Брошенный (СИ)

— Он тоже едет? — спрашивает Редженс, на лице которого не дрогнул ни один мускул.
— Сувенир, — глухо поясняет Лекс из-за мешка-туловища. Он не видит офицеров, но догадывается, что именно привлекло их внимание.
— С такой рожей у него небось и имя есть? — предполагает знаток женской психологии Кейн.
— Кейред, — представляю я монстра, нервно постукивая пальцами по коробке, которую держу на коленях.
— Он похож на боксерскую грушу, — с пониманием говорит Редженс.
— Ну в принципе так и задумывалось… — начинаю я, но не успеваю сказать, что нам его жалко стало по мордасам лупить.
— Имя сменить, — приказывает Редженс, снова поворачиваясь к выходу и кладя руки на руль.
— Причем, за то время пока летим, — добавляет Кейн.
— Иначе по приземлении он тут же полетит в бездну, — заканчивает Редженс. Эти двое всегда удивительно единодушны.
Когда машина вылетает на свободу, я отворачиваюсь к окну, в надежде насладиться последним в своей жизни полетом, запомнить ощущения и виды проносящихся мимо платформ. На стекло тут же падают капли идущего снаружи дождя. Редженс управляет очень спокойно и уверено, без труда лавируя среди других движущихся средств, мостов, сетей и канатов. К сожалению, мы быстро достигаем тоннеля, по которому дальше просто поднимаемся по спирали среди огоньков и стрелок. Э, наверх?
Из тоннеля мы выбираемся аж на семидесятом уровне и через десять минут следования по пролетам Муравейника залетаем на стоянку. Аккуратно пристроив машину на причитающееся ей место, Редженс отключает двигатель.
Носочный монстр пододвигается вперед, позволяя Лексу из-за него выглянуть, и чуть не клюет сидящего впереди Редженса в коротко стриженную макушку.
— Сильно извиняюсь, но вы про нас не забыли? — интересуется друг.
— Забыли, — отвечает Редженс резко, — пешком теперь вниз пойдете.
Он открывает дверь и выходит наружу. Кейн также открывает дверь со своей стороны, и мы с Ристикой спешим вывалиться наружу вместе с ее коробками. Лекса с монстром надо выковыривать, но помочь я не успеваю, Редженс вытягивает мое носочное творение и, держа его за отсутствующую шею, грозно вопрошает:
— Ну и?
Я вспоминаю, что надо было придумать другое имя. Обхожу машину, протягиваю к монстру руки.
— Рейк, — составляю другое имя из тех же букв.
— Нет, — не выпускает мое сокровище из рук офицер.
— Дерк?
— Нет.
— Джерек?
— Реджук? — включается в игру Лекс.
— Нейк? — предлагает Ристика.
— И монстр удаляется, — Редженс идет ко все еще стоящему нараспашку входу на стоянку, помахивая моим детищем, которое бесхитростно улыбается, еще не осознавая нависшей над ним угрозы.
— Нет! — пытаюсь обогнать его и встать на пути. — Пусть будет Счастливчиком!
— А может Летчиком? — Редженс, легко столкнув меня со своего пути, останавливается только на самом краю платформы и выпрямляет руку с зажатым в пальцах горлом Счастливчика, так что тот зависает над самой бездной. Голова моего монстра беспомощно откинулась назад, руки и ноги понуро повисли, и, кажется, что из поникшего комковатого тела начала высыпаться вся его наивная восторженность этим миром и необоснованная уверенность в своей безопасности заодно.
Я с непониманием гляжу на выражение лица Редженса, который чуть улыбается уголками губ, полуразвернувшись ко мне. Да что же тебе надо?! Имя то я теперь уже нормальное придумала, а не из букв их с Кейном имен, что теперь не так?
— Нет, на свой летающий аппарат ему еще копить и копить, — говорю я сквозь зубы.
— Так он сам по себе быстрее долетит, — Редженс внимательно смотрит на меня сверху вниз. Не понимаю, чего он от меня ждет. Не представляю к тому же, почему сама так вцепилась в эту груду чужих старых носок, но упрямо хватаюсь за толстую ногу Счастливчика, страхуя его от падения. Хотя, если подумать, когда Редженс отпустит его горло, то массивное туго набитое носками тело меня просто перевесит, и летчиками мы, по-видимому, станем вместе.
— Отлично, — Лекс подскакивает к нам и пытается тоже ухватиться за Счастливчика, но с другой стороны, из-за спины Редженса, откуда тянуться дальше, так что друг резко и опасно наклоняется вперед, чуть не нырнув в пропасть, и у меня от внезапного ужаса сердце замирает. — Заодно проводит нас вниз, раз больше никто не удосужился, — добавляет Лекс сердито.
 
Редженс коротко оглядывается на него и с раздражением делает шаг назад, видимо, все же не планируя избавляться от нас таким способом.
— Так вы пролетите ниже нулевого уровня, что будет очередным нарушением! — встревает Кейн сварливо.
Редженс отпускает, наконец, Счастливчика, и тот мешком плюхается на платформу.
— Только вам карты вернули, а вы опять за свое, — продолжает бухтеть Кейн.
— Не вернули, — поправляет его Лекс.
— Ах да! Вот они! — Кейн лезет в карман форменных штанов и, достав оттуда горсть белых пластмассовых обрезков, щедрым жестом высыпает их нам на головы. Очевидно, совсем недавно это были наши новые идентификационные карты жителей нулевого уровня, которые офицер не поленился засунуть в измельчитель, чтобы приготовить нам праздничное конфетти.
— Здорово! Теперь, каждый раз предъявляя документы, я тоже буду так делать, — ворчит Лекс, стряхивая с себя тонкие белые полосочки.
— Приказ был оформить вам белые карты — я оформил! Есть претензии?! — Кейн гримасничает и угрожающе приближается к нам, но видно, что он в приподнятом настроении, а значит, сейчас можно проявить дерзость и с ним не согласиться.
— Конечно, есть, нас же с этим даже в общежитие не пустят! — выпутав из волос пучок белых полосок, тыкаю ими в Кейна.
— Значит, вы будете жить с нами! — радостно вопит Ристика, все еще стоя радом с машиной, в окружении своих коробок.
Кейн наигранно раздраженно цокает языком и закатывает глаза. Редженс в это время выкидывает из своей машины наши сумки и запирает двери. А снаружи вдруг раздается резкий и противный гудок, и мы все оборачиваемся, чтобы увидеть на уровне глаз бампер чужой машины, явно желающей также воспользоваться своим местом на общей парковке. Кейн поднимает руку, чтобы соответствующим жестом поприветствовать соседей, но Счастливчик, навалившись на него всем телом, вынуждает отступить к стене.
— Ты будешь моим шинардом? — пискляво интересуется носочный человечек. За нашими спинами пролетает тот автомобиль, и дверь на стоянку затворяется, отрезая нас от бездны, что воодушевляет нас всех, кроме Кейна, которому почему-то не нравится быть жертвой домогательств старых носков. Счастливчик буквально залез на него и прижал к стене, удерживаемый сзади руками Лекса. — Отдай мне оранжевую карту, и я отдам тебе свое сердце!
Кейн, пыхтит под нажимом, и рекомендует засунуть этот орган в часть тела, которой у Счастливчика нет.
— Тсс, сделаем это, когда останемся наедине! — радостно соглашается мой монстр, явно намекая, что у самого Кейна эта часть тела имеется.
Самое интересное, что за прошедший год Лекс практически сравнялся с Кейном по силе, и в последнее время у потасовок между ними нет явного победителя. Так что сейчас наш друг не без труда, но справляется сам, однако когда у нас с Ристикой еще будет такая возможность? Мы набрасываемся на Кейна с двух сторон, как голодные гиены, тем более что знаем его самую секретную слабую сторону! Эту драгоценнейшую информацию добыла Ристика, можно сказать, в бою, и теперь пришла пора ею воспользоваться!
Однако от пытки щекоткой, Кейна спасает его верный побратим Редженс, резко прикрикнув на нас от дверей во внутренний коридор, где стоит груженный коробками и придерживая открытые створки ногой. Его низкий голос всегда и на всех действует как холодный душ. Счастливчик вынужденно отступает, правда, напоследок мазнув лапой по лицу своей жертвы.
— Тьфу, — отплевывается Кейн, — я эту куклу на клочки порву, если она еще хоть раз ко мне полезет!
Он сграбастывает одной рукой довольно взвизгнувшую Ристику, от другой мне удается увернуться, благо Счастливчик снова встревает между нами. Но за это он получает увесистого леща и пару пинков в сторону машины. В итоге Кейн, закинув Ристику на плечо, подбирает наши сумки, Лекс собирает оставшиеся коробки, которые не смог взять Редженс, ожидающий нас у открытых дверей, мне остается только Счастливчик, которого я тащу, перехватив его поперек туловища. Так все вместе мы выходим через коридор в не слишком широкий длинный тоннель, оформленный как городская улица из иномирья, и останавливаемся почти в самом начале.