Молчание (ЛП)

Трахните меня. Мое тело привязано к ней. Эта генетическая слабость, с которой я понятия не имею, как бороться, сделает принятие этого невозможным.
Если только я не стану добровольцем на эту должность.
В результате я всегда оказывался в ловушке между двумя невозможностями, не имея ни малейшего представления о том, какой путь нанесет наименьший ущерб.
— Никто за пределами королевской семьи и лекарей не знает о ее природе. Даже совет. Они согласились изменить законы, чтобы она унаследовала трон, просто потому, что этого требовали все женщины, находящиеся у власти.
Потому что та же агрессивная независимость, которой ее наделила ее природа суккуба, делает Каламити неотразимой для женщин, жаждущих перемен.
— Ты не сможешь скрывать это вечно. — Особенно с теми проблесками, которые я наблюдал у Каламити, когда она была захвачена своими инстинктами. Ее странные блуждания по ночам. Ее импульсивные, нестабильные реакции. Чем дольше она живет без супруга, чем старше становится, тем более сильной становится ее натура.
— План не в этом. План в том, чтобы облегчить сознание наших граждан, чтобы они приняли ее, прежде чем сбросить на них такую бомбу.
— В медицинских файлах не было упомянуто ни одной причины, по которой ее ДНК суккуба была активирована, в то время как в течение десяти тысячелетий ни одна женщина в нашем королевстве, даже Нинкаси и дочери Мардука, не проявляли никаких намеков на это.
Выглядя таким же древним, как и он сам, Малахай пробирается к другому шкафу, где хранятся контейнеры с кровью. Он быстро наливает себе стакан и смешивает его с алкоголем.
Когда он протягивает его мне, предлагая выпить, я качаю головой в знак отрицания. Он этого не знает, но просто стоять здесь перед ним стоит мне несметных затрат энергии.
Чертова суккубная ломка. Каждая клеточка моего тела требует ее присутствия. Ее запаха. Ощущение ее кожи.
Каждой капли ее крови.
Малахай берет стакан, который он подал мне, и выпивает его одним глотком, еще раз демонстрируя тяжесть этого бремени, которое он решил со мной не разделять.
— В медицинских записях об этом не упоминается, потому что мы просто не знаем. Тело ее отца было кремировано, как это принято, и ни у кого из его прямых родственников нет и намека на схожее ДНК. На Каламити постоянно проводятся тесты, чтобы попытаться определить, как, черт возьми, это произошло, десять тысяч лет спустя.
И подумать только, что месяцами мой лихорадочный мозг, под натиском этой генетической зависимости, выкачивал один искаженный образ за другим, пытаясь заставить меня понять, что она со мной делает. Предупреждая меня о пресловутом эффекте суккуба.
Современные смертные привыкли верить, что они — демоны снов, вторгающиеся в жизнь мужчин и соблазняющие их через свои фантазии. И хотя отчасти это правда, на самом деле не сама Каламити сеет хаос в моих снах. Именно ее влияние на меня вызвало навязчивые, лихорадочные сны.
— Что ты собираешься делать с этой информацией, брат? Продолжать пытаться замедлить неизбежный ход событий? — устало спрашивает меня Малахай.
Я понимаю свое упрямство, свою, возможно, слепую приверженность старым традициям, но его вопрос лучше оставить без ответа.
Чтобы желание ударить его кулаком в лицо не оказалось слишком сильным.
— Больше никаких секретов, — говорю я ему. — Я ваш второй командир не просто так. Я не собираюсь вставать на пути прогресса, но если прогресс — это то, чего вы хотите, нужен лучший курс. Более осторожный. — С этим я покидаю его, прежде чем проболтаться о другой части того, о чем думаю.
Самая опасная мысль из всех.
Что, если я поддамся этой слабости вместо того, чтобы попытаться пережить ломку?
Что, если я стану супругом Каламити?
Это возможно.
И главная причина, по которой я пока не хочу говорить брату, не только в осторожности, о которой я его предупреждал, но и в моем собственном эгоизме.
Каламити может иметь более одного супруга на протяжении своей жизни. Первый не обязательно должен быть постоянным. Просто кто-то, кто поможет ей контролировать свои желания, пока она не выберет другого.
 
Да. Потому что ты не будешь возражать против того, чтобы она досталась кому-то другому, когда она будет принадлежать тебе.
Черт возьми. Делать такой выбор, находясь под ее влиянием — не самая лучшая идея.
Владеть ею тайно, дать ей то, что мы оба хотим, а потом однажды отдать ее другому.
Или владеть ею постоянно, требуя титул, который никогда не должен был стать моим, если только мой брат не умрет без наследника — прямая связь с тем, что однажды я стану королем — и разорвать и мою семью, и это королевство, сделав выбор.
  
Глава 18
 
Я заснул.
Это первая ошибка, которую я совершил.
Вторая? Недооценил, насколько далеко зашла моя ломка. Прошло уже несколько недель с тех пор, как я наелся ею в тот первый раз. Недели с тех пор, как я пожирал ее киску. Бред нарастает с каждым днем; что нужно для того, чтобы мои сны отпустили меня?
Ничего. И как только я оказываюсь под землей, я снова теряюсь.
Меня разбудил звук множества вздохов. В ошеломляющий момент ясности взору предстают бархатные стены гарема. Вокруг меня существа разбегаются назад, отшатываясь от моего внезапного вторжения.
До тех пор, пока они не узнают, кто я.
— Обсидиан. — Стоя на коленях, обнаженная, за исключением медово-светлых волос и серебряной цепочки на талии, Альмира приближается ко мне.
Голод в ее глазах не нов, но то, как она облизывает губы, глядя на мой член, — первый намек на то, что что-то не так.
А именно, моя одежда.
Я снова заснул голым, и после очередного сна с участием Каламити неудивительно, что моя эрекция подрагивает перед всеми ними.
Еще несколько самок выдыхают желанно мое имя.
Не предлагая им ответа или объяснения, я возвращаюсь в свои покои, где совершаю третью ошибку.
Решение уже принято. Подсознательно я знаю это. Черт возьми, на переднем плане моего сознания этот голос взывает к прекрасно произнесенным словам, каждое из которых ведет к единственной цели.
Я никому не позволю забрать ее.
Я не могу позволить ей и дальше бегать по улицам во власти своих неустойчивых импульсов.
Более того, мое тело — это целый набор противоречивых симптомов, лихорадочная боль сменяется ознобом. Огонь в деснах, в горле, сильнее, чем любой другой, с которым я до сих пор боролся.
У меня есть несколько часов, если это вообще возможно, прежде чем я потеряю себя от этого. Что бы это ни было. Может, бешеная жажда крови. Может быть, это околосмертный опыт выхода из захвата суккуба. Скорее всего, это комбинация того и другого, и, если я правильно помню, Мардук в конце концов сдался, чтобы спасти себя и свою зарождающуюся цивилизацию от влияния Нинкаси.
Посмотрите на меня. Говорю о своих давно ушедших предках так, будто знаю их.
Как бы я ни напрягал мозги, я не могу вспомнить, были ли записанные симптомы Мардука, похожи ли они на мои собственные. Еще одно путешествие в катакомбы, чтобы подтвердить это — я удивлен, когда вижу, что брат не пытался спрятать доказательства от меня, — отнимает у меня еще полчаса.
Я возвращаюсь в свою комнату, борясь с бесполезностью найденного. Пытаюсь мысленно переставить кусочки пазла и предсказать несколько вариантов развития событий.
У меня на столе звонит мобильный, и я почти не замечаю этого. Увидев на экране имя Таллона, главы королевской гвардии, я чувствую, как меняется сам воздух вокруг меня. Предчувствие слишком сильное, чтобы быть ложным.
Уже догадываясь, в чем дело — ведь я просил его сообщать о каждой экскурсии принцессы — я отвечаю на звонок.
— Мой сеньор, я звоню по вашей просьбе относительно принцессы…
— Где она?
— Она пришла сюда с девятью своими друзьями и потребовала немедленного сопровождения в мир людей…
— Где. Она? — я не могу дематериализоваться в ее чертовом направлении, если не знаю, куда я, блядь, иду.