Стеклянный город (СИ)

Помню, с каким трепетом и волнением я свернула за угол последнего прохода, и, как во сне, помню картину, представшую мне. Узкий белый коридор шириной не более двух метров резко обрывался стеной зеленовато-голубого цвета. Я почувствовала, как замерло моё дыхание, как похолодели руки и как слегка закружилась голова от вида бескрайнего океана, что безмятежно существовал по ту сторону города.
Каждый раз я садилась на пол перед этой прозрачной стеной, и с улыбкой на губах наблюдала за игрой лучиков света на стекле. Я смотрела на них часами и не могла поверить, что это чудо происходит так близко. Казалось, стоит прикоснуться к прозрачной стене, и она затянет меня в свои зелёно-голубые воды. Как бы мне хотелось попасть туда, за пределы этой Пирамиды и увидеть мир во всём его великолепии. Хочу, чтобы солнце ослепляло глаза; хочу, чтобы лёгкий ветерок развевал мои волосы; хочу, чтобы взгляд окунался в бесконечное небо; хочу, чтобы Звёзды направляли меня. Хочу, хочу, хочу — без устали твердил мой разум. Человек был создан природой, а его взяли и отделили от неё. Это столь же безжалостно, как отнять ребёнка у матери. Несправедливо, нечестно. Никто не спрашивал моего желания, а просто взял и поместил в эту клетку. Даже немного грустно — люди сами для себя построили клетку. И пусть они считают иначе, пусть думают, что Стеклянный город — это их спасение неизвестно от чего, всё равно он является клеткой, и его прутья непременно когда-нибудь погнутся.
Я сидела и думала; долго думала. Обо всём: о работе, о семье, о друзьях, но, в большей степени, о Леоне. Я не видела его после той встречи в шатровском клубе, когда он проводил меня до станции, когда махнул на прощание рукой, когда моё сердце непривычно заныло от расставания с ним. Я всё же поддалась своим чувствам, а теперь пожинаю плоды собственной наивной влюбчивости. Мне непонятно только одно: зачем Леону всё это нужно было? Зачем он держал меня за руку? Зачем провожал? Почему так беспокоился, успела ли я тогда на поезд? Мне не доводилось видеть, чтобы он вёл себя так с кем-нибудь ещё, если не считать Мэрэдит, конечно. Но она его девушка, а я — никто. Разумеется, я допускала мысль о том, что нравлюсь ему, но почему тогда он пропал? Мне известно, что Леон занял своё законное место в совете. Также я знаю, что он больше не посещает шатровский клуб. Об этом мне сказала Майна, которая всё-таки смогла добиться внимания Матео. Я рада за неё, ведь он хороший парень, пусть даже и блэкер.
В общем, в таком мирном и спокойном русле стала протекать моя жизнь. Дни, насыщенные одинаковыми событиями, бесследно пролетали с огромной скоростью, сокращая время моего бессмысленного существования. Я старалась погружаться в работу с головой, чтобы не было времени думать о том, как скучна моя жизнь. А мне ведь только девятнадцать, что же тогда будет дальше?
***
Я шла по узкой тропинке, оставляя неглубокие следы на снегу, который приятно хрустел под ногами. Интересно, а настоящий снег тоже так хрустит? В воздухе витало праздничное настроение, а в голове вертелись собственные слова, сказанные Леону на станции вечность назад: «Пойду в парк, лягу под каким-нибудь деревом и буду смотреть в потолочное небо». И вот я здесь, в парке, пришла сдержать своё обещание.
Зайдя в самую его глубинку, куда с трудом доходил свет ближайшего фонаря, я легла в неестественно тёплый снег, устремив свой взор навстречу падающим снежинкам. Вокруг было тихо, лишь редко до моего слуха доносились чьи-то отдалённые шаги. Но всё это безмолвие вокруг только вновь напоминало мне, что там, наверху, взгляд упирается в потолок, а не в настоящее небо. Мне кажется, что у природной тишины тоже есть свой голос. Послушать бы его…
Раздался грузный и монотонный звук удара часов; спустя секунду — ещё один.
«Хочу увидеть Землю» — тихо, но отчётливо проговорила я, затем, закрыв глаза, стала отсчитывать оставшиеся десять ударов.
Когда часы смолкли, послышался взрыв людского ликования, который в едином порыве заполнил своим эхом даже самые укромные уголки Пирамиды. Только что наступил семьдесят седьмой год, он же — две тысячи пятисотый по старому календарю.
 
Я поворошила рукой мягкий и рассыпчатый снег под ладонью. Одна из снежинок невесомо опустилась на мои губы. Я аккуратно слизнула её, но она даже не подумала таить у меня во рту. Наш снег вообще не таял. Это была просто жалкая имитация на ещё одно чудо природы. Через несколько дней после Нового года его всегда сметали уборочные машины.
Почувствовав лёгкую вибрацию на левом запястье, я возвела руку над собой и нажала на экране сота значок «Принять вызов». Тут же передо мной появились два огромных голубых глаза, что были в точности как мои.
— С новым годом, Аллен, — с улыбкой проговорила я.
— И тебя, Рина, — сказал брат. — Ты скоро придёшь?
— А ты меня ждёшь?
— Нет, родители ждут, — хихикнул брат.
Я тоже засмеялась.
— Скажи хотя бы, где ты? — спросил он.
Я покрутила сот вокруг, показывая брату местность.
— Плохо видно, — бросил Аллен, затем предположил: — Парк, что ли?
— Да, — подтвердила я его слова.
— Думал, ты пошла со своим парнем в какой-нибудь клуб или кафе, — пошутил брат.
— Почему я не могу сходить со своим парнем в парк? — подыграла я ему. — Это очень романтичное место, между прочим. Бери себе на заметку, будешь водить сюда своих девушек. — На этих словах я слегка подмигнула.
— А тебя кто будет туда водить? — с братской заботой спросил он.
— Найдётся кто-нибудь, — безразлично бросила я.
— Если ты будешь вечно думать об этом Леоне, то не найдётся, — с возмущением в голосе произнёс Аллен.
— Хватит подслушивать своими локаторами наши с мамой разговоры, — усмехнулась я. — И вообще, ты же сказал, что Леон тебе понравился.
— Это было до того, как он тебя бросил, — с детской злостью проговорил брат.
— Меня никто не бросал, Аллен, — посмеялась я.
— А ты переживаешь так, как будто бросал. Ходишь вечно грустная. Вот чего ты грустишь постоянно?
— Потому что никто меня не веселит, — попыталась я отвести тему. — Ты вечно пропадаешь на своих технологических курсах.
— Они очень интересные. Вот ты знала, например, почему мы зовём Глорен именно так? — спросил Аллен, тут же забыв о теме нашего разговора. Вот и хорошо, мне же лучше.
— В честь учёного Марка Глореса, который разработал всю её систему.
— Да, но где впервые была использована эта система? — спросил он, с интересом дожидаясь моего ответа.
Я пожала плечами.
— Вспомни названия всех космических кораблей, — попросил Аллен.
— Титан, — начала я.
— Ага, — одобрительно кивнул брат, принимая мой ответ.
— Ироз. — При упоминании этого корабля, моё сердце неприятно защемило.
— Да, но его нет уже, — быстро проговорил Аллен. — Дальше.
— А, — догадалась я. — Глорес, точно. Есть же такой корабль.
Брат удовлетворительно кивнул, проговорив:
— Эта система компьютеров была разработана специально для него, и, так как она оказалась наиболее удачной в использовании, её применили и в нашем городе.
— И правда интересно, — честно сказала я.
Он улыбнулся, обрадованный тем, что смог меня заинтересовать.
— Обещаю, что буду уделять тебе больше внимания в этом году, — проговорил Аллен.
— Смотри мне. — Я с улыбкой бросила на него предупреждающий взгляд.
Он рассмеялся, но его звонкий смех прервала разъединённая связь.
Как всегда после разговора с братом, настроение немного улучшилось. Приятно осознавать, что есть люди, которые дорожат тобой и готовы поддержать в любую минуту.
 
Пролежав не менее получаса, я почувствовала, как мои веки начали тяжелеть. Меня медленно уносило в сон, и я не смогла найти в себе сил, чтобы встать и добраться до своего квартирного отсека. Глаза закрылись, окунув меня в пустоту.
Вдали вспыхнул острый огонёк. Затем ещё один. Вскоре тысячи таких же огней усыпали тусклым светом пустое пространство. Я протянула руку к ним, но ладонь упёрлась в стекло. Тогда я слегка ударила по нему, отчего послышался приглушённый стук. Рука соскользнула вниз по холодному стеклу, ударившись о что-то твёрдое. Я опустила взгляд: металлическая рама отделяла круглое окно от серой поблёскивающей стены. Сделав шаг назад, я обернулась, и тут же глаза уловили стальную надпись, выгравированную на противоположной стороне странной комнаты. Подойдя ближе, я различила буквы, которые складывались в единое слово «Глорес».