Девушка из письма (ЛП)

— Что насчет доктора Джейкобсона?
— Он умер в 1976. Утонул в бассейне собственного дома. Его разыскать было не сложно, он много лет проработал терапевтом в Престоне. Но большего я сделать не могу, Сэм. Я в шаге от того, чтобы вылететь с работы.
Сэм вздохнула.
— Еще одна просьба, Фред. Может, у тебя получится сегодня днем заехать в дом доктора Джейкобсона и поговорить с его женой? Мне очень нужно вернуться к Эмме.
— Посмотрю, что смогу сделать. Но ничего не обещаю, — пробормотал Фред.
— Огромное спасибо. За мной должок.
Сэм бросила телефон на сиденье, где кучкой лежали письма Айви, потом вновь взглянула на дом. Вернувшись к странице с именами, добавила еще два: Хелена Кэннон и доктор Джейкобсон. Шесть человек, которые умерли внезапно. Не считая Джорджа Кэннона, все они упоминались в письмах Айви.
Почувствовав на себе чей-то взгляд, Сэм подняла глаза. В дверях дома стояла старушка, которую девушка видела накануне на похоронах Отца Бенджамина. И знаками показывала ей подойти. 
  
 Глава 32
 
Понедельник, 20 мая, 1957
Айви неподвижно лежала на кровати в спальне. Прозвенел колокол, созывающий на утреннюю молитву. Девушки вокруг нее засуетились: поспешно направляясь в уборную, натягивая робы прямо на ночные сорочки, заправляя кровати и замирая рядом для утренней проверки. Они ждали прихода Сестры Мэри-Фрэнсис.
— Мэри, нужно вставать. Сестра вот-вот появится, — проговорила девушка, спавшая на соседней кровати, и мягко потрясла ее за плечо.
Айви всю ночь глаз не сомкнула. Сорочка ее промокла от пота, но она лежала неподвижно, глядя в пространство широко раскрытыми глазами. И удивлялась тому, что до сих пор способна дышать. Ведь она видела собственными глазами, как два дня назад молодая пара забрала Розу из обители.
Тот день в прачечной выдался особенно тяжелым. Много часов подряд она тянула простыни через каток и сильно обожглась. Эльвира снова исчезла. Айви понятия не имела, куда, но без своего единственного утешения, маленькой отдушины, чувствовала рвущее душу отчаяние. Последние несколько недель ей с трудом удавалось удерживать в себе какую-либо пищу. В обители Святой Маргарет не было зеркал, но ночью в кровати, проводя руками по ребрам и ключицам, Айви отчетливо понимала, что происходило с ее истощенным телом.
Сестра Мэри-Фрэнсис пристально наблюдала за ней все утро. Айви не знала причины, но чувствовала в происходящем какую-то неправильность. После обеда пришла Сестра Фейт. Монахини о чем-то беседовали, то и дело по очереди, поглядывая на Айви. Когда же девушка попыталась прочесть что-то по их губам, из катка вырвалась струя пара, и она не смогла вовремя отдернуть руку.
Айви вскрикнула, просто не смогла сдержаться. Сильный жар коснулся кожи как раз там, где уже красовался ожог, полученный несколько часов назад. Она нервно взглянула на Сестер. Конечно же, они все видели, и сейчас одна из них устроит ей взбучку за невнимательность. Но на нее даже не взглянули. Наконец, закончив разговор, Сестра Фейт кивнула Сестре Мэри-Фрэнсис, в последний раз взглянула на Айви и ушла.
Осознание пришло, когда по пути в столовую она шла мимо детской. Сквозь какофонию детских криков не слышно было голоса Розы. Ее накрыла волна чистой паники. Айви неподвижно замерла у двери. Девушки, шедшие позади, врезались в ее застывшую фигуру.
— Боже, Мэри, в чем дело? — прошипела Сестра Мэри-Фрэнсис.
— Где она? Где Роза? Я ее не вижу. — Айви напряженно пыталась рассмотреть сквозь маленькое оконце на двери, что происходило в детской.
— Вот-вот отправится в свой новый дом. Намного лучше всего, что могла бы дать ей ты. Так что сейчас же прекращай дерзить.
И Айви отмерла, метнулась вверх по лестнице в спальню, перепрыгивая через ступеньку. Снизу, отдаваясь эхом, вслед ей неслись крики Сестры Мэри-Фрэнсис, призывающей вернуться. Девушку все сильнее накрывал ужас. Подбежав к окну спальни, она выглянула наружу.
 
На подъездной дорожке стояла элегантная черная машина. Рядом с ее открытой дверцей находилась Матушка Карлин, держа на руках ребенка в розовом одеяльце. Том самом, которое Айви сама связала для Розы. Поддерживаемая мужчиной в сером костюме женщина, одетая в летнее кремовое платье и черные туфли, опустилась на пассажирское сиденье.
Айви забарабанила по стеклу, закричала во всю силу легких. Матушка Карлин протянула Розу женщине. Мужчина захлопнул дверцу машины и пожал руку Матушке Карлин, потом поднял взгляд на окно, где стояла Айви. В тот самый момент, как Сестра Мэри-Фрэнсис оттащила ее прочь. После этого девушка мало что помнила. Лишь чувствовала, что от горя теряет рассудок. Уже позже Патрисия рассказала Айви, что с помощью Сестры Мэри-Фрэнсис Матушка Карлин буквально стащила ее вниз по лестнице в свой кабинет.
— Вставай, Мэри. — Теперь над ней возвышалась Сестра Фейт. Девушка по-прежнему лежала в кровати, уставившись в потолок.
Айви знала, что, если не будет двигаться, ее снова могут отвести в кабинет Матушки Карлин. А если наложенное наказание не заставит прийти в себя, ей обещали, что Матушка, не колеблясь, отправит девушку в сумасшедший дом.
— Сейчас же поднимайся с кровати. Или пожалеешь, что на свет родилась.
Когда ботинки Сестры Фейт зашлепали к двери и раздался ее призыв о помощи, Айви закрыла глаза и подумала о письме, которое написала любимому прошлой ночью.
Алистер,
Роза уехала.
Я видела, как ее забирали приемные родители. И расстроена до глубины души.
Не могу перестать плакать, даже из страха, что меня отправят в сумасшедший дом, если не приду в себя. Не могу есть, так что в руках и ногах почти не осталось сил. Часто обжигаюсь о машины в прачечной. Но почти рада физической боли, потому что хоть на краткий миг она облегчает душевные страдания.
Прежде я всегда считала себя сильной. Ничто не могло меня сломить. Даже после смерти отца я нашла способ выбраться из уныния. Ведь я была свободна. Могла гулять, смотреть на звезды и воображать, как он смотрит на меня сверху. Но с тех пор, как я приехала сюда, мне не позволяли покидать стен обители. И с каждым днем я все сильней ощущаю, как здешний воздух меня душит.
С той ночи в кабинете Матушки Карлин бывают моменты, когда я не могу дышать. Остается только сжаться в комок и ждать, пока пройдет приступ. Я не могу спать. Лежу без сна всю ночь, а в голове проносятся мысли о Розе. Где она сейчас? Куда ее забрали? Здорова ли она? Счастлива? Я все еще чувствую запах ее кожи, помню, как она двигалась внутри меня. И там, где была Роза, ощущаю пустоту, которая день за днем, словно черная дыра, высасывает из меня жизнь.
Если же удается задремать на краткий миг, я вижу вас с Розой. Ты несешь малышку на плечах, а она ест мороженое. Мы гуляем вдоль причала. Я чувствую на лице соленый воздух, а внутри — чистое счастье. А потом я просыпаюсь и понимаю, где нахожусь. И снова медленно схожу с ума. Меня больше ничто не радует, словно между мной прежней и мной теперешней встала невидимая стена. Ежедневно я напоминаю себе, что я – Айви, у меня были длинные рыжие волосы, что меня любили. Но с каждым днем голос внутри становится все слабее. Я скучаю по школе, по своим друзьям, по прежней жизни. По тебе, Алистер. Почему ты не приходишь за мной? Вскоре от той Айви, что ты знал, ничего не останется. У меня уже отняли ребенка. Так зачем забирать и все остальное? Мое будущее, мечты, любовь? Почему бы просто меня не отпустить? Разве я мало страдала?
Остальные девушки смотрят, как я плачу, но даже не пытаются утешить. Разговаривать запрещено, наказание будет жестоким. Иногда я смотрю на кривящиеся от ненависти лица монахинь, избивающих тощих, сломленных девчонок. И думаю, насколько же они безнадежно несчастны, если ведут себя подобным образом. На самом деле, мне их жалко. Ведь они — такие же жертвы, как и мы. И тоже страдают. Пусть монахини олицетворяют собой обитель, но не они нас сюда поместили. Это сделали люди, которые должны были о нас заботиться. Но вместо этого бросили. Наши возлюбленные, родственники, врачи, священники… Если бы они не повернулись к нам спиной, кровати обители Святой Маргарет были бы пусты.