Колхозное строительство 5 (СИ)
— И что, опубликуют? — бывший «рыцарь революции» криво усмехнулся.
— Если будете ругать Ленина и большевиков, то нет. А если просто опишете, как всё было в феврале, про мятеж Корнилова расскажете — то почему бы и нет? Насколько я знаю, вы автор мемуаров, исторических исследований и документальных публикаций по истории русской революции. Даже книгу «История России», охватывающую период с IX в. по март 1918 г., написали.
— Она несколько не окончена, — стушевался Александр Фёдорович.
— Вот и заканчивайте. Сейчас вы поедете в Сочи в санаторий, а как вернётесь — то и приступайте. А, вот ещё что! Мы созвонились с вашими сыновьями. Олег Александрович и Глеб Александрович сейчас в Англии — старший заканчивает очередной мост строить, а вот как вы приедете из Сочи — они вас и навестят. С ними будет ваша первая жена Ольга Львовна Барановская и внук Олег Олегович Керенский. Мы с ними связались, они решили проведать вас и на Ленинград взглянуть.
— Да, давненько я их не видел. Жену — так чуть не полвека. Спасибо, — на глазах «доброго гения русской революции» показались слезинки.
— Внук собирает материал для книги об Анне Павловой — вот поможете ему.
— Спасибо, — только и мог сказать.
С тех пор прошло несколько месяцев. Пётр Миронович несколько раз звонил ему, интересовался успехами и здоровьем. А что здоровье? Восемьдесят семь лет — это не семнадцать. Всё болит. Но сил хватало на ежедневные прогулки по Невскому — благо квартира недалеко. Пешком, с остановками, дойти минут за десять можно. Лето, ветерок с Невы, можно посидеть на лавочке, покормить голубей.
Родственники приезжали, подивились на поведение большевиков и уехали — даже к себе не позвали. Да и не поехал бы. Снова в любимом Питере. Пишет книгу, готовит к публикации другую — что ещё надо?
Известие передали утром по радио, когда он по заведённой в Нью-Йорке традиции пил зелёный чай. У Брежнева обширный инфаркт. В больнице находится, введён в искусственную кому. Временно замещать Генерального Секретаря ЦК КПСС назначен Шелепин Александр Николаевич.
Александр Фёдорович отставил стакан и задумался. Он не сильно разбирался в том, какие закулисные игры происходят в верхних эшелонах власти СССР, но отлично понимал, что Тишков — человек Брежнева. И что теперь будет?
С Тишковым?
А с ним?
Вот тебе и приехал спокойно умереть на Родине.
Интермеццо 13
Дедушка Мороз, в прошлом году, загадывая желание «найти мужика», я не имела в виду труп мужчины в парке во время утренней пробежки.
Вика Цыганова в последнее время стала замечать, что может, пусть чуть-чуть, совсем вот маленько, но предвидеть будущее. В этот день они, как обычно, собирались на пробежку. Втроём — папа Петя, Таня и она. Перелёт из Мексики вымотал, и вчера на пробежку не пошли — ну а сегодня Пётр Миронович всех растолкал.
— Хватит валяться. Ну и что, что сегодня воскресенье! Ленивый всегда причину найдёт.
Умылись, зубы почистили. У Маши-Вики один шатался. Молочный, не жалко — но как она петь будет? Зуб-то передний. Оделись в новые костюмы, что фирма «Адидас» предоставила им для рекламы, и вышли на улицу. Серое московское небо с нависшими прямо над городом свинцово-чёрными тучами — совсем не как в Мехико. Там тоже дождь несколько раз проливался, но вот он кончится — и опять голубизна над головой. А в Москве осенью всегда пасмурно, и сыро, и серо.
— Эх, пора бы и снежку выпасть, а то морозы ночью уже приличные стоят. Как бы озимые не вымерзли, да посадки всякие, — покрутил головой папа Петя.
А Вика словно почувствовала, что сегодня точно будет снег. И ещё что-то произойдёт. Очень и очень плохое. Она даже зажмурилась — вдруг увидит? И точно — снег валит. А что второе — не понять.
— Ну, ну, не стоим, замёрзнем! — и Тишков побежал по тротуару вокруг их высотки.
— Пётр Миронович! — Тут же раздался крик от здания. Там остановилась чёрная «Волга».
— Подождите, девочки, — и папа Петя пошёл к вылезшему из машины человеку.
Они пару минут разговаривали, Потом Пётр Миронович вернулся к девочкам.
— Бегите одни. У меня срочный разговор, товарищ из ЦК приехал. Два круга, не хлыздить, — и подмигнув, пошёл к зданию.
У Вики защемило сердце, и появился железный вкус во рту.
— Маш, побежали! Я замёрзла, — дёрнула её Таня.
— Конечно. Не отставай, — Маша-Вика тряхнула головой, отгоняя наваждение, и понеслась по тротуару.
Когда они заканчивали второй круг, сердце опять сжалось. Да что же это такое?! У подъезда стояло несколько человек. Они загораживали что-то лежащее на асфальте. Пока девочки прошли вдоль дома до подъезда, несколько человек превратились в небольшую толпу. Вика протиснулась сквозь молча стоящих людей — только какая-то женщина беспрестанно шмыгала носом. Словно хотела вздохнуть и не могла.
На асфальте в увеличивающейся луже очень тёмной, почти чёрной крови лежал лицом вниз, в новом голубом «адидасовском» костюме, Пётр Миронович Тишков.
И в это время пошёл снег. Не мелкий, и не отдельными снежинками, а прямо стеной — в нескольких шагах уже ничего не видно. И снег стал засыпать тело, засыпать чёрную лужу.
— Скорую! — крикнул кто-то. — Объявите скорую.
Глава 27
Событие шестидесятое
Донцова допечатала последнюю страницу нового детектива, поставила точку, и потом полчаса сидела в шоке: убийцей оказался совсем не тот, про кого она думала…
— Маша, вставай! Объявляют. Скоро посадка, — Пётр потряс за плечо заснувшую в аэропорту Торонто Вику Цыганову.
Большая, блин, планета — вон даже самолётом чуть не сутки добираться от Мехико до Москвы. Ещё ведь и в Амстердаме дозаправка, там пару часов придётся сидеть. В Торонто в город выйти погулять нельзя — аэропорт Пирсон расположен в двадцати с лишним километрах к северо-западу от центра, в городке Миссиссага. В самолёте объявили, что с индейского это переводится как «те, кто живут у устья Великой реки»
— Уф, — Маша схватила Петра за руку и ощупала её, — Мне сейчас такая жуть приснилась! Что ты с окна упал, или с крыши — и разбился. Лежишь, и снег тебя засыпает. Жуткий сон. Не к добру.
— Да ну, — Пётр потрепал Машу-Вику по плечу, — Говорят, покойник — это к удаче. Или к деньгам? Не помню, но что-то положительное.
— Может, скажешь, что пилот тебе за новость рассказал? — не отошла ещё ото сна Вика, хмурилась.
— Брежнев в больнице.
— С крыши упал? — и глаза по пять копеек.
— С чего? Выбрось ты свои крыши из головы, а то крышу снесёт. С сердцем проблема. Инфаркт, говорят.
— Плохо.
— Всё, всё. Пошли, вон уже посадку объявили.
Амстердам плакал. Дождь мелкий и противный. Пока от самолёта добрались до аэровокзала, все вымокли. Аэропорт Схипхол был полон людей. Душно, сыро, воняет мокрыми носками. Когда уже кондиционеры нормальные поставят? Торонто с вечерней прохладой порадовал после жаркого полдня Мехико, а тут — дождь противный. Чем-то ещё Москва встретит. Там, может, вообще, снег лежит.
Русских в Нидерландах, как обычно, не кормили. Экономят. Кто на ком? Посидели, приговорили купленные мороженки и «пепси». Гагарина с Будённым попытались разговорить, но те дрыхли. Правильно — добыли у стюардессы магнитные шахматы, и резались весь полёт. Вот теперь отдыхают.
Пётр старался девочкам не показывать, что волнуется. Шелепин! Не друг. Даже можно и во враги занести. Какого чёрта тогда на Политбюро наехал? До этого просто кивали друг другу при встрече. Хотя тот сам ведь виноват. Чего окрысился на евреев? Что они ему сделали? Ладно, теперь-то уже чего переживать! Что положено, то и произойдёт. В тюрьму не посадят. Сошлют послом в Верхнюю Вольту? Нет. Он ведь может оттуда во Францию, к Бику и своему другу де Голлю, сбежать.
«В Краснотурьинск буду проситься», — решил Пётр и успокоился.
В Москву прилетели после обеда. Сам самолёт летел несколько часов, да ещё навстречу солнцу — два часовых пояса долой. Трап подали быстро, Пётр толкаться не стал и девочкам не дал. Пусть спортсмены выйдут. Им как-то до дома и гостиницы добираться надо, а его точно «Чайка» ждёт. Какая только?