Любовь в объективе (СИ)

Конечно, конечно рано или поздно правда вскроется. Полиция проверит видеозаписи с камер наблюдения и поймёт, что виноват Ламбер. Но сейчас я продолжаю настаивать на том, что водитель сбежал с места аварии.
Спустя десять минут, стоя у автомобиля скорой помощи я продолжаю гнуть свою версию.
— Нет, — мотаю я головой и поправляю тёплый плед, предоставленный работниками скорой. — Никого.
Офицер в форме записывает что-то в свой блокнот, затем снова смотрит на меня.
— То есть, вы не помните, кто был за рулём? Не помните даже откуда вас забрали. — Он мотает головой, пожимает плечами и спрашивает: — Откуда вас везли? Хотя бы примерно?
Я понимаю, что, если затянуть с враньём, будет только хуже. Поэтому стараюсь смягчить показания. При том даже не знаю, что сейчас рассказывает Ламбер. Какая у него версия произошедшего. Его ведь тоже сейчас допрашивают.
— Я… я смутно помню, что случилось. Это… это странно. У сильно ударилась головой, когда машина въехала в магазин, поэтому не могу сказать вам, что именно произошло. Кажется… кажется мы были на пресс-конференции. Я и мой коллега, — пытаюсь найти Кристофа, но его нигде не видно. — Мы были на пресс-конференции, — продолжаю я. — И… и потом всё как в тумане…
Через несколько секунд к нам подходит ещё один человек. В гражданском. В длинном плаще цвета хакки. Он хлопает офицера по плечу. Офицер оборачивается.
— Мужчина признался, что он был за рулём.
Я закрываю глаза. Становится легче. Больше не придётся врать. Но одновременно с тем мне всё равно как-то не по себе. Не хочу, чтобы всё заканчивалось именно так.
Мужчина в гражданском кивает мне.
— Кажется, мы нашли вашего похитителя. Он говорит, что насильно запер вас в салоне и угнал автомобиль.
— Но…. — я решаю продолжить отыгрывать роль. — Но как такое может быть? Мы ведь коллеги?
— И что с ним будет?
Я пытаюсь не показывать волнение, но получается, мягко говоря, плохо.
— Возьмём с него показания, уточним мотивы, а дальше в суд.
— В суд… — я опускаю голову.
Через десять минут меня пускают к Кристофу. Он уже в наручниках. Сидит на заднем полицейской машины. Мне разрешают поговорить с ним только через чуть приоткрытое окно и то только в присутствии полицейского.
— Ты признался… — говорю я.
Сама понимаю, что это правильно. Но почему-то жалко его. Да что со мной не так? Почему я цепляюсь за этого человека? Он в который раз доказал, что с ним нельзя иметь дела. Он ненормальный, но я всё равно не могу от него отстать.
— Сделал, что должен был. Пора бы уже научится принимать ответственность за свои поступки.
Я мотаю головой.
— Чтобы не принимать ответственность, достаточно просто не совершать глупости.
Он пожимает плечами. На лице появляется слабая улыбка.
— Получается, я пока что не научился этому волшебному свойству.
Не знаю зачем, но я улыбаюсь тоже. Слабо, еле заметно, но улыбаюсь.
— Надеюсь, всё будет хорошо.
Кристоф смотрит вперёд, на решётчатую перегородку, отделяющую зону водителя от зоны для преступников.
— Говорят, если ты не подашь на меня заявление, отделаюсь условным сроком. Только придётся заплатить штраф. Оплатить весь нанесённый ущерб.
Я киваю.
— Надеюсь, всё обойдётся.
Уже собираюсь уходить, как вдруг Кристоф останавливает меня.
— Слушай… — говорит он и я тут же оборачиваюсь к нему. — Знаю, что сейчас не лучшее время… Да и вообще, мне, наверное, стоило бы заткнуться и не говорить глупостей, но… как насчёт того, чтобы сходить куда-нибудь после того, как меня выпустят?
Я поднимаю брови, смотрю на него с удивлением. С удивлением, но по-доброму.
— Ламбер, тебе не кажется, что ты торопишь события?
— Может быть, — говорит он.
— Давай, для начала, мы хотя бы переживём этот день, — говорю я. — Надеюсь, ты понимаешь, что мне нужно всё обдумать?
Он кивает. Разочарован. Он хочет, чтобы я ответила сейчас. Не привык ждать. Но всё равно кивает.
— Хорошо, — говорит он. — Я подожду столько, сколько потребуется…
  
Глава 38
  
Кристоф.
После допроса и моих признаний, меня держат в участке три дня. Спасибо Эвелине, что у меня хотя бы есть адвокат. Она не просто находит мне правозащитника, но и оплачивает все его услуги. Конечно я пообещал, что верну ей всё до последней копейки, как только меня выпустят, но она сказала, что это лишнее. Как минимум, такое отношение даёт надежду на то, что не всё потеряно. Однако, говорить о встрече она не хочет. Сколько бы я не спрашивал про возможность устроить свидание, она уходит от ответа. Я ужу даже не психую по поводу того, что превратился в какого-то неудачника, бегающего за девушкой, вместо того, чтобы просто расслабиться и найти другу. Сотню других… А какой у меня выход, если мне больше не нужны другие. Чёрт, даже не знаю, поменял бы я что-то, если бы у меня была возможность вернуться в прошлое…
На очередной встрече с адвокатом тот сообщает, что положение у меня незавидное, так как я признался во всём сам. Если бы не признавался, была бы возможность уйти от ответственности, как-то смягчить решение судьи, но теперь будет трудно. Мне плевать. Если я должен понести наказание, значит я его понесу.
Первое заседание проходит в мою пользу. Судья решает перенести слушание на следующую неделю из-за того, что никаких показаний против меня от потерпевшей нет. В магазине, в который я въехал, все живы, пострадавших нет. Единственный человек, из-за которого я могу получить реальный срок, как говорит сам судья, — это потерпевшая персона. Если она даст против меня показания, или напишет иск, тогда я уже могу получить реальный срок за похищение.
Меня выпускают под домашний арест. Ещё в здании суда полиция надевает на ногу браслет и только после этого везёт домой.
Неделя выдаётся мучительной. С одной стороны — хочется прогуляться. С другой — напиться. С третьей — встретиться с Эвелиной или хотя бы позвонить ей. Но во время нашего последнего разговора она чётко дала понять, что позвонит сама, как только у неё появится желание разговаривать со мной. Пока что мы обходимся исключительно сухими переписками — я сообщаю, что заседания проходят в мою пользу, она отвечает что-то вроде: «хорошо» или «я рада», на том разговоры завершаются. В общем… из всех моих желаний я могу воплотить только одно — посмотреть телевизор. Только проблема в том, что он на хрен мне не сдался.
Усугубляет ситуацию и то, что вокруг фильма разгорелся целый скандал. Шум, возникший вокруг нас ещё в самом начале съёмок, который начался ещё со случая в стрип-клубе, только усилился из-за недавних событий с сорванной пресс-конференцией и последующими обвинениями в мою сторону. И каждый раз, когда я переключаю каналы от нефиг делать, нет-нет да натыкаюсь на новости, в которых ведущие то и дело поливают меня грязью. Я уже даже не надеюсь на спасение карьеры… Количество подписчиков в социальных сетях сократилось до пяти миллионов. И то, скорее всего это какие-нибудь боты — большинство подписанных на меня страниц либо пустые, либо не посещались владельцами так давно, что в пору бы снимать с них паутину.
Наконец, пережив эту мучительную неделю за мной приезжает полиция. Приезжают прямо домой, надевают наручники, что вызывает у меня непроизвольную ухмылку «нашли, блин, злостного преступника», после чего отводят в служебный авто.
В суде всё как обычно. Я уже даже не волнуюсь, когда меня ведут к моему месту. Приветствую адвоката, сажусь на лавку и жду судью. Судья выходит минут через десять. Все встают. Судья приветствует присутствующих, открывает заседание, и все садятся обратно.
Не проходит и минуты, прежде, чем меня вызывают к трибуне. Я сажусь, даю клятву о том, что не буду врать, после чего судья начинает зачитывать вопросы. Всё по стандарту, всё как в прошлый раз. Согласны ли вы с тем, что нанесли ущерб магазину в таком-то таком-то размере? Согласны ли вы с тем, что совершили непреднамеренное похищение, согласны ли вы с тем, что своими поступками могли нанести непоправимый ущерб здоровью людей на улицах города и бла-бла-бла. Я по привычке соглашаюсь со всем, что вменяет мне судья, однако мой адвокат чует неладное и просит судью взять паузу.