Замки из песка (СИ)
– Доброе утро, – с трудом выдавил из себя, стараясь, чтобы голос не дрожал так же сильно, как мое сердце.
– Доброе утро, – при звуках ее легкого, словно летний бриз, голоска моя кожа покрылась мурашками. Желание в крови росло с каждой секундой, перед глазами замаячили мошки.
Дождавшись, когда она закроет дверь, медленно направился к лифтам. Мери шла рядом со мной, от нее исходил нежный цветочный аромат, от которого кружилась голова. Я старался не думать о том, как близко она, сейчас, чтобы не потерять голову и не натворить глупостей.
– М-может, – неуверенно предложила девушка, зардевшись еще сильнее, – пойдем по лестнице? Я…я не очень люблю пользоваться лифтом…
Боже, как же много я о ней не знаю! Мне ничего о ней неизвестно, как и ей обо мне. Например, какую музыку она предпочитает? Умеет ли играть на музыкальном инструменте? Какой жанр кино ее любимый? Какое ее любимое время года и почему? Мысленно, я пообещал себе, что обязательно выясню все это.
– Конечно, – улыбнулся ей самой теплой из улыбок, хранившихся в моем арсенале. На один короткий миг мне показалось, что она вот-вот улыбнется мне в ответ. В прекрасных глазах возник и сразу же исчез незнакомый мне свет. – Лестница, так лестница.
– Спасибо, – Мери завернула за угол и начала спускаться вниз. Ее спина была прямой, с гордой аристократической осанкой, маленькая ручка с короткими ногтями скользила по перилам, словно гладила металлические прутья. Мне вспомнилось, как эти ладошки упирались мне в грудь в том самом месте, где билось сердце, и я был готов умереть за возможность снова ощутить на себе ее прикосновения…
Покинув шикарное фойе гостиницы, мы вышли из кондиционируемого помещения в палящий летний зной. Солнце уже было высоко, воздух был пропитан запахами средиземноморских цветов и солоноватым привкусом моря. Мери шла впереди, стремясь поскорее оказаться в спасительной тени деревьев, которые укрывали коттеджи не только от назойливых взглядов, но и ярких лучей. Я старался не отставать от нее, мысленно перебирая все возможные варианты попросить прощение за свое глупое, недостойное поведение. Мне было необходимо объясниться с ней, пока была возможность.
– Мери, – позвал ее, чувствуя несравненное удовольствие только от того, что произносил ее имя вслух. Оно было таким же нежным и сладким, как она сама. – Подожди, пожалуйста, – девушка остановилась. Я заметил, как напряглась ее спина, но оборачиваться она не стала.
Обойдя ее, встал лицом к ней, чтобы она могла видеть мои глаза.
– Я бы хотел извиниться перед тобой, – девушка нахмурилась, в ее взгляде появилось недоверие. Чувство вины ужалило меня, словно острый шип. – За все, что наговорил тогда, за то, что стал причиной твоих слез. Прости меня. Мне очень жаль…
– Я не, – начала она, не отрывая от меня, расширившихся от удивления, глаз.
– Пожалуйста, – перебил ее, – сначала выслушай меня. Это важно, – я старался правильно подбирать каждое слово, чтобы не промахнуться и не усугубить ситуацию. Впервые мне было так трудно говорить с женщиной, но я знал, что моя Мери совсем не похожа ни на кого. За ее хрупкой ранимостью таилось сильное, храброе сердце. Она смогла пройти через настоящий ад и не сломаться, я не мог не уважать ее за это. – В тот вечер, на помолвке, я был самым счастливым из смертных только потому, что рядом со мной была ты. Мне еще никогда не приходилось испытывать ничего подобного, – воспоминания о нашем танце вызвали на моем лице мечтательную улыбку. – В тот миг я понял, какая ты особенная. Ты так легко смогла разгадать меня… Тебе удалось увидеть то, что я прятал даже от самого себя много-много лет. Мери, я знаю, что не имею на это права, но не могу ничего с собой поделать, – запустив пятерню в волосы, уставился на землю. Мне было невыносимо смотреть в ее глаза, видеть боль, которая там плескалась. Я постарался сосредоточить все внимание на бабочке, порхающей над желтым полевым цветком у моей ноги. – Это сильнее меня, сильнее всех обстоятельств, о которых мне даже не хочется говорить. Я знаю, что между нами всегда будут стоять воспоминания: твои или мои, это не важно. Но они будут грызть нас изнутри, травить своей горечью. Возможно, однажды, нам удастся рассказать друг другу о них. Когда-нибудь, когда мы оба будем к этому готовы…
Тихий всхлип заставил меня замолчать. Устремив взгляд на Мери, заметил как сильно она побледнела. На ее лице не осталось ничего, кроме глаз. Мокрые дорожки стекали по щекам девушки, она обхватила себя дрожащими руками, ее бил озноб. Лишь раз мне приходилось видеть ее в подобном состоянии. Это было в день нашего приезда, сразу после заселения в отель.
– Х-ватит, – взмолилась она, отрывисто вдыхая воздух ртом. – Я н-не х-хочу… Н-не н-надо…
Подавшись вперед, я хотел было обнять ее, привлечь к себе и утешить, но не смог сделать и шага. В последний раз, когда я пытался успокоить ее, Мери не позволила мне этого сделать. Я напоминал ей того, кто превратил ее в это. Возможно, это было внешнее сходство или нечто другое, но я не был дураком, чтобы не понять очевидного.
– Воробышек, – мой собственный голос дрогнул, во рту внезапно пересохло, язык отказывался подчиняться. – Я никогда в жизни не посмею сделать тебе больно. Клянусь всеми святыми, Мери! Я и пальцем не притронусь к тебе. Но, прошу тебя, не делай этого. Не заставляй меня страдать еще больше. Твои слезы ранят меня. Я не могу смотреть, как ты страдаешь. Умоляю, девочка, позволь мне доказать тебе. Прошу тебя, Мери! – Все это время она, молча, смотрела на меня. Внутри нее шла настоящая борьба. Она не знала, стоит ли мне доверять. Но и не убегала. На этот раз, она не ушла, не отстранилась. Я не знал, что это значит. – Ты все еще боишься меня? – Спросил у нее, сжав кулаки с такой силой, что ногти вонзились в кожу, пот выступил у меня на лбу, страх сковал конечности.
– Пожалуйста… Пожалуйста, – взвывал внутренний голос. – Услышь меня, воробышек. Поверь мне! Поверь…
Кажется, прошла целая вечность, прежде чем она отрицательно качнула головой. У меня словно крылья отрасли в этот момент. Тяжесть свалилась с души, сердце забилось часто-часто, ударяясь о ребра. Бросившись к ней, заключил в любимую в объятия, уткнувшись подбородком в ее макушку и вдыхая сладкий аромат волос. Худенькое тельце Мери содрогалось в рыданиях, моя футболка промокла от ее слез, но я не чувствовал ничего, кроме острой необходимости быть с ней, впитать в себя все ее страхи, защитить от всего мира.
– Я не могу отпустить тебя, воробышек, – шептал, гладя спину и голову девушки. – Ты покорила меня своей силой духа, девочка, – обхватив руками голову Мери, принялся стирать ее слезы подушечками больших пальцев. Теперь мы смотрели друг другу в глаза, ее маленькие ручки неуверенно сжимали полы моей футболки, сминая ткань. – Я бы отдал все на свете, только бы стереть из твоей памяти все плохое. Не плачь больше, воробышек, пожалуйста. Каждая твоя слезинка разрывает мне сердце, причиняет невыносимые страдания. Я не могу видеть тебя в таком состоянии и понимать, что совсем бессилен.
Ее слезы не высыхали, но рыдания, наконец, прекратились. Мери все смотрела и смотрела на меня, прикусив от волнения нижнюю губу. Белые зубки, словно аккуратные жемчужины, блестели на фоне коралловых губ. Я боролся с желанием поцеловать ее, понимая, что не имею на это права. Пока она не начнет доверять мне, я не совершу никаких опрометчивых действий.
– Ч-что мне делать, Дмитрий? – так же шепотом, спросила она, и ее глаза вновь наполнились слезы. – Я н-не могу забыть… Это т-так б-больно… М-мне страшно…
Моя душа отчаянно металась, не выдерживая ее тоски. Ее отчаяние сводило меня с ума, рассекало сердце на части. Эта боль была слишком сильна, ее невозможно перенести в одиночку. Мысли рассыпались, утекали из головы словно песчинки на ветру. Я не мог оставить ее наедине со всем этим. Нет! Я не позволю ей больше страдать!
– Я знаю, воробышек, – склонившись над ней так низко, что наши лбы соприкоснулись, прошептал я. – Знаю… Но ты больше не одна, слышишь? Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть твоим глазам прежний свет. Только дай мне шанс, Мери. Позволь хоть попытаться. Клянусь, я не сделаю ничего, что может ранить тебя. Не переступлю невидимую границу. Просто, разреши мне исправиться. Я больше не хочу быть Чудовищем, – одинокая слезинка скатилась по моей щеке и упала на ее сжатый кулачок. – Пожалуйста, Мери…