Азенкур: Генрих V и битва которая прославила Англию (ЛП)

Уильям Мерш, королевский кузнец в Тауэре, также был нанят, и уже в феврале 1414 года он искал новых рабочих для изготовления пушек и других железных изделий. И это несмотря на то, что его жена, Маргарет, была профессиональным кузнецом и работала вместе с мужем в малой кузнице. Среди платежей, сделанных ей, есть один в 35 шиллингов (почти 1200 долларов по сегодняшним ценам) за восемнадцать пар кандалов и восемь пар наручников. Это и противоречит современным представления о средневековье, где женщины не должны были работать по профессии своего мужа. Например, в "Ордонансе основателей" 1390 года говорилось, что каждый мастер-кузнец может нанять только одного ученика, но для одного мужчины было сделано специальное исключение — он мог иметь двух, "потому что у него нет жены". Женский пол не защищал жену "кузнеца" от тяжелой работы: она должна была разбивать камень, работать мехами и плавить руду. Хотя ей платили за эти работы, обычно она получала лишь двенадцатую часть зарплаты мужа, получая пенс за каждый его шиллинг. [175]
Выплавка железа была грязным делом, а также отнимала много сил. Железная руда была легкодоступна почти в каждом английском графстве и использовалась для производства гвоздей, подков и инструментов. Более качественное импортное железо из Нормандии, Испании и Швеции использовалось для осадных машин и оружия. Для получения железа измельченную железную руду обкладывали древесным углем в печах, в которых необходимо было поддерживать очень высокую температуру для получения расплавленного металла. Сталь, которая все чаще использовалась для изготовления доспехов и оружия, производилась более сложным и высококвалифицированным способом. Железо посыпали смесью жженого бычьего рога и соли, или его обмазывали свиным жиром и покрывали полосками козьей кожи или глины, все это раскалялось докрасна, затем погружалось в воду или мочу (животную или человеческую), чтобы остудить. Неудивительно, что в записях лондонского архива было много жалоб на "большие неудобства, шум и тревогу, которые испытывали люди, жившие вблизи кузниц". Особый страх вызывал пожар, поскольку искры "снопами вылетали из дымоходов", к тому же уровень шума мог быть невыносимым. Соседи одного оружейника, Стивена Фрита, жаловались, что «удары кузнечных молотов, когда из огромных кусков железа, называемых "оsmond", делают "brеstplares", "quy-sers", "jambers" и другие доспехи, сотрясают каменные и глинобитные стены домов истцов так, что они могут рухнуть, и беспокоят покой истцов и их слуг днем и ночью, и портят вино и эль в их погребе, и зловоние дыма от угля, используемого в кузнице, проникает в их комнаты и спальни». [176]
В нижнем Лондоне всегда были кузницы, и там же работали женщины-кузнецы. Во время кампании Эдуарда III в Креси, Кэтрин из Бэри, мать королевского кузнеца, получала по З пенса в день, чтобы "поддерживать королевскую кузницу в Тауэре и продолжать работу в кузнице", пока ее сын был с королем во Франции. Вероятно, она была очень опытна, так как была вдовой Уолтера из Бэри, который был королевским кузнецом в течение девяти лет. Этот прецедент позволяет предположить, что, возможно, Маргарет Мерш также управляла кузницей своего мужа в Тауэре, пока он был в отъезде во время Азенкурской кампании. Женщина-кузнец явно не была женщиной, с которой можно было побаловаться: в средневековой литературной традиции она пользовалась особенно дурной репутацией, и, как и Ева до нее, грехи всего мира были возложены на нее. Рассказывают, что кузнец, которого попросили сделать гвозди для распятия Христа, не смог заставить себя сделать это и притворился, что поранил руку. Его жена не испытывала подобных сомнений, взяла кузницу в свои руки и сама сделала гвозди. [177]
 
Самой большой проблемой, с которой столкнулся Генрих V, была не столько приобретение военных материалов, но и перевозка их. Вторжение во Францию, естественно, требовало использования кораблей, и когда Генрих вступил на престол в 1413 году, королевский флот состоял всего из шести судов. Его прадед, Эдуард III, на которого Генрих, похоже, так часто равнялся, мог использовать от сорока до пятидесяти королевских кораблей на протяжении всего своего долгого правления. Через четыре года после воцарения Ричарда II их осталось только пять, а к 1380 году четыре из них были проданы, чтобы оплатить долги Эдуарда III. Флот Генриха IV никогда не превышал шести кораблей, а иногда сокращался до двух. Оба короля были вынуждены полагаться на захват частных торговых судов для пополнения своего флота в случае необходимости. Это вызывало сильный гнев и протест, не в последнюю очередь потому, что до 1380 года судовладельцам не выплачивалась компенсация. Под давлением Палаты общин Ричард II согласился с тем, что за каждую четверть тонны грузоподъемности будет выплачиваться 3 шиллинга 4 пенса, но обычная выплата редко превышала жалкие 2 шиллинга и регулярно становилась предметом горьких жалоб в Парламенте. Еще одной причиной напряженности было то, что заработная плата морякам выплачивалась не с момента их поступления на службу, а со дня отплытия. [178]
Правление Генриха V ознаменовалось революцией в судьбе королевского флота. Из шести кораблей, доставшихся ему в 1413 году, к 1415 году их стало двенадцать, а к началу второго вторжения во Францию в 1417 году — тридцать четыре. Архитекторами этого преобразования были священнослужитель и драпировщик. Уильям Кэттон стал клерком королевских кораблей в июле 1413 года и, как и все его предшественники на этом посту, был государственным служащим мелкого ранга. [179] Уильям Сопер, сменивший его в 1420 году, был богатым торговцем и членом парламента от Саутгемптона с обширными судоходными интересами. В течение нескольких недель после своего назначения Кэттон получил полномочия на получение всех материалов, моряков и рабочих, необходимых ему для выполнения задачи по ремонту и строительству королевского флота. Официально Сопер был назначен в феврале 1414 года, когда он получил аналогичное поручение с конкретной целью "сделать и исправить большой испанский корабль в Саутгемптоне". [180]
Несомненно что, Саутгемптон стал фактически королевской верфью Генриха отчасти потому, что там базировался Уильям Сопер. Порт обладал огромными природными преимуществами: защищенный от Ла-Манша островом Уайт, защищенные акватории Хэмбл, Саутгемптон-Уотер и Солент обеспечивали массу естественных гаваней и легкий доступ к французскому побережью, лежащему напротив. Поблизости находился, казалось, безграничный запас древесины из Ньюфореста для строительства и обслуживания королевских кораблей. Сопер построил новый док и склад в Саутгемптоне, а также дополнительные склады и деревянные защитные сооружения для строящихся кораблей в Хэмбле. Впервые у англичан появилась военно-морская верфь, которая начала соперничать с великими французскими верфями четвертого века в Руане. [181]
Перестройка корабля на основе старого была обычной морской практикой в средневековье и на протяжении многих веков после него. Это было экономически эффективное мероприятие, позволявшее продать все старые обломки и устаревшее оборудование, а также сократить расходы на древесину и другие материалы, которые можно было использовать повторно. Большая часть нового флота Генриха была построена именно таким образом, а поскольку значительная часть судов была захвачена в результате войны или каперским патентам (документы, выдаваемые странами, разрешающие частным лицам захватывать товары и имущество другого государства), это существенно увеличивало экономию. Стоимость восстановления испанского корабля Сопера "Сейнт Клер де Испан" под "Святой дух" и переоборудования захваченного в качестве приза бретонского судна под "Габриэль" составила всего 2027 фунтов стерлингов 4 шиллинга 11½ пенса. Это выгодно отличалось от суммы, превышающей 4500 фунтов стерлингов (не считая подаренных почти четырех тысяч дубов и оборудования с захваченных судов), потраченной на строительство с нуля самого большого нового корабля Генриха, 1400-тонного "Грейд лей". [182]