Сагертская Военная Академия (СИ)
— Сандра Лерсан, — неохотно представилась невысокая светленькая девчонка, стоявшая за спиной Тальвин. — Шестой курс, специалитет — военный лекарь.
— Ирисса Легран, — так же мрачно буркнула третья, темноволосая и темноглазая девушка. — Седьмой курс, специалитет — боевая алхимия.
— И к чему этот теплый прием? — спросила я, видя, что нападать никто не собирается.
— Слухи ходят, — туманно ответила Тальвин. — Что в военку пришла родственница самого ректора и теперь ее будут целовать во все подобающие и неподобающие места. И что для нее уже подготовлено место в турнирной команде.
— Моя бабушка в девичестве Аделмер, — серьезно сказала я. — Вот только я — первая в списках лучших выпускников Сагертской Академии Исцеления.
— А я — четвертая, — так же серьезно ответила Нольвен. — Ректора Аделмера мы сегодня увидели впервые, но он не похож на того, кто будет подсуживать своему родственнику.
— И да, я собираюсь принять участие в отборочных испытаниях, — я посмотрела в серые глаза Тальвин, — потому что для меня не будет большей радости, чем встретиться в дуэльном круге с лучшим выпускником Сагертской Академии Исцеления.
— Ты сказала, что ты — первая в списке, — тут же прищурилась Тальвин.
— А мы не так близки, чтобы я изливала тебе душу, стоя на пороге общежития с тяжелым чемоданом в руках и…
— У тебя грудь шевелится, — оторопело произнесла Сандра. — Ты пронесла на территорию животное?! Это карается исключением.
— Это цветок, — успокоила я ее. — Они разрешены к содержанию в общежитии.
Непоседливый Лилей, который только чудом сдержал свое любопытство во время разговора с ректором, высунул цветок и несколько жгутиков. И все три наши новые знакомые с визгом отпрянули назад:
— Это ложный лилейник!
— В анкете мы написали «герань», — задумчиво произнесла моя лисонька. — Быть может, мы слегка плохо образованны?
Подмигнув, Нольвен подхватила чемодан и пошла вперед. Я, коротко попрощавшись, последовала за ней.
— Не так и плохо, — сказала я, когда мы, следуя за указателем, поднялись на третий этаж. — Я ожидала худшего.
— Оно будет, — утешила меня Нольвен. — Раз кто-то распускает слухи, то нас будут пробовать на зубок. Просто позже и умней. Это ведь даже не боевички, а такие же целительницы, как и мы с тобой.
— Ну-у, я бы так не сказала. Огненный шар — это огненный шар, — с сомнением протянула я.
— Ты тоже можешь его скастовать, — напомнила мне Нольвен.
— Да, — согласилась я. — Только он на ладони не держится, а улетает. И предугадать траекторию его полета не может даже твой дядя.
— И он, между прочим, называет это твоим тактическим козырем, ведь в тебя шар не летит, — хихикнула моя лисонька.
Коридор третьего, женского этажа был выкрашен в самый жизнерадостный цвет — серый. Серые стены, пол и потолок. Да, на эту краску лучше всего укладываются осветительные заклятья, но… Хоть бы какую-нибудь иллюзию бросили! Ну мрак же, как тут жить?
— Комната сто четыре, — прочитала Нольвен, когда мы дошли до конца коридора. — На что ставишь? Я за протекающий потолок и разбитые окна.
— Я ставлю на испорченные стены и пол, потому что выше не крыша, а еще один жилой этаж, — отозвалась я.
— Точно, — скривилась Нольвен. — Ну что, посмотрим, где нам предстоит жить ближайшие два года?
Толкнув дверь, мы вошли и, осмотревшись, ошеломленно замерли.
— Так, — нахмурилась моя лисонька, — и в чем подвох?
Я недоуменно пожала плечами и прошла чуть вперед. Попрыгала, колупнула ногтем гладкую свежеокрашенную стену и задумчиво произнесла:
— Пока не знаю, но уверена: подвох есть, и он должен быть гигантских размеров.
Я была уверена в своих словах, потому что комната объективно была великолепна. Большое окно с узкой дверкой, ведущей на маленький балкон, две постели, вокруг которых переливалось марево защитного полога, два маленьких стола и один огромный общий шкаф. И гроздь осветительных шаров, прилипшая к потолку.
— Может, еще попрыгать? — с сомнением спросила Нольвен. — Почему-то же здесь никто не живет!
Лилей соскользнул на пол, и мы попрыгали втроем — ничего не изменилось. Теплый деревянный пол даже не скрипнул.
— Ничего не понимаю, — вздохнула моя лисонька.
А Лилей, пошуршав по полу, грозно распушился и застрекотал.
— Отец-Хаос, чем конкретно ты издаешь эти жуткие звуки? — спросила у него ошарашенная Нольвен и подошла к сердитому цветку. — Ну, следы на полу. От обуви. Чего ты так разбушевался? Здесь никто не живет, вот пол и не помыт.
Цветок, сердито стрекотнув, вскочил на подоконник. Я, заинтересовавшись, подошла к следам и задумчиво произнесла:
— А ведь это не женский отпечаток. Обувь у всех, конечно, казенная, но размер…
Нольвен поставила свою ногу рядом с отпечатком и согласно кивнула:
— Да, такая лапища не у каждого парня бывает, а про девушек и думать смешно.
Мы начали искать, откуда ведут эти следы. И ожидаемо нашли еще несколько.
— Кто-то прошел от балкона к двери. — Я прищурилась и, осознав весь размах подвоха, коротко ругнулась.
— А подруге объяснить? — Нольвен переводила удивленный взгляд с меня на Лилея. — Что вам не так-то? Ну шорохался по комнате какой-то парень, и что?
— Женский этаж закрыт от посещения парнями, — напомнила я. — Балкон, грязные следы и…
Тут я подошла к окну, выглянула и продолжила:
— И мощный разросшийся плющ. Смекаешь?
— Ажуре-еть, — выдохнула Нольвен. — Это же подстава подстав!
— Недаром тут никто не хотел жить. — Я сердито шлепнула ладонью по подоконнику. — Через эту комнату проходит дорога счастья и любви.
— И мы теперь стоим на пути боевых магов, жаждущих общения со своими не менее боевыми подругами, — поджала губы моя лисонька. — Что делать будем? Вернемся к коменданту и располземся по разным комнатам?
Проведя пальцем по губам, я медленно покачала головой:
— Расходиться по разным комнатам не вариант. Попробуем бороться. Лилей, что думаешь?
Лилей распушился и угрожающе стрекотнул.
— Мне кажется, он за то, чтобы остаться в этой комнате, — улыбнулась я.
Нольвен чуть подвинула цветок и присела на подоконник.
— С одной стороны, боевые маги, которые жаждут любви и ласки, — медленно произнесла она. — С другой стороны, разойтись мы не можем: у нас Лилей. И заложить этих… мх-х, страстолюбцев мы не можем — станем изгоями.
— Но и штурмовать балкон они не смогут, — в тон ей сказала я. — Это будет слишком заметно. А значит, в ход пойдут каверзные проклятья, щиты и колдовские отмычки. Так что, зря мы пять лет платья протирали за партами?
Нольвен прищурилась:
— В бою от нас с тобой толку мало. Особенно в настоящем сражении, где все дерутся со всеми и ничего толком не понятно. Да и дуэли не наш конек.
— Но при этом, чтобы лечить каверзные проклятья и убирать последствия неправильно наложенных заклятий, — подхватила я, — все это нужно знать в совершенстве. И, к слову, от тех, кто здесь учится, тоже мало толку в настоящем сражении. Они, конечно, боевые маги, но опыта у них нет и войну они видели только на картинках. По счастью, к Серым Скалам взяли только взрослых магов.
— Что ж, — Нольвен спрыгнула с подоконника, — надеюсь, твоя бабушка вновь знает все наперед и положит нам шторы. Приступим!
Руки моей лисоньки окутались черным дымом, и я поспешила напомнить, что мы не хотим никого убивать. А также безвозвратно уродовать и калечить.
— Жаль, — поджала губы Нольвен. — Мама не только наложила на меня вербальное проклятье, но и показала несколько своих новых разработок.
— Для нас главное — не пустить никого в комнату. И на балкон — чтобы не давили на жалость и не канючили: «Ну пустите нас, а то мы слезть не можем, а там уже обход».
Колдовали мы часа три. А то и четыре — с перерывами на обсуждение и стратегическое планирование.
— Надо стекло затемнить, — устало выдохнула Нольвен и села прямо на холодный балконный камень. — Лилей?