Безопасность непознанных городов (ЛП)

Откуда-то с извивающихся, полутемных улочек донесло отголосок колокольного звона. Серебристые звуки отозвались в теле приятной дрожью, прокатившейся сквозь сердце, легкие, кишки. Воздушный и мелодичный, звук раздался снова. Вэл прислонилась к стене, обеспокоенная своей недвусмысленной реакцией на него.　
Мимо пролетел попугай — вульгарно яркий ало-зеленый шрам на фоне палящего голубого неба, — и Вэл пронзило почти невыносимое наслаждение. Да и простые, обыденные мелочи порой вызывали не меньший экстаз. Ароматы свежего хлеба, перезревшей хурмы, цитрусовых и миндаля, терпкость человеческого пота, которой веяло из закрытых дверей по пути, — все эти запахи были источником обостренной чувствительности ума и чресел, превращая каждую пору в крошечную ненасытную вульву.　
Вэл бродила по запутанным улицам и туннелеподобным проходам, чувствуя кожей голодные, жадные взгляды, что наблюдали за ней из укрытий.　
Изредка, стремительно завернув за угол и обернувшись, Вэл думала, что увидела кого-то из горожан. Правда, высматривать их все время было тяжело, а то и невозможно: шлепки собственных ног по мостовой, металлический колокольный перезвон, золотые нити в узорчатом тканом ковре, замеченном в чьем-то дворике, — все это настолько перегружало чувства, что она ощущала себя усталой, вымотанной, захмелевшей от своего ненормально восхитительного окружения.　
Все больше углубляясь в лабиринт улиц, Вэл местами замечала других людей. В одном переулке раскинула ноги старуха, чьи выставленные напоказ гениталии покрывала редкая седая поросль. В руках у женщины был длинный музыкальный инструмент — что-то вроде свирели с загнутым кончиком, которую она одновременно использовала по прямому назначению и как дилдо, выстанывая ноты и доводя себя до оргазма.　
Позади старухи выстроились вереницей люди, принесшие тесто к центральной печи, — обычай, уже знакомый по Фесу. Вэл присмотрелась к очереди. Ожидая, они целовали и ласкали впереди стоящих, и часть женщин приподняла юбки, чтобы мужчинам сзади было удобнее.　
На следующем перекрестке из-за его тесноты Вэл пришлось пройти вплотную к трио из двух мужчин и девушки, сцепившихся телами в сексуальном исступлении: первый долбил ее киску, а второй, с апатичностью сомнамбулы, — анус. На Вэл трио почти не обратило внимания, но, когда она протиснулась мимо, от них повеяло настолько сильным запахом секса, что у нее закружилась голова и невольно сократились мышцы лона.　
Дальше арочный проход позволил заглянуть во внутренний дворик, где в мелком фонтане обнимались две обнаженные женщины: одна сосала грудь второй, а та откинулась на бортик и широко раздвинула ноги, подставляя клитор ласке падающих водяных струй. Потом на пути попался мужчина с козлиной бородкой, который постанывал и вздыхал в экстазе, трахая затейливо разрисованную тыкву с прорезанным ради такого дела отверстием. На Вэл мужчина не обратил ровным счетом никакого внимания, продолжив безо всякого ритма толкаться в овощ, уже скользкий от следов предыдущего любовного соития с человеком.　
Вскоре Вэл вышла на площадь, отданную в распоряжение магов, рассказчиков и чудиков всех мастей. Здесь был татуированный парень, что заставлял огонь скакать по своим рукам, а потом гладил языками пламени восставший член. Обнаженная женщина, которую прикрывали только клубника и лимоны, пришитые к коже, исполнила медленный непристойный танец. Темнокожий мужчина подбирал с земли финики и оливки цепким пенисом. Еще один завел назад свой длиннющий уд и постукивал себя им по анусу.
В конце концов Вэл сделала над собой усилие и двинулась дальше, хотя усталость уже начинала подтачивать ее энтузиазм исследовательницы. Многие встреченные казались измотанными, апатичными. Даже те, кто сношался, делали это не в естественной горячке похоти, а в каком-то ступоре, будто распутники-сомнамбулы, что, столкнувшись в полутемном коридоре, совокупляются не из вожделения, а, скорей, по привычке, причем настолько равнодушно, что даже не просыпаются полностью.　
День клонился к закату, вокруг замелькали тени. Обитатели Города выползали на поиски друг друга и, сходясь, практически без звука сливались губами и чреслами. Никакого ощущения страсти, одно жадное взаимное пожирание. Иногда призрачные любовники отрывались от спаривания и делали шаг-другой следом за Вэл, но так лениво и неуклюже, что их тошнотворных ласк она легко избегала. Не раз приближалась сама и робко спрашивала о Маджиде, но жители Города, похоже, не знали другого языка, кроме касаний, и предлагали в ответ лишь скользкие фаллосы, залитые спермой ляжки да набухшие, остро пахнущие вaгины.　
 
Улицы стали уже и круче. В надежде увидеть весь головокружительный лабиринт, по которому бродит, Вэл преодолела несколько пролетов каменной лестницы. С плоской крыши стало видно, что окрестности пронизаны узкими тупиками и тропками между глухих стен, уводящими прочь от главной улицы.　
Ветер поменялся и принес вонь. Вэл глянула на крыши внизу, где в чанах с зеленоватой жидкостью мокли звериные шкуры, которые потом перемещались в череду темных сырых комнат. Одни молчаливые фигуры с жутким усердием дергали ворс, растягивали и мяли кожи, а другие, улучив возможность, дергали и мяли собственное отвердевшее мясо, и запах спермы смешивался со смрадом из дубильных чанов. Сама омерзительность места обладала какой-то нездоровой притягательностью.　
Вэл не стала задерживаться. Перебравшись на другую крышу, она спустилась через ряд лестниц к сплетению улиц, по которым еще не ходила, и вскоре набрела на рынок.　
Внешне он мало отличался от тех, что уже попадались ей в марокканских городах более традиционного свойства. Его выделяли только многочисленные товары, выставленные вдобавок к обычному набору из шелков, вышивок, парчи, кедра, пряностей и мечей, инкрустированных поделочными камнями. На одном из одеял раскинулся целый клад из дилдо всевозможных форм и размеров, на следующем — игрушки для садомазо: кнуты, наручники, ошейники.　
Эта часть Города оказалась населена куда плотнее.　
Среди продавцов, что предлагали с пылу с жару фаршированные баклажаны или зажимы на соски, парфюмерию и нитки ароматных колбас, бродили мужчины и женщины — частью завернутые с ног до головы в струящиеся белые джеллабы, частью в той или иной степени обнаженные. Тут и там играли на погремушках и двойных флейтах уличные музыканты, ведомые лишь самолично придуманными гаммами.　
А через дорогу раскинувшийся на спине парень с темной колючей бородкой и длинными белокурыми, как у диснеевской Золушки, волосами предлагал более необычное развлечение. Изо рта у него торчал гигантский дилдо, манивший прохожих сесть и получить удовольствие. Недостатка в желающих не наблюдалось: к парню выстроилась целая вереница из представителей обоих полов.　
Вэл приостановилась посмотреть, как они поочередно опускаются на его фаллос-рот. Вот предложенный член, задрав юбки, оседлала толстуха, чьи жирные, в ямочках руки и ноги напоминали колбасы, и запрыгала на нем с выражением жадной радости на плоском, как сковорода, лице.　
Затем женщина словно потеряла равновесие и всем своим весом плюхнулась на парня. Подняться снова она не пыталась, отдыхая, будто на стуле. Половинки необъятного зада распластались по лицу внезапно утратившего желание партнера. Он начал вырываться. Загорелые волосатые ноги задергались, руки забили по жирным бокам женщины, затем набрали в пригоршни землю и попытались метнуть ей в лицо. Это не дало ему ничего, только вызвало смех.　
Наверняка все не так, как кажется, подумала Вэл. И мужчине под толстухой не грозит опасность задохнуться... или даже быть задушенным, если под ее весом дилдо в вагине войдет ему в глотку.　
 
Придавленный толстухой парень тщетно пытался вырваться. Она же, словно борец сумо, скрестила на пышной груди руки и восседала на нем с видом довольного Будды. Очередь с полным равнодушием к тому, что происходит, начала рассасываться.　
Больше не в силах сдерживаться, Вэл бросилась вперед и схватила толстуху за слоновье запястье.