Замки из песка (СИ)

Предрассветные часы в это время года были особенно красивы. Намаявшись за ночь, но так ни разу и не сомкнув глаз, я решил выйти на террасу и подышать свежим воздухом. Мысль о том, что вскоре все проснутся и жизнь снова забьет ключом, претила и вызывала раздражение. Всего нескольких дней общения с семейкой Адамс оказалось вполне достаточно, чтобы я утвердился во мнении раз и навсегда порвать с ними все связи. К сожалению, состояние здоровья бабушки – настоящего главы рода, не позволяло немедленно закончить все дела, связанные с компанией, и вернуться обратно, в Москву. Ее лечащий врач строго настрого запретил нарушать режим полного покоя, из-за чего мне пришлось застрять тут на целых две недели.
Все это время не было и минуты, чтобы я не думал о Мери. Наш последний разговор, ее решительный холодный тон и просьба не беспокоить ее все это время, не шли из головы. Неприятное, тревожное предчувствие, поселившееся в груди еще с уикенда, только разрасталось и укоренялось. Что-то случится. Перед бурей всегда наступает затишье.
– Что же ты задумала, малышка?
Я понимал, что виноват перед ней. Мне не следовало вести себя так дерзко и необдуманно. Мери еще не оправилась после своей трагедии, раны на ее душе продолжают кровоточить, несмотря на время. Я должен был предвидеть все это и остановиться! Черт возьми, должен был!
Вырвавшись на волю, глубоко вдохнул утреннюю прохладу, пропитанную запахом хвои. Роща, что окружала имение, полнилась звуками оживающей природы. Где-то вдалеке дятел отчаянно долбил мощный ствол сосны, ему вторили насекомые, издавая тихие писки на разный лад. Лес играл свою музыку, его не заботили проблемы и переживания людей.
За спиной послышались шаги, я едва удержался, чтобы не застонать. Кто-то явно намеревался нарушить мое уединение, испортить эту прекрасную минуту тишины и единения с природой.
Шаги приблизились, длинная тень упала на меня, а сигаретный дым перебил все остальные ароматы. С тех пор, как бросил курить, я стал очень остро реагировать на запах никотина. Окинув непрошеного гостя коротким взглядом, сжал челюсти, чтобы не произнести ничего лишнего.
Нечасто мне приходилось видеть дядю в простой домашней одежде. На нем был самый простой спортивный костюм серого цвета и футболка. Между тонких губ зажата сигарета, руки вальяжно спрятаны в карманы. Первым моим порывом было заорать на дядюшку благим матом и потребовать убраться отсюда, но пришлось сдержаться. Слишком многое поставлено на кон, чтобы давать волю эмоциям. Прежде всего, мне следует понять, что у него есть, а после – разработать точный план действий. Нельзя допускать ни малейшей ошибки, иначе каждый промах может стать роковым.
– Не спится? – Скрипучий, вызывающий приступы раздражения, голос Юрия распустил мои мысли, вернул к реальности. Он встал рядом, прислонился локтем к перилам и устремил взгляд на восток.
– Не так-то просто спать в улье, кишащем ядовитыми пчелами, – произнес я, придав своему голосу безмятежности. – Странно, что и ты на ногах. С каких это пор ты стал приверженцем ранних подъемов?
Короткий смешок расцарапал слух, мои пальцы сжались, обхватив мрамор с такой силой, что костяшки побелели.
– С возрастом приходится пересматривать некоторые свои привычки, – я не видел, но знал, что его холодные глаза неприятно сощурились, морщины на его лице стали глубже, отчетливее. Юрий старел, и старел очень быстро. Разгульная молодость давала о себе знать, остро отражаясь не только на его внешности, но и на здоровье.
Я решил оставить его реплику без внимания. Какой толк предаваться философским размышлениям о быстротечности времени и тщетности бытия? Тем более, в такой сомнительной компании. Мы с этим человеком всегда будем говорить на разных языках.
Развернувшись, собирался вернуться в свою комнату и провести там остаток времени перед завтраком, но едкие, словно химический выброс, слова дяди остановили меня.
– Думаешь, сможешь воевать со мной? – Самомнение, с которым был произнесен вопрос, поражало. Наполеон Бонапарт мог бы позавидовать мощности эго Юрия.
 
– Ты решил спросить об этом на седьмой год нашей бесконечной борьбы? – Вопросительно изогнув бровь, окинул его оценивающим взглядом. – Честное слово, дядюшка, ты меня удивляешь! Неужели, возраст и впрямь дает о себе знать?
– Решил поострить, щенок? – Физиономия старика вытянулась словно яйцо, щеки заалели как после длительной пробежки. Зло, отбросив сигарету в сторону, Юрий развернулся ко мне лицом, вытянувшись по стойке «смирно». Будто это могло хоть как-то повлиять на меня. Времена, когда маленький Дмитрий смотрел на своего дядю с благоговением и страхом, давно остались в прошлом, только, кажется, он этого еще не понял.
Пару секунд буравил его взглядом. Параллельно пытался сравнить это подобные человека со своим отцом, которого запер на задворках памяти уже очень давно. Был ли он таким же или отличался от младшего брата? Мне бы хотелось верить, что да.
– Не надо, – предостережение-угроза приковала его к месту, лишив мимику прежней подвижности. Я знал, что в минуты гнева выгляжу устрашающе и пользовался этим. Мне нравилось внушать своему врагу страх. – Мы оба прекрасно знаем, кто есть кто.
– Я-то знаю, кто ты, – повысив голос, чуть ли не заорал Юрий. Из его рта полетели слюни, рот скривился в хищном оскале. – Сын проститутки, которого твоя мамаша-шваль навязала моему братцу!
Всего мгновение, и подонок уже лежал на мраморном полу, держась за разбитый нос и кроя меня матом. По его лицу растекалась кровь, капая на одежду и образуя на ней огромные багряные лужи. Склонившись над ним, схватил за шиворот и притянул немного на себя. Я был готов разорвать его на мелкие куски и утопить в озере за домом. Своими мерзкими, пропитанными желчью, обвинениями Юрий разбудил во мне дикого зверя. И зверь этот хотел крови, требовал возмездия.
– Как. Ты. Смеешь. – Зарычал в лицо врагу, сжимая челюсти до хруста в зубах. – Еще одно слово. Одно лживое обвинение. Я тебя уничтожу. Сотру в порошок, а твой прах развею над Финским заливом. Ты понял?! Ты. Меня. Понял?!
Оторопелые глаза Юрия смотрели на меня с ужасом. Страх сковал его тело, руки дрожали. Я ждал ответа. Хотел сломать его окончательно, добить и отбросить в сторону. Уже не мог остановиться. Не хотел бросать на полпути.
Его слова вырвали из глубин памяти запретные воспоминания. Картины, которые я сам решил забыть, встали перед глазами, пролив свет на многие события прошлого. В ушах зазвенело от напряжения, сердце судорожно забилось в конвульсиях. Я не мог дышать. Горло словно сжали металлическими тисками, перекрав доступ кислорода. Хотелось кричать, выть от несправедливости, рвать и метать.
Меня с трудом оттащили от Юрия. Несколько охранников пытались удержать мое тело и не дать мне снова наброситься на окровавленную жертву. Кто-то кричал на меня, звал по имени, просил прийти в себя, а я не мог. Не получалось. Образы перед глазами становились все отчетливее, голова звучали громко и ясно. Я все вспомнил…
Это случилось незадолго до моего отъезда в школу. В те дни я и представить себе не мог, что наша небольшая семья проживает свои последние счастливые дни. Тогда, мне и в голову не могло прийти, что всего через несколько дней, все вокруг меня изменится. Любовь и взаимопонимание исчезнут, превратятся в ненависть и презрение. Отец, который всегда носил маму на руках, впервые поднимет на нее руку, а я… Я навсегда стану для него ублюдком в обличье сына…
Мама велела мне подняться к себе в комнату, а сама направилась в большую гостиную. Дворецкий сказал, что прибыл мой дядя и ждет ее там, а мамино лицо исказилось грустью. Улыбка вмиг сошла с ее губ, прекрасные голубые глаза потускнели, потеряли свой блеск.
 
– Мам? – Я попытался привлечь ее внимание, хотя и не понимал, в чем причина столь внезапной смены настроения.
– Иди к себе, родной, – наклонившись, она запечатлела на моем лбу короткий поцелуй, после чего подтолкнула в сторону лестницы. – Я приду чуть позже.