Замки из песка (СИ)

Я слушал, не в силах перебить его или заставить замолчать. Такого духовного родства между нами не было со дня смерти мамы. В тот день я думал, что потерял обоих родителей, стал совсем одиноким, никому не нужным…
– Несмотря на свой возраст, – отец развел руки в стороны и отошел к камину, – я так и не научился выражать свои чувства. Твоя мама была права, когда говорила, что я нем, словно рыба, когда дело доходит до благополучия моей семьи. Мне не составляет труда решать сложные задачи в бизнесе, находить нужные слова на переговорах с клиентами, но я так и не смог сказать, как сильно люблю вас, – плечи его поникли. Мой великий и могущественный отец, вдруг, превратился в слабого и беспомощного человека. Я никогда прежде не видел его таким подавленным, потерявшимся. В какой-то момент, мне даже показалось, что это вовсе не он. Не мог Владимир Лебедев быть таким! Это просто невозможно!
– Зачем ты сейчас говоришь все это? – я так и не смог скрыть свою враждебность. Нереально всего парой признаний затушить пожар из обид и ненависти, который полыхал на протяжении десяти лет. Он ведь сам сделал так, что наш дом рухнул, подобно замку из песка. Это он стал причиной смерти мамы. Из-за него она заболела и перестала бороться. Как я мог забыть все это, вычеркнуть из своей памяти и сделать вид, будто ничего не было?!
– Возможно, – отец обернулся и посмотрел мне прямо в глаза, – однажды ты сможешь меня понять. Я не прошу у тебя прощения, потому что знаю, что не заслужил этого. Ты – мой единственный сын, Дмитрий. Мой наследник. Придет день, и компания будет принадлежать тебе. Я хочу, чтобы ты перестал сопротивляться этому и принял сей факт: ты – будущий генеральный директор «Swan’s Architecture». Поэтому, мне важно знать твое мнение по поводу моего последнего проекта. Пожалуйста…
– Так значит, – я заставил себя говорить, несмотря на ком в горле, – тебе, вдруг, стало интересно, что я думаю? Не поздно ли спохватился, отец? Ты прав, – бросил недовольный взгляд на чертеж, после на его автора, – ты не заслуживаешь моего прощения. Я никогда не смогу забыть того, что ты сделал. Во мне нет той силы духа, какой обладала мама. Это она могла любить тебя, несмотря ни на что, но ты не смог этого оценить. Не требуй от меня чего-то большего, я, ведь, как-никак твой сын. Никакая «Esperanza» (так назывался жилой комплекс, над которым отец работал) не сможет загладить твоей вины. Одной надеждой сыт не будешь.
Я так и не смог заставить себя взглянуть на результат последних его трудов. «Esperanza» стала финальным аккордом в его творчестве. Отец думал, что она поможет ему искупить свои прошлые ошибки и заслужить второй шанс. На даже Господь Бог не смог этого оценить. Сразу после сдачи комплекса отец разбился насмерть. Он ушел из жизни, так и не узнав, что стало с его надеждой.
Встав, вернулся обратно в номер, чтобы оказаться как можно дальше от шума ночной жизни, кипевшей внизу. Сейчас, больше всего мне нужны были тишина и возможность осмыслить все содеянное ранее и построить план на ближайшее будущее. А ведь я почти поцеловал ее… Только невероятная сила воли удержала меня от этого. Если бы не ее явный страх передо мной, я бы никогда не смог остановиться…
«Что же ты со мной делаешь, малышка? – думал я, меряя шагами спальню. – Рядом с тобой я перестаю что-либо соображать, теряюсь между реальностью и мечтой…»
С каждым разом, когда пытался узнать ее чуть лучше, во мне нарастало чувство вины. Оно было неконтролируемым, не поддавалось никаким логическим объяснениям. Я очень сильно боялся узнать тайну ее прошлого, а еще сильнее – раскрыть свою собственную. В моей голове уже поселился надоедливый червь сомнений. Он не давал покоя, вороша и бередя старые раны. Я боялся даже думать о том, что на нее пути мог встретиться поддонок, вроде меня. Не хотел верить, что мой воробышек пережил то же, что и так девушка…
– Только не это, Господи, – взмолился я, схватившись за голову. – Ты не можешь быть настолько жестоким.
 
 
15. Мери  
 
Первые лучи восходящего солнца отражалось о зеркальную поверхность окон отелей, образуя вокруг всего комплекса яркую световую завесу. Утро я встречала сидя на балконе и укутавшись в тёплый плед, найденный мною в шкафу спальни. Сон был для меня недосягаемой мечтой. После всего случившегося я не могла думать ни о чем на свете. Перед моим мысленным взором стоял все тот же Дмитрий с бледным, безжизненным лицом и бусинами пота на лбу. Он был напуган не меньше моего, в его глазах застыл самый настоящий ужас. Мне никогда и в голову не могло прийти, что, однажды, я увижу его в таком состоянии.
В тот миг я не могла понять, что именно чувствую по отношению к нему. Прежние чувства, которые были моими постоянными спутниками, неожиданно, исчезли. Они пропали, оставив внутри лишь звенящую пустоту. Я должна была ненавидеть его, презирать, желать ему смерти... Но это стало невозможным в тот миг, когда он обнял меня и прижал к своей груди. В крепкой цепи его рук мне стало так тепло и уютно, словно подобные объятия были чем-то обыденным, нормальным...
Почему я так легко сдалась? Откуда взялось это глупое чувство защищённости?
Со стороны моря подул утренний бриз, и я плотнее запахнула на груди полы одеяла. Желания вставать и возвращаться в тот странный и чуждый мне мир, совсем не было. Будь моя воля, купила бы билет на ближайший рейс до Еревана и сбежала бы к единственному родному человеку на свете. Бабушка бы точно смогла ответить на все эти бесконечные вопросы. Ей никогда не составляло особого труда расшифровывать мои самые тайные желания и стремления. Стоит только обнять ее, удобно устроить голову на коленях бабушки и рассказать обо всем, что тревожит, как на душе становится тихо и спокойно. Словно все беды исчезли, и не осталось ничего, что могло ранить или причинить боль...
– Бабулечка, милая, – заговорила я сквозь бесконечный поток слез, стоило ей ответить на мой звонок, – мне так плохо! Поговори со мной, пожалуйста, – когда Дмитрий ушёл, я никак не могла избавиться от ноющей боли в области сердца. Прежние раны снова начали кровоточить, а в такие моменты я больше всего боялась одиночества.
Закрыв дверь на замок, присела у открытого окна, за которым ярко светили звезды. Меня бил озноб, руки и ноги дрожали с такой силой, что даже тоненький смартфон казался неподъемным.
– Мери, девочка моя, – запричитала взволнованная бабушка. В такие моменты в ней очень явственно сказывалась смешанная русско-армянская кровь. Из-за волнения, она половину слов произносила на армянском, а другую – на русском языке. – Что с тобой? Кто-то обидел тебя? Почему ты плачешь?
Наверное, я никогда не перестану чувствовать вину перед ней. По моей вине, из-за моей глупой судьбы, она была вынуждена столько всего пережить. В то утро, когда родители выставили меня за дверь, именно она приехала из Армении, чтобы забрать меня с собой. Ей пришлось разругаться с собственным сыном и большинством наших родственников только потому, что она встала на мою сторону. Бабушка нашла меня в ванной с перерезанными венами и, тем самым, спасла мне жизнь. Каждый раз, сталкиваясь с новыми трудностями, я бежала за утешением к ней. Она была моим ангелом-хранителем, без которого я не могла и шагу ступить.
– Я соврала тебе, – решила положить конец всем тайнам. – Мне нужно было рассказать тебе обо всем с самого начала, но я боялась, что ты не поймёшь...
– Деточка, – она нетерпеливо перебелила меня, – хватит тянуть кота за хвост. Ты меня до инфаркта довести хочешь? Давай уже к делу!
 
Она всегда была сторонницей прямоты в общении, даже некоторой резкости. Это было в характере бабушки. В детстве она пыталась привить это и мне, но так и не смогла. Мне никогда не хватало на это силы духа.
– Дело в том, – начала я, заставив себя набрать полную грудь воздуха, – что компания, в которой я работаю, принадлежит ему, – в трубке послышался громкий протяжный вздох. Бабушка поняла, кого я имею в виду. – Я узнала об этом через неделю после начала работы. Бабушка, он совсем ничего не помнит! Та ночь, все, что он сделал тогда...