Кровь Бога. Книга 2 (СИ)

В один момент чуть не пустил магию на самотек, что могло бы повлечь реставрацию не только книги, но и событий вокруг неё в прошлом. В прошлый раз Сареф смог воссоздать историю штурма какой-то крепости, пытаясь просто отремонтировать человеческую кость. Подобные путешествия довольно опасны для начинающего мага-археолога, поэтому мэтр Вильгельм объяснил, как нужно это контролировать. Сареф уверен, что точно бы не догадался до многого, что получает от наставника.
— Правда, я не могу оценить записанное в ней, так как язык мне незнаком. Подобного алфавита нет даже в академическом сборнике иностранных языков, включая уже мертвые. — Продолжает Сареф, смотря на спину мага, который продолжает обшаривать коробки.
Мэтр Вильгельм кажется полностью погруженным в процесс поиска чего-то, на слова Сарефа никак не отреагировал. Студенту остается ждать наедине с посторонними мыслями, пока он не завершит свои дела. Все же огромная удача, что он встретился с мэтром и смог заинтересовать старого некроманта. Однако Сареф осознает, что мэтр Вильгельм вряд ли помогает по доброте душевной. Как и не особо верит в идею «величия в магии».
Пока что он понял две вещи. Во-первых, некроманта действительно нельзя мерить обычными рамками. Порой он весьма эксцентричен и ломает устоявшиеся шаблоны. Во-вторых, он ничего не делает просто так. То, что Сарефу сначала казалось странным, в конце часто оказывалось до ужаса эффективным в том или ином деле. Как и Сареф, он скрывается внутри человеческого общества, больше не причисляя себя к людям. Его не сковывают рамки морали или общественного мнения. Однажды он может стребовать все долги с Сарефа не самым приятным способом. Вампир понимает это, но сейчас он зависим от мага.
— Нашел. — Некромант поднимает над головой бронзовую урну и внимательно осматривает со всех сторон. После поднимается и ставит предмет на парту Сарефа.
— Не смог прочитать, говоришь? Не обращался к мэтру Ценеру? — Спрашивает чародей. Да, можно было бы обратиться к преподавателю языков, мэтр Ценер — один из лучших специалистов-переводчиков не только в Манарии.
— Не обращался. В этой книге могут быть запрещенные знания, поэтому я посчитал опасным показывать кому-либо. — Отвечает Сареф.
— Молодец. — Кивает мэтр Вильгельм. — Чего у тебя не отнять, так это осторожности. Знать содержимое книги тебе пока не нужно. Лучше скажи, что это?
Наставник переключает внимание студента на бронзовую урну. Сареф внимательно осматривает предмет с близкого расстояния, порой чуть не касается кончиком носа. Темно-коричневая урна не выглядит такой уж древней, кажется, что за ней постоянно ухаживали. На поверхности нет никаких знаков, например, орнамента или следов использования.
— Трудно сказать, для чего она применяется. — Отвечает Сареф.
— Применяется? — Переспрашивает мэтр Вильгельм.
— Да, она выглядит так, будто за ней постоянно ухаживают. Это точно с раскопок?
— А, вот что ты имеешь в виду. Мы действительно откопали её. Сохранность объясняется магией. Тебе все еще нечего о ней сказать?
Сареф задумался. Система не отреагировала на урну, словно в ней нет ничего магического. Однако мэтр Вильгельм уверен в магических свойствах. Да, существуют различные чары, которые могут уберечь предмет от воздействия неблагоприятной среды или времени, но обычным визуальным осмотром сказать юноше нечего, раз Система не видит в находке ничего примечательного.
— Могу я посмотреть, что внутри? — Возможно, будет какая-то подсказка в содержимом урны. Если сама емкость сохранилась, то есть шанс, что в целости и хранимое.
— Не имеет смысла, она пуста. — Пожимает плечами некромант.
— В таком случае мне больше нечего сказать. — Сдается Сареф.
— Ха, тогда слушай внимательно. Это необычная емкость. — Чародей начинает прохаживаться по комнате. — Это Кувшин Палитры. Всего существует шесть таких сосудов. Секрет подобных предметов не в самой емкости, а в том, что они могут хранить.
— В них хранят краски? — Под «палитрой» Сареф понимает инструмент для смешивания красок. Конечно, довольно странная форма для палитры. — Например, заливают краски разных цветов, перемешивают и получают новый оттенок?
 
— Если ты говоришь о рисовании, то не совсем. Кувшин хранит воспоминания. При этом способен разделить память на конкретные… м-м, «цвета», если тебе будет так проще. — Продолжает объяснение маг.
— Перенос и разделение памяти? Ничего себе.
— Понял теперь? — Усмехается мэтр.
— Я могу «слить» в кувшин воспоминания Мясника? — Да, теперь Сареф понимает, что некромант не просто так достал такую вещь.
— Именно. Ментальный барьер в твоем сознании долго не продержится. Тебе потребуется семь лет ментальных тренировок, чтобы обходиться без него. И я не смогу установить его ранее, чем через три месяца после разрушения предыдущего. — Маг сообщает то, о чем раньше не говорил.
— Почему? — Сареф полностью отрывается от Кувшина Палитры.
— Как звучит «закон абсолюта»? — В сторону студента летит встречный вопрос.
— Абсолютной магии не существует. — Сразу отвечает Сареф.
— Вот и ответ на твой вопрос. Чем больше достоинств имеет магия, тем больше получает недостатков.
— Понял. — Кивает юноша. — Как пользоваться этим?
— О, это целая цепочка ритуалов. Я их проведу самостоятельно. Приступим к разделению памяти после турнира.
— Позвольте вопрос, закон абсолюта должен действовать и для Кувшина Палитры? Что произойдет от такого вмешательства в память?
Мэтр Вильгельм с улыбкой разводит руками.
Остаток занятия посвятили практикам в ментальной магии. В общежитие Сареф возвращается уже довольно поздно. Не может перестать думать о переносе памяти Кольного Мастера в Кувшин Палитры. Раз ментальный барьер недолговечен, то действительно придется рискнуть. Сареф не хочет снова терять контроль. Мысленно поправляет себя: он не потеряет контроль, он потеряет независимость собственных ментальных моделей.
Как рассказывал мэтр Вильгельм, каждый человек имеет определенные ментальные модели, определяемые генетикой, воспитанием и окружением. Именно согласно этим моделям определяется характер и наклонности. И через них же люди смотрят на мир и видят его по-разному. Ментальные модели помогают упрощать действительность, но при этом не позволяют смотреть на мир абсолютно объективно.
Только тот, кто не имеет ментальных моделей, может видеть мир таким, какой он есть на самом деле. Все остальные смотрят через очки, и не важно, розовые или солнцезащитные. Некромант давал другую аналогию, но Сарефу оказалась ближе именно концепция очков, еще не изобретенных в этом мире в привычном для юноши понимании.
Сейчас Сареф несет в себе сразу пять ментальных моделей: собственную, Бенедикта Слэна, Деррила, Ганмы и Мясника. Из приобретенных только модель Ганмы не уступает по влиянию данной от рождения. От Бенедикта и Мясника получил значительный кусок. От Деррила лишь жалкие обрывки. Если Бенедикт и Ганма легко сосуществовали, то мировоззрение Мясника во многом им противоречит. И так как по факту все модели являются одним целым, это неминуемо приведет к помешательству.
Сареф вполне может поблагодарить себя, что не стремился опустошать всех подряд, иначе дошел бы до ручки гораздо раньше. Закон абсолюта и тут действует: такая способность, как «Кровавый пир», не может не иметь побочных действий. Чем невозможнее способность, тем неминуемее расплата.
Примерно с такими мыслями Сареф старается заснуть. Завтра будет целый ряд соревнований, на которых завершится командный зачет. Скорее всего организаторы придумают что-то другое. Студент магической академии ворочается в кровати, но мысли продолжают атаковать. Сареф подносит правую руку в виску и начинает крутить невидимый ключ. Довольно заковыристая ментальная магия, которая затыкает внутренний диалог и погружает пользователя в сон. И даже она имеет побочное действие: утром проснуться будет гораздо сложнее. Как и обычно, Сареф утром не вспомнит момент, когда именно мозг перешел в спящее состояние.