Безопасность непознанных городов (ЛП)

— Я уже это сделал. Прояви терпение. Побудь со мной, а потом обсудим возможность совместного путешествия.　
Вэл убрала руки с тела Маджида. Все равно тот не откликался на ласки. Его интересовали только курение наркотика и... ловля ее на крючок пустыми обещаниями.　
— Ты только зря тратишь мое время.　
— Уверена?　
— Вряд ли ты что-нибудь знаешь о Городе. Вряд ли ты там бывал. И вряд ли ты туда собираешься. По-моему, ты просто играешь со мной в какую-то игру.　
— Я бы не спешил с выводами.　
— Тогда расскажи то, что мне нужно, и я тронусь в путь.　
— Я же сказал: возможно, мы отправимся туда вместе.　
— Не заинтересована.　
— Отлично. — Маджид апатично выдул колечко дыма. — Тогда поезжай одна.
— И поеду.　
— Попасть туда не так-то просто.　
— Это мои проблемы.　
Вэл принялась одеваться.　
Маджид сердито смотрел на нее с постели сквозь пелену ароматного дыма. Его глаза по-пантерьи сузились, голос звучал сипло.　
— Ты совершаешь ошибку. Пытаешься в одиночку отправиться в место, которое многим кажется небесами, но тех, кто считает его адом, еще больше.　
— Значит, составлю собственное мнение, как доберусь.　
Она вышла и хлопнула дверью.
  
4
 
Возможно, это луна сводит ее с ума. По преданиям, полная луна превращает некоторых людей в вервольфов. Ее светозарное притяжение толкает тех, кто балансирует на грани нормальности, в пропасть безумия, плодя уличные драки и семейные потасовки и обращая приемные отделения неотложек в лихорадочный конвейер.　
Полная луна, подумала Вэл. Возможно, она оживляет ее соки, волнует кровь, добавляет синкопический ритм к дикому биению сердца.　
Луна — вот в чем, наверное, причина.　
В затянутом облаками небе словно открылся глаз, но его зрачок оказался лишь тоненьким серпом, почти полностью лишенным магнетического притяжения.　
Вэл чуть было не рассмеялась, но вовремя себя одернула. Одна, ночью, на пользующемся дурной славой Репербане, она привлекла бы нежелательное внимание.　
Итак, не луна виновна в ее безумии. Что ж, значит, придется придумать другое объяснение собственному безрассудству. Прогулкам по немецкому эквиваленту Таймс-сквер [6] в крошечной кожаной юбчонке и шпильках, притворяясь — впрочем, какое тут притворство? — что сегодня ночью она проститутка.　
После размолвки с Маджидом прошло уже два дня, и все это время она пытается отговорить себя от поисков Города и вернуться в Париж. Реза, наверное, уже оголодал, если не нашел замену. Она звонила ему несколько раз, но без ответа — либо он проводит все время в Сорбонне, либо, что более вероятно, развлекается в компании кого-то другого.
Тем не менее оставаться в Гамбурге ни к чему. Как и в любом другом месте, если на то пошло.　
Можно поехать куда угодно. Бангкок, Бали, Фиджи, Занзибар.　
В этом-то и заключаются прелесть и ужас ее жизни. Можно отправиться куда душа пожелает. Кроме, разумеется, Города. Разве что она отыщет путь самостоятельно либо задержится в Гамбурге и позволит этому манипулятору Маджиду втянуть ее в свои игры.　
Чуть раньше вечером Вэл сняла клиента, впервые за много месяцев отдавшись за деньги. Вкус того незнакомца еще держался во рту, будто горечь случайно разжеванной таблетки.　
Возбуждение тоже осталось, придавая энергии, как доза чистого амфетамина. Вэл знала, что, снимая клиентов, буквально-таки напрашивается на неприятности. Тем более в чужой стране, где американский паспорт ничем ей не поможет, разве что на несколько недель продержат дольше в тюрьме да депортируют.　
Вэл не нуждалась в деньгах, более того, даже точно не знала, сколько дойчмарок ей сунул клиент, после того как противно кончил в рот на заднем сиденье машины.　
В целом впечатления были отвратительными. Так зачем ей это понадобилось? Почему даже сейчас ее тянет повторить?　
Вряд ли ради секса. Что ни говори, а Маджид трахал ее хорошо и долго, к тому же «Дас К***» и ему подобные места предлагают куда более качественные эротические приключения.　
 
Зато на улицах сексуальный голод и нужда его утолить.　
Покупка чужого тела дает ощущение власти, а продажа собственного щекочет нервы. Особенно если тебе не обязательно торговать собой.　
Особенно если в тенях не рыскает щедрый на тумаки сутенер и дома нет голодных детишек, ждущих, пока мамочка отсосет достаточно членов, чтобы купить еду.　
Проституция сейчас ее собственный выбор, поэтому можно говорить себе, что она не унизительна. Наоборот, нечто возбуждающее. Запретное.　
Нечто, мимолетно наполняющее тело и, еще более мимолетно, пустоту в душе.　
Нечто, способное отвлечь от Маджида, от Города, все такого же далекого, несмотря на поездку сюда.　
Нечто... опасное.
Ранняя ночь вырядилась в неон, точно шлюха. Наверху пульсировали огни реклам, предлагавших все — от обнаженных танцоров до развлечений более интимного свойства. Машины скользили с плавностью конвейерной ленты, разгуливали трансвеститы, уличные проститутки принимали зазывные позы и разве что не мурлыкали, завлекая прохожих.　
Долговязый парень в кожаном бомбере, обладатель густых бровей, нависших над глазами, как грозовые тучи, раздел Вэл мрачным взглядом и уставился на ее соски, будто снайпер, засекший мишень. Его S-образная от сколиоза спина и маленькие, тонкокостные ручки, не вязавшиеся со всем остальным, чем его одарила природа, вряд ли могли разжечь хоть какой-то огонь в крови Вэл. Она решила, что парень не в ее вкусе, и равнодушно прошла мимо, но тот увязался следом. Развернувшись, Вэл посмотрела ему прямо в глаза.　
Парень поежился под ее изучающим взглядом — явно колебался то ли признать свой интерес, то ли отступиться с видом недотроги.　
Вэл неподвижно выжидала, пока он подойдет, но этого не произошло. Мгновение парень смотрел на нее странно напряженным взглядом, в котором смешивались сексуальный голод и отвращение, а в следующее, словно растаяв и испарившись, затерялся в толпе прохожих.　
Вэл пошла дальше, выведенная из душевного равновесия этой странной встречей. Через полквартала парень вновь появился сзади, развернул ее к себе и, будто судебную повестку, с решительной миной ткнул ей под нос какую-то брошюру.　
— Шлюха. — Он произнес это почти с добротой, обычно, словно имя или ласковое прозвище. — Помолись со мной. Бог тебя спасет.　
Вэл растерялась от стремительного потока немецких слов, от неожиданного и странного поведения парня. Не дав опомниться, он всучил ей брошюру. Вэл уставилась на книжицу с яростью и неверием, словно ей вложили в руку туалетную бумагу, испачканную дерьмом.　
Какая-то религиозная брошюра, послание к нераскаявшимся грешникам. Агитация во имя Христа. Попытка помочь обреченным на адские муки.　
— Да пошел ты вместе со своим Богом!　
Вэл точно не знала, смогла ли на своем скудном немецком успешно донести это сообщение до адресата, но, судя по лицу непрошеного спасителя, тот уловил суть. На всякий случай, чтобы уж точно дошло, она разорвала брошюру на клочки и бросила в парня.
Соперничая за господство, на его бледном лице смешались страх, удивление и гнев. На щеках ходили желваки. Лоб пошел морщинами — видно, от усилий, которые парень прикладывал, чтобы не броситься на богохульницу с кулаками.　
Она запустила руку в наплечную сумочку, болтавшуюся у бедра, и нащупала пружинный нож.　
Пусть только попробует накинуться! Она искромсает ему лицо на такие мелкие клочки, что изорванной брошюре будет до них далеко.　
Глубоко вздохнув, парень наклонился к ней. От него пахло кислой капустой и табаком. Вэл вынула из сумочки нож.　
 
— Ну же, давай! Напади на меня!　
— Шлюха, — прошептал парень. — Да сжалится над твоей душой Бог.　
Он нагнулся подобрать обрывки брошюры, затем, выпрямившись, прошелся взглядом по всему телу Вэл — от туфель на высоких каблуках до ложбинки между грудей — и отвернулся.