Жертва (СИ)

========== Часть 1 ==========
Серое-серое море лизало причал серой-серой набережной в сером-сером городе. Серое-серое небо над серыми-серыми домами моросило серым-серым дождем на головы серых-серых людей. Никаких других цветов, кроме серого, горожане давно не знали. Дождь стёр все краски со стен, крыш и дверей, закрыл все кафе и рестораны, смыл рекламу и объявления, словно в городе ничего не происходило, кроме этого нудного нескончаемого дождя, без которого не проходило теперь ни дня. Жители города даже зонтами перестали пользоваться. Просто медленно, словно по инерции, бродили по улицам, тяжело передвигая свои набухшие, отяжелевшие от влаги тела и ничего не ожидая. Молодёжь давно покинула это место, лишь несколько десятков тех, кому уезжать было страшнее, чем остаться, продолжали нести свою вахту, ни о чем не думая, ничего не желая и оживляясь лишь раз в году, когда приходила пора приносить жертву морскому богу Дагону.
Мэр города господин Абинье стоял чуть в стороне от толпы и бездумно разглядывал свои мокрые руки. Розовая кожа на подушечках пальцев сморщилась и почти ничего не чувствовала. А последние несколько месяцев пространство между пальцами и вовсе стало зарастать тонкими пленками перепонок. Мутации в городе начались давно, но к ним сложно было привыкнуть. Мэр брезгливо поморщился и по привычке глянул на большие, круглые и абсолютно ржавые часы на городской ратуше. Часы последние лет пятьдесят показывали без пяти двенадцать и как минимум два раза в сутки не врали. Господин Абинье тяжело вздохнул и смахнул с длинного носа тяжелую каплю в сторону жертвенного постамента, на котором безвольно повисла на веревках тощая неподвижная фигура, и сурово уставился на мявшегося перед ним начальника местной полиции.
— Кто это?! — спросил он, от отвращения едва разжимая губы. Темный, глянцевый от дождя бушлат делал его неповоротливым и вдвойне раздраженным. — Кто это, я вас спрашиваю!
— Я не помню, как его зовут, — уклончиво пожал плечами начальник полиции, которому влажная форма жала во всех местах, давно и безбожно сев на несколько размеров. По крайней мере, сам начальник полиции именно так объяснял причину, по которой его пупок все сильнее выглядывал наружу.
— Я вас не про его имя и фамилию спрашиваю, мне на них наплевать! — зашипел мэр, вновь тыкая пальцами в постамент. — Через час тут появится Дагон, которому мы каждый год должны жертвовать юную и желательно красивую девственницу! А это даже не девушка!
— Зато красивый… — мечтательно слизал с верхней губы крупные капли дождя полицейский, поглядывая на фигуру.
— Господин Бризе! — вскипел мэр, взмахивая руками и поднимая вокруг себя фонтан брызг.
— Да как отличишь-то! — очнувшись, пошел в наступление полицейский. — Тощий, с патлами, в бусах весь! А что в штанах, так то они все сейчас в джинсах ходят! Я и так добрые сто двадцать километров проехал, чтобы хоть одну живую душу найти! К нам же туристы лет восемьдесят как не заглядывают. Что им тут делать? Мокнуть только что…
Они, не сговариваясь, посмотрели на несчастного, привязанного к постаменту. Одежда на нем намокла и облепила тощую фигуру как вторая кожа. Длинные волосы свешивались неопрятными сосульками и занавешивали лицо. С такого ракурса определить пол несчастного и правда представлялось затруднительным. Словно почувствовав их взгляд, жертва вдруг подняла голову и заинтересованно глянула на собравшихся прозрачным рыбьим взглядом сквозь темно-медные уныло висящие пряди.
— Да он пьяный был, — неожиданно весело осклабился парень.
— Я?! — в праведном гневе попятился от помоста полицейский, а затем, опомнившись, подскочил обратно и замахал руками. — Я уставший был! После рабочего дня!
— А еще он меня за жопу ущипнул! — снова наябедничал парень, показывая полицейскому длинный розовый язык.
— Молчи уже! — прикрикнул тот. Потом снова обернулся к мэру и заканючил: — Может быть, в этот раз можно и не девушку? В прошлый же раз технически была не девственница и ничего, вроде не заметил. Ну где я вам девственницу найду? Ну этот же похож на девчонку! Вон какой смазливый!
 
Произнося эту пламенную речь, он с опаской поглядывал не на постамент с жертвой и даже не на разгневанного мэра, а куда-то в сторону, где скрытый под навесом стоял человек в простой черной сутане. Его руки были благостно сложены в замок, а на губах гуляла спокойная улыбка, но глядя в ту сторону полицейский внутренне содрогался, ведь именно пастырь Варган был единственным человеком, способным договориться с суровым богом, превратившим их некогда процветающий город в вечную лужу. Теперь дождь лил все триста шестьдесят пять дней в году и лишь после жертвоприношения слегка утихал. Не заканчивался, но пару месяцев моросил, а не лил как из ведра.
— Мужики, а можно мне, пока вы разбираетесь, какой-нибудь коктейльчик? — снова невпопад влез неугомонный парень.
Мэр закатил глаза и со свистом выдохнул через зубы, словно этим действием снимал с себя ответственность, но тут фигура под навесом ожила. Мужчина в сутане сделал небольшой шажок прямо под дождь, и начальник полиции мигом подобрался и замер. Даже мэр перестал жестикулировать и насупился, разглядывая священника, у которого прямо над белым стоячим воротником сутаны грозно раздувались жабры.
— Известно ли вам, господин Бризе, для каких именно целей мы поставляем Великому Дагону юных дев? — прошелестел священник не громче дождя, но все же был услышан.
— Не знаю и знать не хочу! — насупился полицейский. — Пусть что хочет, то и делает. Хоть жрет!
— Если бы Дагон жрал своих жертв, экологи бы не находили в море рыб с ногами или осьминогов с руками. Нам ли с вами не знать, что дело тут не в генных мутациях и не в глобальной смене климата, — ласково улыбнулся священник, однако теплоты в его голосе не было. — У Дагона целый гарем, и что-то мне подсказывает, что разницу между мужчиной и женщиной он прекрасно знает.
При этих словах мэр застонал и снова посмотрел на остановившиеся часы на ратуше.
— Мы не успеем, — огласил он очевидное, и все трое как по команде повернулись к помосту, придирчиво разглядывая жертву, которая была похожа на кого угодно, но только не на жертву. Парень, почувствовав всеобщее внимание, нетерпеливо завозился в своих путах.
— Ну можно мне хоть кофейку с сигареточкой? Вот он обещал, что будет бухло и похавать дадут, — парень капризно кивнул на полицейского. — Я не привередливый, — не унимался он, — но чот заколебался тут висеть. Затекло все, даже жопа.
— Это выше моих сил, — закатил глаза священник и демонстративно отвернулся. — Разбирайтесь с Дагоном сами. Я не знаю, как вы будете ему впаривать этого клоуна.
Однако не успел он сделать и шага, как море у причала вскипело, словно адский котел, выстрелило десятиметровым гейзером и выплюнуло на набережную мощную мужскую фигуру, покрытую серебристой чешуей. Прибывший отряхнулся и тяжело оперся на причудливый посох. Часть причала вздрогнула и обвалилась в воду, поднимая фонтан брызг, толпа горожан, жавшаяся за постаментом, попятилась назад, а полицейский по-детски прижался боком к мокрому бушлату мэра. Одна жертва на постаменте, казалось, не выказывала страха.
— Ух-х-х ты! — восхищенно присвистнул парень при виде могучего торса Дагона и даже плотоядно облизнулся. Священник как подкошенный рухнул на колени и низко склонил увенчанную тонзурой голову.
— О, Великий Дагон! Прими от нас ежегодную жертву в знак нашего поклонения тебе. Да минует нас твой гнев, да пребудет с нами твоя милость, да прольётся на нас…
— Кто это? — невежливо перебил его Дагон, мрачно переводя взгляд со священника на мэра, а дальше на полицейского, но имея при этом в виду явно приготовленный ему гостинец.
— Девственн…ик! — икнул полицейский, поняв, что Дагон смотрит прямо на него и от ужаса моментально трезвея. Его лицо стало абсолютно белым, а подбородок мелко задрожал.
— Ну-у-у… я не был бы так оптимистичен по поводу девственности, — тут же смазал первое впечатление парень на помосте. — Но я себя не на помойке нашел, если что.