Территория пунктира (СИ)

— Знаешь, мне кажется, у нас с тобой ничего не получится, — отказался я. И сразу почувствовал дискомфорт. Без женщины трудно, даже без мечты о женщине. Кто-то должен был заменить Николет, тем более что образ её таял. В мыслях я уже начинал рассчитывать на Киру, представлять её в платье и без, но осмелюсь повториться: дверь она не открывала. Так пусть идёт упражняться с кем-то другим.
— У меня открытая карта, — скривила губки Кира, — могу выбрать для тренировки любого. Так что точи свою шашку, Егорка, иначе я тебе её укорочу.
Её взгляд спустился чуть ниже моего пояса, и я невольно прикрылся руками. Она кивнула, дескать, молодец, правильно понял, и встала в позицию.
— Ан гард!
Кончик шпаги заиграл перед моими глазами влево-вправо.
— Вообще-то, у нас отработка приёмов на стилосах.
— Вот и доставай свой стилос, — глазки Киры вновь спустились ниже моего пояса.
Заигрывает? Или издевается?
— Саламанов! — выкрикнул маэстро. — Стоя просто так, вы ничему не научитесь. Кира, солнышко, выжми его досуха.
Кира просалютовала ему и ткнула меня в кирасу. Я отступил и потянул шашку из ножен.
— Нет-нет, малыш, шашку в ножны. Маэстро сказал стилос.
— Нечестно получится. Стилос против шпаги…
— О честности будешь рассказывать альтенативщикам. Попытайся дотянуться до меня своей заточкой.
Что ж… Я сжал рукоять стилоса, занял левостороннюю стойку. Пробиться к этой рыжей стерве у меня вряд ли получится, шпагой она владеет лучше, чем я шашкой. Но может в этом её слабая сторона? Можно попробовать подловить её на ударе, сблизиться, перехватить руку и пощекотать белую шейку остриём.
Я так и сделал. Вот только Кира увернулась от захвата и в издёвке шлёпнула меня голоменем [50] по заду. Не больно, но неприятно.
— У тебя все мысли на лице написаны, малыш. Скрытнее надо быть, скрытнее. Давай ещё раз.
Мы кружили по манежу, как будто вальсировали. За час я ни разу не смог дотянуться до её шеи, а она с огромным удовольствием хлестала меня по заднице и улыбалась. Играла. А может издевалась. Или то и другое. Но видит бог, сегодня в её дверь я стучаться не буду.
После обеда меня вызвали к Штейну. Мальчишка-посыльный сказал, что тот ждёт в первой учебной аудитории. Обычно в аудиториях собиралось по несколько человек, и кто-то из преподавателей читал лекцию. Скукотища невообразимая, поэтому теоретическим занятиям я всегда предпочитал манеж. Лучше получить пару новых шрамов от маэстро Кампоса, чем зевать и бороться со сном, сидя за партой. Однако выбирать не приходилось.
На этот раз кроме меня из рекрутов никого не было. Пустые столы, кафедра, длинная грифельная доска. Штейн стоял, заложив руки за спину перед плакатом, на котором в качестве учебного пособия было изображено Основание. Калибровщики обучались по нему каким-то своим замысловатым приёмам. На доске мелом были начертаны формулы и фразы на латыни. Внизу в углу кто-то подрисовал смеющуюся рожицу, скорее всего, Шешель.
Когда я вошёл, Штейн жестом указал на первую парту.
— Присаживайтесь, Егор.
— Больше никого не будет?
— Нет, лишь вы и я.
Ага, индивидуальные занятия. Это интереснее лекции. Послушаем.
Всё так же глядя на плакат, Штейн вздохнул:
— Время, время… А вы знаете, Егор, что время можно измерить только в глубину? Не понимаете? Давайте так: представьте, что вы рыба, а время — это как воздух и вода, где воздух — будущее, а вода — прошлое. Вы можете опускаться вниз, осматривать один пласт за другим, смешивать их между собой или наоборот, разводить в стороны. Но вы не в состоянии подняться вверх и пробить ту тонкую грань, или как мы называем — Барьер, между воздухом и водой и посмотреть, что же там дальше. Обидно, досадно, волнительно. Однако эта грань постоянно поднимается, открывая нам будущее, и поэтому время не имеет чётких границ. Они для него условны, как…
— Территория пунктира, — сказал я, вспомнив рассуждения Самуила.
Штейн обернулся.
— Вы сами пришли к такому выводу, Егор?
 
— Слышал от одного человека.
Старший куратор сложил руки на груди.
— И кем был тот человек?
Я пожал плечами.
— Кем был… Даже не знаю, как сказать. Мы вместе попали в эту передрягу. Я в тело Андроника, он в старика. Я помогал ему, он помогал мне. Хороший был человек. Лингвист. Чуточку поэт. Он умер.
— Каким образом? Вы это видели?
— Своими глазами нет, я уже сбежал к тому моменту. Но думаю, его убили хабиру.
Штейн поджал губы.
— Как вы считаете, Егор: велика ли вероятность того, что два человека одновременно совершат прыжок из будущего в одно и то же прошлое на расстоянии метра друг от друга?
— Не знаю. Спросите калибровщиков.
— А я вам отвечу: это невозможно. Количественный максимум восхождений в сутки — шесть. Большая часть ПС отскакивает от Барьера на пять, десять, пятьдесят лет. Лишь немногие на сто, триста, пятьсот, — он качнулся на пятках. — Вы отскочили на двадцать четыре столетия. Это едва ли не единственный известный мне случай. Поэтому я повторяю вопрос: велика ли вероятность того, что двое восходящих окажутся в Древней Месопотамии на расстоянии метра друг от друга?
— Вы намекаете на то, что Самуил был не тем, за кого себя выдавал?
— На мой взгляд, это очевидно.
— Дарк?
— Я думаю, он ждал вас.
— Меня?
— Не конкретно вас, а того, кто отскочит от Барьера настолько далеко. Он выхватил вас из потока и переместился вслед. Потом используя калибровки, определил точную дату Вавилонского Состояния и уничтожил его.
— Но вы же сами этого хотели. Слили инфу перекупщикам…
— Мы были уверены, что обнулим его. А в итоге потеряли целое Состояние. Это очень большая потеря.
Видимо, это действительно была большая потеря, раз Штейн так сокрушался, но оценить последствия этого я не мог, да и не хотел. Меня интересовало другое.
— Господин старший куратор, если вы говорите, что Самуил — Дарк, и Сократ тоже Дарк, значит перемещаться из одного носителя в другого в одном и том же перемещении всё-таки можно?
Штейн замялся.
— Теоретически… А на практике… Егор, если у вас хорошая команда калибровщиков, то они вполне могут вытащить вас из одного носителя, вернуть в Состояние и переместить в другого. Но всё это требует ресурсов. Думаете, так просто взять и переместить человека? Основание на любое действие тратит энергию, уменьшается, и значит, теряет свой потенциал. Для поддержания его в должном виде необходима энергия. Частично она поступает из потока, но чтобы иметь возможность к частым перемещениям, нужен марморис.
— У Дарка, мне кажется, этого мармориса завались.
— Ну, не то, чтобы столько, — Штейн глубоко вздохнул. — Его связи со свободными перекупщиками не больше наших, но затраты меньше. Ему не надо содержать штат оперативников, разбросанных по всем эпохам и фиксирующих изменения исторического процесса.
— Откуда вообще взялись перекупщики?
— Это такие же восходящие, как все мы, как альтернативщики. Они не ставят перед собой задачу сохранить существующую историю, но и не стремятся изменить её. Смысл их жизни — созерцание потока времени. Мы их не трогаем, а они за это передают нам марморис.
— А где их Состояние?
— Не уверен, что оно существует. Мы находим их на перемещениях. Они каким-то образом связаны между собой, ведут замкнутый образ жизни. Это своеобразная каста или секта, которая является промежуточным звеном между нами и потоком.
Штейн темнил. Он либо не договаривал что-то, либо не владел информацией и пытался выдать за истину собственные домыслы.
— А вы не пробовали затащить их сюда. Сидели бы и перерабатывали марморис в библиотеке. Какая им разница, где этим заниматься?
— Сразу видно, Егор, что вы совсем ещё молоды. Во-первых, для создания мармориса нужна энергия, а её поглощает Основание. Во-вторых, нельзя заставить человека делать что-то по принуждению. Результат будет отрицательный.