Котёнок на тропе войны (СИ)
Только успел это подумать. Как тут же поймал мысль, что «у нас в Союзе» — прозвучало для меня вполне гармонично. Неужели я свыкся с мыслью, что мне тут жить?
И, кстати, а где моя Инга? Я её не слышал и не чувствовал с того времени, как попал в психушку. Зову свою подругу:
— Инга! Ау! Ты где?
Откликается не сразу, а лишь на второе «Ау!».
— Я здесь… — голос внутри меня звучит тихо.
— Инга! Что с тобой?
— Я… Я не знаю… Меня всё меньше и меньше. Я даже порою не слышу тебя. Как тогда, после того…
— Да я понял. А почему такое с тобой?
— Ну, я не знаю ничего. — в её голосе, что слышан в моей голове проскальзывают истерические интонации.
— С тобой всё нормально? — глупый вопрос. Я же чувствую, что не всё нормально…
— Нет… — и вдруг безо всякого перехода: — А убивать их было обязательно?
— А почему ты спрашиваешь? Тебе их жалко стало?
— … Я не знаю…
— Антон насиловал девочек. И другие санитары, кстати, тоже. Жаль, что я их тоже…
— А санитарку?
— Она всё знала. Но просто бухала и предпочитала не замечать, как мужики-санитары издевались над девчонками. Такие люди хуже всего. Злодей — он понятен. Он творит зло. А вот такие равнодушные люди… Они позволяют злодеям творить зло. И от этого становится ещё хуже. Помнишь. Как я рассказывал про ту семейку, где сын резал школьниц, мать выносила расчленённые трупы, а сестра просто не замечала всего этого кошмара. Или делала вид, что не замечает. Такие люди хуже нелюдей. У них принцип такой: Моя хата с краю. Я ничего не знаю.
— Но они же сами не убивали и…
— Послушай! Мы с тобой это уже обсуждали. Но я повторюсь. Ты мне позволила наказывать злодеев. А я пообещал стараться не убивать невиновных. А эти люди — виновны! Виновны в своём безразличии к происходящему. Ну что стоило Дарье ещё год или два назад сообщить о происходящем с девчонками в психбольнице. Нет. Она боялась, что тогда и её лишат такой чудесной работы, где она может бухать, пока мужики насилуют девчонок и издеваются над ними. Сколько здесь умерло женщин и девушек от побоев и лекарств. Не знаешь? И я не знаю. Но знаю, что много. Кто их считать будет? Умер очередной псих. Туда ему и дорога. Так они рассуждают. Для них мы — не люди. И нас с тобой бы тоже…
— Я поняла… А можно я уйду?…
— Что? Куда? Зачем?
— Я спрячусь… И буду сидеть тихо-тихо, как мышка. Я не хочу больше быть здесь… Видеть всё это…
— Но ты останешься со мной? Если ты мне будешь нужна… Когда я позову тебя…
— Я постараюсь быть рядом… Но… Отпусти меня!.. Я устала…
— Инга! Успокойся! Всё в порядке. Я постараюсь тебя лишний раз не тревожить…
— …
Мне показалось, что внутри меня стало как-то… очень пусто… Она ушла… Ушла тихо, чтобы спрятаться где-то там, в глубине подсознанья, и спать… Тихим спокойным сном без сновидений.
А я ехал. Я сворачивал на перекрёстке и объезжал населённый пункт по лесной тропинке, чтобы не тревожить местных жителей. Снова выезжал на дорогу. И снова сворачивал, путая следы. Я ехал и ехал… Почти доехав до Иваново, я повернул в сторону Шуи. Но и туда заезжать не стал. Обогнул Шую справа по просёлочным дорогам по большой дуге. Чуть не заблудился. Но снова смог вынырнуть на трассу в сторону Коврова… Поехал медленнее. Ещё издали увидел знакомый ориентир — руины колокольни. Да, когда-то я там даже ночевал… Значит скоро и мой поворот. Свернул в лес, не доезжая поворота, пока никто не видел. Проехав ещё немного, заглушил мопед. Потом ещё какое-то время катил его на руках. Нашёл густые кусты. Отвязал сумку от багажника. Мопед загнал в кусты поглубже и забросал ветками. Сразу вспомнилась Шапокляк из мультика про Крокодила Гену.
— Это хорошо, что Вы такой зелёный и плоский. Вы ложитесь на клумбу, и Вас не видно….
А хорошо, что мопед тоже зелёный…
С сумкой на плече иду по знакомому маршруту. Стараюсь не отсвечивать. Заодно и слежу за тропинкой и следами на ней. Вроде бы на подходе к землянке новых следов не появилось. Неужели дембеля из прошлого призыва не показали молодым своего логова? Может и не показали… Но почему тогда там была форма рядового. И причём совсем не дембельского вида, а скорее кого-то из духов. Наверное, слинял солдатик домой, и не вернулся. А может в речке утонул. Чего сейчас гадать. Нет его уже примерно с полгода как или больше. А скорее всего и больше. Ведь если бы он уходил зимой или поздней осенью, то была бы ещё и шинель. А вместо пилотки — шапка. Так что, скорее всего, с прошлого лета тут форма лежит. Ну или с самого начала осени. А дембеля могли быть и весенними. Они тоже ведь — ДМБ-69. Что весной, что осенью. Тогда ясно, почему землянка без хозяев. Ну а что там с формой салаги? И где он? Я подумаю об этом позже. А сейчас я ищу свежие следы вокруг землянки. Прямо к ней не подхожу, хожу кругами. И не нахожу свежих следов. Вот и ладненько…
Меня ограбили!
Мои продукты съели… мыши…
Всё, что было съестного…
Стоп. У меня же не оставалось ничего съестного.
Тогда почему тут так?… Суки серые… Свечку погрызли…
Мои туалетные газеты потрепали… Везде нагадили.
Проверяю нычки… форма тоже слегка погрызена…
А в другой? Тут всё тип-топ. Видимо запах прорезиненного ОЗК им не по нраву пришёлся. Запомним это. Самих мышей нигде не видно. Проверяю документы и деньги под потолком. В порядке. Они тоже в резине.
Но я запомнил этот мышиный разгром. Теперь я знаю, что когда тепло, мышки здесь главные хозяева. И хавчик от них надо прятать. Особенно хлеб, печенье и колбасу. Ну, с этим, попроще. Хлеба и печенья у меня нет, а колбасу…
А колбасу я бы сейчас съел. Но у меня нет воды. Пока ехал, я объезжал, старался объезжать все населённые пункты по пути. Да и магазины там ещё точно не работали. Не доросли ещё советские граждане до ночных заведений.
Ну и ладно. Вытряхнув из сумки всё содержимое, я даже поморщился от надоевшего больничного запаха. Резанувшего по органам обоняния. Я же совсем забыл про лекарства, которые я подрезал в психушке. Ну, вот теперь и разберусь. А потом… это будет потом…
Нарезав колбаски (Пока мыши не съели), я стал разбираться с медикаментами, а заодно и употреблять один за другим вкусные кусочки сырокопчёной колбаски.
Аминазин и галаперидол. Круглые таблетки коричневато-розового цвета и ампулы с бесцветным содержимым. Отложил в сторону. Шприцы. Ещё не одноразовые, а стеклянные с блестящими металлическими деталями. Тоже туда же… Витаминки. Аскорбиновая кислота. Это в другую сторону. Можно и с собой брать в дорогу. Это не запрещено. Но, зачем мне так много. Один пузырёк оставлю, а остальные в сторону…
Отложив себе в дорожный набор ещё и пару бинтов, а также анальгин с аспирином, остальное замотал в портянку и спрятал в нычку. Теперь займёмся моим костюмом ниндзя.
Подготовив всё для проведения давно задуманной акции, я переоделся. Надел футболку, и фланелевую рубашку. Кепку развернул козырьком назад. Взял свою новую сумку на плечо. И пошёл снова за продуктами в Шую. Да, у меня были консервы, свистнутые у главврача, но не было хлеба и не было воды. А без воды, как говорится, и ни туды, и не сюды…
Замаскировав вход в землянку, я снова пошёл туда же, где пытался закупиться продуктами две недели назад. Ёжики плакали, кололись, но продолжали пытаться залезть на кактус…
Эх, не нарваться бы мне снова…
Глава 18
В Шую я добрался быстро, но ещё с полчаса обходил справа и зашёл в городок как бы с другой стороны и в другой район. Не хочу я пока встречаться со старыми знакомыми.
Не готов ещё… Пока не готов…
В совсем другом магазине купил хлеба. А в продуктовом рядом купил сразу три бутылки лимонада. И двести грамм леденцов барбарисок. Мне их насыпали в бумажный кулёк, но одну я сразу отправил за щеку. Вкус детства….
Стал искать хозтовары, не нашёл. Зато увидел вывеску «Культтовары». А это что за зверь?
Оказалось то, что надо. Тут и посуда была и свечки. Целый отсек хозяйственных товаров. Взял только свечи. А вот в другом отделе завис. Тут были и виниловые пластинки и проигрыватели. Стояло два вида телевизоров. На обоих были бумажки «По записи». Фототовары. Проявитель и фиксаж. Всякие прибамбасы для фото. Бачок для проявки плёнки и красный фонарь. А ещё был… Бинокль… Да театральный. Да со слабым увеличением. Но всё же бинокль.