ну чего вы там? Пошлите, нас уже ждут в комнате мадам.
Незнакомец быстрым шагом направился к женщине.
— Кто это? — спросила Харуки, когда странный тип скрылся за поворотом.
— Хотел бы и я это знать, — ответил я, облизывая пересохшие губы.
— Господин Пушкин! Госпожа Камияма!
Это нас звали советник Императора. Он вышел с противоположной стороны дома и махал нам рукой, подзывая:
— Его Величество вновь всех собирает в основном зале.
Мы с радостью двинули внутрь.
Посол что-то живо рассказывал Императору, иногда в порыве увлечения переходя на японский. Император смеялся, отвечал тому что-то на ломаном японском и Камияма вновь переходил на русский.
В дальнем углу возился фотограф, делая вид что настраивает аппаратуру, хотя все уже было готово давно. Он просто не хотел вмешиваться в разговор двух высших чинов. Помог советник, деликатно намекнув Императору, что необходимо сделать фото для протокола.
Мы собрались у гобелена, изображающего святых Андрея и Николая. Фотограф принялся увлеченно показывать каждому куда встать. Но сфотаться мы не успели — двери распахнулись и в комнату вошел тот самый безумный незнакомец в монашеском одеянии. Следом за ним в зал вошла и женщина, которую мы видели и которая окликала его в саду.
Император заметно напрягся. Потом, не дождавшись, когда фотограф сделает свое дело, отошел от собравшихся к женщине.
— Алексеюшка! — произнесла женщина чем весьма смутила всех присутствовавших. — У тебя гости? Прости, мы не знали.
Подошел Камияма, простодушный в своем любопытстве.
— Хочу представить вам мою сестру, Софью Ивановну, — произнес Император. Суля по голосу, он не особо желал, чтобы встреча была продолжена именно так. — Софья, это японский посол, господин Акира Камияма.