Право на эшафот (СИ)

— Ваша Светлость, я уже беспокоиться начала, что вы не появитесь.
— Мы же проверили и убедились, что в подземный ход я могу попасть, — напомнила я.
Я не только говорила, но и двигалась вниз по склону от замка к спящей деревеньке. Время действительно было позднее: ни единый огонёк не горел. Подсвечивать нам дорогу я не стала: и луна давала достаточно света, и не хотелось показывать знания. Ни к чему тёте быть в курсе моих почти восстановленных умений.
— Мало ли, Ваша Светлость. Вдруг вы не смогли выйти или донья Селия появилась раньше, чем собиралась?
— Она бы проехала мимо тебя, — напомнила я.
— Это если она не прямиком в замок телепортировалась, — неожиданно возразила Эсперанса.
— А так можно? — удивилась я.
— Конечно, Ваша Светлость, замок же её признаёт.
— А почему тогда мы переправляемся через общественные телепорты?
— Вы не помните, Ваша Светлость? — Она дождалась моего короткого «нет» и лишь потом продолжила: — Герцоги Эрилейские традиционно в порталах не сильны, что-то там с несовместимостью магии. Я в этом ничего не понимаю, простите. Поэтому Её Сиятельство просит при необходимости об услуге из магов портальщиков, что выходит куда дороже, чем если воспользоваться порталом до Осиаля, а потом каретой до замка. Сколько здесь ехать-то?
Мы не дошли до деревни, как вдруг из кустов вынырнул Эмилио, заставив моё сердце забиться чаще. Не от радости и не от любви — от страха. Очень уж он неоднозначно выглядел: весь в чёрном, как придорожный бандит, одни глаза светятся, как голубые бриллианты. Но приглушённо, так, что на расстоянии наверняка не было заметно ничего, кроме силуэта. Родовая особенность, позволяющая видеть ночью? Или результат использования зелья?
Эсперанса приглушённо охнула, но сделала это столь нарочито, что у меня закралось подозрение: она была в курсе встречи именно тут, а возможно, даже отвлекала меня, чтобы я чего не заметила раньше времени.
— Добрый вечер, Эстефания, — промурлыкал Эмилио. — Я рад, что ты нашла в себе желание встретиться со мной.
— Встретиться с вами? И не мечтайте, дон. Я собираюсь встретиться со своими письмами. Вы их принесли?
Говоря это, я внимательно отслеживала каждое движение противника. Но он нападать не думал, вытащил из внутреннего кармана камзола пачку, перевязанную кокетливой ленточкой, цвета которого я в темноте не различала, но почему-то была уверена, что он розовый.
— Принёс, любовь моя. А ты?
Я демонстративно вытащила все три пачки и помахала. На расстоянии. Приближаться к Эмилио было страшно, хотя явной агрессии он не проявлял. Но неявная из него так и лезла, несмотря на обманчиво-мягкий голос, который переливался всеми бархатными оттенками любви и нежности. Надо признать, красиво переливался, успокаивающе.
— Осталось обменяться и идти к церкви Двуединого. Мне жаль, Эстефания, что наша любовь не стала прекрасной сказкой. Но, может, у меня ещё есть шанс завоевать твою благосклонность?
Луна освещала нашу встречу в достаточной степени, чтобы я видела каждый жест Эмилио, каждую чёрточку его лица, на котором сейчас изображалась безграничная жертвенность, в которую я почему-то совершенно не верила.
— Дон де Монтейо, я ценю вашу готовность пойти мне навстречу, — ответила я. — Но боюсь, у нашей истории больше нет будущего.
Он вздохнул, смиряясь с моим ответом, сделал два шага ко мне и протянул пачку писем. Взяла я их не без опаски, больше обращая внимание на руки дона, чтобы успеть ответить при нападении.
— Здесь все твои письма, Эстефания, — с надрывом сказал он. — Последняя ниточка, которая нас связывала. Я рву её с болью в сердце.
Возвращённые письма я отправила в карман, недоумевая, почему Эмилио не забирает свои. Неужели хочет оставить на память? Я протягивала ему все три тонких пачки, но Эмилио медлил.
— Дон де Монтейо, я покажу себя крайне неблагодарной особой, если при мне останутся и ваши и мои письма. Забирайте же.
Я ткнула его письма ему прямо в грудь. Он протянул руку, но смотрел не на них, а мне в глаза, гипнотизируя, ловя взгляд, не давая отвернуться. Его губы умоляюще шепнули: «Эстефания». Отвлеклась я на миг, но этого хватило, чтобы из поднятой руки в мою сторону полетела щепотка порошка.
 
Я даже рукой дёрнуть не успела, отключилась сразу, словно меня накрыло абсолютно чёрным покрывалом, разом гасящим все чувства.
Приходила я в себя медленно, звуки пробивались с трудом, не желая складываться ни во что понятное. Телом я ощущала покачивание поверхности под собой. Мягкой, но короткой, потому что я полулежала, поджав под себя ноги. Похоже, ехали мы куда-то в карете. Холодно не было, меня укрывало что-то лёгкое, но тёплое.
— Дон де Монтейо, а с Её Светлостью точно ничего не будет? — раздался жалобный голос Эсперансы.
Надо же, не бросила меня на гадского барона.
— Точно не будет, — буркнул в ответ мой похититель. — Проспит сутки и придёт в себя уже в моём доме. Главное, успеть до него доехать.
Тело затекло от неудобной позы, особенно сводило руку, которой я продолжала сжимать пачки писем Эмилио. Но я не двигалась, впитывая разговор. Пока они считают, что я в отключке, можно услышать что-то интересное.
— Успеем, как не успеть, — подобострастно сказала Эсперанса.
— Она совсем ничего не помнит?
— Совсем, дон де Монтейо. Иначе разве бы удалось Её Светлость вытащить ночью в деревню? С ней в тюрьме что-то сеньор Бласкес сделал, — проговаривая имя придворного мага, Эсперанса понизила голос так, словно тот мог её услышать. — Поэтому у Её Светлости большие проблемы с памятью.
— Это хорошо.
— Что ж хорошего, дон де Монтейо? — удивилась Эсперанса.
— Хорошо, что она ничего не помнит. Будет проще.
— Я вам помогу, — сразу вызвалась Эсперанса. — Вы такая прекрасная пара.
— И ревновать не будешь?
Звук, донёсшийся до меня, больше всего походил на поцелуй. Долгий страстный поцелуй. Я попыталась незаметно приоткрыть глаза, чтобы убедиться, но неожиданно поняла, что двигаться не могу вовсе. Ощущения были жутковатыми, почти как тогда, когда я лежала бревном в том мире. Я запаниковала, но вспомнила, что у меня есть знания, которые позволили бы мне выйти из настоящей комы, а сейчас во мне работает зелье, чистящее всё лишнее, что в меня попало. Так что совсем скоро я опять смогу двигаться.
— Кто я такая, чтобы ревновать? — глухо сказала моя горничная. — Я всегда знала своё место. Вы — Сиятельные, я никто.
— Ты никто, — согласился Эмилио, потом, судя по звуку, открыл окошко между собой и кучером и крикнул в него: — Стой!
— Что вы собираетесь делать? — забеспокоилась Эсперанса. — Неужто высадите меня вот так посреди дороги? Я не выйду. — Она всхлипнула. — Вы же обещали, что я всегда буду вам полезна. Я ваша и душой, и телом до самой смерти.
— Хочешь умереть прямо сейчас? — холодно спросил Эмилио.
— Дон де Монтейо, не убивайте! — взвизгнула она и затараторила, выплёвывая слова со скоростью пулемётной очереди: — Я же всегда вам помогала. Я же лучше всех знаю Её Светлость. Все её привычки как свои пять пальцев. Никто лучше меня не посмотрит за её вещами. Где вы лучше меня найдёте горничную для жены? Я вам всегда верной буду.
Наконец мне удалось раскрыть глаза на самую малость, достаточную, чтобы увидеть, как Эмилио держит Эсперансу за подбородок довольно собственническим жестом, а она смотрит на него взглядом побитой, но преданной собаки.
— Так хочешь быть со мной, что не боишься мести графини Хаго? — Он усмехнулся и всунул ей в руки увесистый мешочек, явно с деньгами, и распахнул дверцу кареты. — Убирайся. В карете тебе не место. Сядешь рядом с кучером.
  
Глава 19
 
Было страшно находиться в крошечном помещении рядом с человеком, чьи цели мне были непонятны. Лучше бы он и дальше болтал с Эсперансой. Рассказал бы ей, какой он гениальный, с примерами из жизни и доказательствами в виде планов. Я бы хоть знала, к чему готовиться. Но нет, сидел, молчал и глядел на меня столь тяжело, что будь я хоть чуточку менее материальной, уже давно распалась бы под давлением его взгляда.