Моя страна - прежде всего! (СИ)

— Я твоя, полностью и бесповоротно… навсегда… — неотрывно глядя ему в глаза прошептала Лаура.
— Ты ведь сама хочешь этого, верно, моя проказница? — усмехнувшись, спросил Гюнтер.
— Да, милый… Я люблю тебя! — с жаром проговорила она, сама залезая на него.
Он открыл рот, чтобы сказать, что думает по этому поводу, но загоревшаяся после его речи девушка, не дала ему такой возможности, жадно целуя его губы и протянув руку вниз, к его члену, который, несмотря на недавнее извержение, вновь начал подавать признаки жизни..
  
Глава 8
 
Тот же день.
Александр Самсонов (Дитрих Краузе)
— Вы готовы, герр Краузе? — напряжённый голос Мережкова отвлёк его от раздумий.
— Да, товарищ Мережков! — ответил он.
Весь этот день начался как-то суматошно. Едва он утром встал с кровати и вышел в ванную, в комнату быстро вошёл этот сотрудник посольства и проинформировал, что неугомонный Гитлер решил начать новые завоевания. В частности, захотел присоединить к своему треклятому рейху Данию и Норвегию. Радио, торжественным голосом Ганса Фриче, объявило об этом, выразив непоколебимую уверенность в скорой победе и улучшении жизни датчан и норвежцев под крылом нацистского орла. Насчёт норвежцев Александр не был так в этом уверен, а вот датчане, судя по тому что он знал из истории, не особо потеряли. Кроме, разве что, датских евреев..
Вчера, обещанное Москвой решение, так и не пришло, но сегодня, примерно в обед, тот же Мережков уведомил его что на самом верху всё-таки решили вывезти его в СССР. Какие именно причины послужили для этого основанием ему, естественно, не сказали, но он был рад что приняли такое решение. Оставаться в чужой ему Германии он точно не хотел. Кроме ненавистного нацистского строя Александр опасался что его «друг» Гюнтер узнает что он в советском посольстве и попытается как-то помешать ему покинуть рейх. Ещё бы! Знание будущего, если он попадёт в Советскую Россию, даст Сталину такое же преимущество, как и откровения Гюнтера для Гитлера. Откровенно говоря, Александр не верил, что немецкий фюрер поверит в такую чушь как перемещение во времени, рассказанную собственным охранником. Во всяком случае, он сам бы точно не поверил. Всё-таки Гитлер не такой легковерный дурак, как многие думают. Скорее всего, он даже не станет слушать Гюнтера и отдаст приказ арестовать его или отправит в психушку. Что ж, тот сам выбрал такую судьбу, хотя Саша и предлагал ему свой вариант. Пусть теперь отвечает за свой выбор.
Советник посольства объяснил ему что вывозить его будут легально, сегодня вечером. Инцидент с нападением на полицейских у здания посольства улажен. Немцы поверили или сделали вид что поверили в версию русского белоэмигранта, страстно скучавшего по Родине и пытавшегося силой проникнуть в посольство. Извинения германскому МИДу принесены, претензии сняты. По словам Мережкова, одной из причин такого положительного решения могло быть желание Гитлера не ссориться с союзником из-за такого мелкого повода. Так ли это, Александр не знал, да это его и не особенно волновало. Главное, что его больше не преследуют, и он спокойно сможет вернуться в Россию, пусть даже Советскую.
И вот теперь, Александр, уже одетый, стоял перед выходом, готовый выйти к машине и ехать на аэродром Темпельхоф. Вместе с Мережковым они вышли из здания и сели в «Мерседес», предоставленный в распоряжение посольства германской стороной. Отворили ворота на выезде с территории, и русский водитель дал полный газ, выруливая на улицу. Александр обратил внимание, что посольство теперь охраняют полицейские, вооружённые в дополнение к пистолетам, ещё и винтовками, знаменитыми Mauser 98k. Видимо, инцидент возле посольства заставил германскую полицию озаботиться усилением вооружения своих сотрудников.
Всю дорогу до аэродрома Александр просидел молча, раздумывая о перспективах своей судьбы когда он окажется в сталинском, довоенном Советском Союзе. Мережков ему не мешал, тоже думая о своём.
 
Очнулся Саша когда «Мерседес» резко остановился. Он огляделся. Машина стояла на лётном поле, недалеко от неё возвышался самолёт, судя по иллюминаторам, пассажирский. При первом же взгляде Александр узнал модель местного, так называемого, «Аэрофлота». Это был ПС-84 или Ли-2, точно он уже не помнил, лицензионная копия американского DC-3 Douglas. Люк самолёта был открыт, рядом с ним стоял парень с лихо сдвинутой на бок пилоткой и чубом, видимо, член экипажа. Вместе с Мережковым Александр подошёл к самолёту и протянул ему руку:
— Спасибо вам, товарищ Мережков! Я ценю вашу помощь моему трудному положению.
Тот вежливо улыбнулся и пожал её.
— Это моя работа, герр Краузе. Желаю вам счастливого полёта и мягкой посадки! И… немного завидую вам! — он усмехнулся.
— Мне? Почему же? — Александр не понимал.
— Вы скоро будете там… — он показал рукой на восток. Помолчал и продолжил с грустью в голосе: — Я скучаю по дому, Дитрих. Давно уже не был там. В Москве у меня жена, дети… Поверьте, если окажетесь в моём положении то поймёте. Ну… а сейчас, садитесь, пора!
Он дружески хлопнул Александра по плечу и, не оборачиваясь, направился к «мерседесу». Саша с теплотой посмотрел ему вслед. Пусть Мережков и не выказывал ему особенного расположения, но это объяснимо… Для него он просто немец, пусть с важной информацией для руководства страны, но даже не соотечественник. Поэтому и отношение соответствующее. Обведя напоследок взглядом аэродром, словно попрощавшись с Берлином, он залез по лесенке в салон, и чубатый парень шустро закрыл люк изнутри, после этого усевшись в самом хвосте.
Внутри самолёт был неплохо отделан. Мягкие кресла, несколько столиков, светлая обшивка салона навевали мысли об отдыхе. Кроме него самого, в Москву летели всего два господина, также севшие ближе к хвосту и тихо переговаривавшиеся. Он опустился в ближайшее кресло и с комфортом откинулся на спинку. Лететь предстояло почти всю ночь и следовало хорошо выспаться. Из слов Мережкова следовало, что самолёт сделает небольшую остановку в бывшей Польше, то ли в Варшаве то ли в другом городе.
Наконец, оглушительно фыркнув, оба двигателя советского "Дугласа" набрали мощность и заработали, наполнив салон своим грохотом и дрожью. Через несколько минут, прогревшись, самолёт вырулил на взлётную полосу и начал разбег. Разница между современными авиалайнерами и таким «старичком» для Александра была очевидна. Он вообще боялся лететь но выхода не было. Раньше ему летать на поршневых самолётах не довелось, и присутствовала некоторая робость и лёгкое опасение. Кто его знает, как поведёт себя в полёте этот допотопный двухмоторный агрегат? Смотря в иллюминатор, он заметил как, убыстряясь, убегают вдаль ангары, вышка диспетчера, машины разных служб… Взлёт был мягкий, Саша даже не почувствовал его.
Через некоторое время, когда солнце уже почти зашло за спиной, Александр последовал примеру попутчиков и уснул под мерный рокот моторов. Сквозь сон он почувствовал мягкое касание о землю, потом приглушенный разговор по-русски, но так и не смог проснуться полностью.
Снова проснулся он глубокой ночью, почувствовав, что не мешало бы слить лишнюю жидкость из организма. Пробираясь к туалету, расположенному в хвосте, Саша заметил некоторые изменения в салоне. Помимо двух человек, севших вместе с ним в Берлине, к ним добавилось ещё трое. Все они были в штатском и спали. Моторы по-прежнему успокаивающе гудели, своим звуком усыпляя людей.
Сделав свои дела, Александр пробрался к кабине пилотов и постучавшись, открыл дверь. В ней сидело два пилота, один держал руки на штурвале, другой спал, тихонько похрапывая. Вся кабина была в темноте, и Саша удивился, как пилоты видят приборы.
— Здравствуйте, товарищи! — вежливо поздоровался он.
— Тихо! Борька спит, не буди! — зашипел тот кто бодрствовал.
— Извините… — смутился Александр, мысленно обругав себя. Какого чёрта он тут мешает людям спать? Если самому не спится, не значит что и другие не хотят вздремнуть.