Одаренный: кадет (СИ)
#Бояръ-Аниме. Одарённый: кадет
Глава 1. Печать
Все гениальное просто. Все зло — еще проще.
Палец нажимает на спусковой крючок. Курок боевой пружины бьет по капсюлю патрона. Взрыв пороха. Выстрел. Все просто.
Пуля стремительно летит в голову и размазывает мозги по стене. Куда еще проще?
Я представил это все за одно мгновение — картинка промелькнула перед глазами, затмив собой все.
«Прощайся с жизнью!» — в самое ухо словно желая перед сном спокойной ночи ласково прошептал Архитектор.
— Саша! — это был отец.
Грянул выстрел.
Он оглушил, в ухе раздался пронзительный писк, будто телевизор, по которому прекратили вещание сделали на максимум громкости. В нос ударил запах терпкой гари.
Тяжелый толчок заставил упасть.
Я распластался, больно ударился об пол головой. Однако быстро сообразил, что пуля прошла мимо, х оть и очень близко, больно щипнув кожу на лбу. Живой. Пока еще живой.
— Отец! Рука! — крикнул я, едва сообразив, что Федор Иванович в последний момент спас меня, оттолкнув непослушную конечность в сторону от головы.
Моя рука вновь потянулась к голове, желая совершить незаконченное.
— Рука! Пистолет!
Отец навалился на руку, но одолеть ее просто так у него не получилось. Архитектор не желал сдаваться. Завязалась борьба.
— Пусть вышибет себе мозги! — злорадно прокричал Дантес, по-прежнему лежащий на полу.
— Что происходит? — это уже Руднев. — Пушкин! Брось пистолет! Ты чего удумал?
Воцарился хаос. Гомон, шум, топот ног, проклятия Дантеса.
В общей суматохе не заметили, как в дом воровалась полиция. Руднев быстро приказал забрать хозяина дома, сам рванул на помощь Федору Ивановичу. Вдвоем они с трудом забрали у меня оружие.
— Пушкин, ты чего? — растеряно спросил следователь, потирая ушибленный нос — в процессе борьбы я крепко заехал ему кулак. Точнее не я, а Архитектор.
— Рука! — только и смог вымолвить я.
Она по-прежнему была неуправляема. Я не чувствовал боли, даже когда следователь навалился на нее, упершись коленом. Она, словно змееобразный монстр пыталась схватить хоть кого-то.
— Наручники, — выдохнул отец. — У вас есть наручники?
Руднев удивленно посмотрел на Федора Ивановича, но молча протянул просимое.
Отец накинул их мне на запястья.
— Что вы... — не понял Руднев.
— Так надо, — перебил его отец. Соврал: — У сына припадок.
И бросил мне:
— Поехали.
— Куда?
— К Смит. Она поможет.
* * *Мы с отцом с трудом дошли до машины. Руднев не стал нас задерживать, ограничившись нашими уверениями, что мы позже сами придем к нему и дадим все необходимые показания.
Смит была в Школе и мне пришлось долго ей дозваниваться. Но едва она услышала причину нашего визита, как тут же приказала подъехать к своему личному входу, где нас и приняла.
— Что случилось? — спросила она, поглядывая на мою руку, прикованную к другой наручниками. — Или давайте лучше пошли за мной, внутри все расскажете.
Мы вошли внутрь, прошли по темному коридору прямо в ее кабинет.
Смит закрыла на замок за нами дверь.
Я коротко все ей рассказал. Смит слушала молча, не перебивала. Потом, в гнетущей тишине вдруг промолвила:
— Вот ведь дерьмо!
Никто не ожидал от благородной аристократки главы Школы собственной фамилии и жены Министра госпожи Смит таких бранных слов. Наверное, она и сама не ожидала от себя такого, потому что тут же начала кусать губы, словно наказывая их за такое осквернение уст.
Я открыл рот от удивления, не зная, что ответить на такое. Хотя в общих чертах она была права, ситуация была именно такой.
— Есть какой-то способ от этого избавиться? — спросил я, поглядывая на свою-чужую руку.
Смит нахмурилась и это ее выражение лица мне не понравилось.
— Ну? — не выдержал уже отец.
— Только один, и тот временный, — наконец ответила она.
— Какой?
— Наложить печать.
Отец вытянулся в лице, и я понял, что ему такой план не понравился.
— Что еще за печать? Перейти в другой род что ли? — не понял я, имея ввиду печатников — тех, кто присягает другому роду в верности.
— Нет, — покачала головой Смит. — Кое-что другое.
— Вы что, сына хотите моего в могилу свести? — произнес отец.
— Папа, успокойся, — осадил его я. — Лучше езжай домой.
— Но...
— Мы справимся. А тебе еще нужно заявление сделать по слухам, помнишь? Езжай, мне правда так будет легче. Я уже взрослый, умею принимать решения.
Отец долго смотрел на меня, не выдержал битву взглядов, обреченно выдохнул:
— Хорошо.
Попрощавшись с отцом и дождавшись, когда он уйдет, я обратился к Смит:
— Что за печать?
— Есть одна процедура, очень старая, разработанная ученными еще в прошлом веке. Общая ее суть заключается в пленении некоторых силовых потоков, что позволит, как я думаю, на время отрезать пути Архитектору к твоему телу. Но я хочу подчеркнуть — именно на время.
— А как от него можно избавиться полностью?
Смит молчала, не зная, что ответить на это.
— Хорошо, давайте поставим эту печать. Выиграем хотя бы время, чтобы решить главную задачу.
— Это очень опасно, Александр, — предупредила Смит.
— А разве у меня есть выбор?
— Хорошо, — нехотя согласилась Смит. — Нужно подготовиться.
Глава Школы принялась ходить по кабинету, нервничая и явно не зная с чего начать.
— Вам нужна помощь? — предложил я.
Смит рассеяно глянула на меня, покачала головой.
— Нет. Я сама.
Потом подошла к столу, достала из ящика бутылку початого бренди и отхлебнула пару хороших глотков. Глянула на меня с упреком, сказала:
— Поведешься с тобой, Пушкин, начнешь к бутылке прикладываться как варвар, — и немного подумав, предложила: — Будешь?
— Буду.
Я тоже хлебнул превосходнейшего напитка.
— А теперь начнем, — сказал Смит.
Процедура запечатывания линий силы была очень мудрёной. Я следил за манипуляциями Смит и лишь строил догадки, что она сейчас делает. Использует свой Дар — это точно. Ощущался плотный поток горячих волн, исходивших от нее.
Смит закрыла глаза, принялась выписывать в воздухе какие-то знаки, погружаясь в транс. Я невольно залюбовался ее работой. Каждый движение отточено, каждый взмах идеален.
Построение необходимых линий закончилось появлением голубоватого свечения на кончиках пальцев Смит.
— Отлично, — прошептала она, не открывая глаза.
И вновь продолжила выстраивать конструкты, способные запереть Архитектора в клетку.
«Думаешь, это возможно? — внезапно ожил он в моей голове. — Для меня не существует никаких преград. Я вырвусь из любого плена!»
Я попытался отвлечься, чтобы не слышать его, но тот напирал. Его голос становился все громче, заставляя меня сморщиться от боли.
«ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ БОРОТЬСЯ СО МНОЙ!»
Рука моя вновь ожила, дернулась, но наручники не дали ему ударить меня.
— Лучше ускориться, — осторожно поторопил я Смит.
Та, казалось, вообще ничего не слышала, она была погружена в транс и что-то шептала себе под нос. Концентрация ее была невероятной, я смотрел на Смит и чувствовал эманации ее энергии, плотной и колючей. Глава Школы выписала в воздухе несколько фигур и в ту же секунду там начали проявляться полосы.
Потом возникло сияние. Оно начало краснеть, словно наливаясь кровью. Я понял, что происходит что-то незапланированное — слишком отталкивающим был этот цвет. Однако сделать уже было что-то поздно. Процесс был запущен и пытаться сейчас в него вмешаться было равносильно, что лезть голой задницей в муравейник — ничего хорошего это не сулило.
В сиянии начал клубиться дым, неизвестно откуда появляющийся. Отчетливо запахло гарью и паленой шерстью. Я глянул на Смит, чтобы предупредить, но та была слишком погружена в себя и беспокоить ее сейчас было категорично нельзя.