8 марта, зараза! (СИ)

Меня возят на машине, у альма-матер прогуливаются плечистые парни-охранники. Я официальная невеста Гектора Асхадова.
За мной охотятся папарацци. Но пока удаётся бегать от них.
Пришлось отдалиться от одногруппников, потому что им плевать на моё горе, они хотят знать о моём счастье.
А оно есть у меня?
Я ныряю в учёбу с головой, даже выравниваюсь по некоторым предметам. Так проще не циклиться на горе. Хотя иногда всё-таки лезу в телефон и часами листаю фото, где мы с папой. Где мы смеялись, и всё было хорошо.
Думала, не прощу его, а теперь — не прощаю себя.
Снова выныриваю и снова за учёбу.
Нужен курсовик по истории искусств. Препод взъелась на меня, и поэтому нужна хорошая работа. Но как назло все хорошие работы — без возможности скачивания. Как-то одногруппники говорили, что нужно ломать, нужны какие-то кряки.
Я ничего подобного не умею. Зато знаю того, кто умеет. Мистера повелителя цифр.
Беру ноутбук, иду к его кабинету, стучу.
Страшно.
— Войдите.
Робко вхожу, он вскидывает на меня удивлённый взгляд.
— Можешь мне помочь? — мнусь я.
Асхадов откидывается в кресле, складывает руки на груди, смотрит пристально, так что я теряюсь и тушуюсь под этим взглядом.
— Смотря в чём будет заключаться помощь, — говорит холодно и строго. И я будто слышу подтекст: «И так слишком часто помогаю»
Вздыхаю, ставлю перед ним ноутбук, открываю нужную страничку:
— Ты можешь взломать этот сайт?
Он несколько секунд бегает глазами по экрану, что-то клацает и говорит:
— Могу, но не буду.
— Почему? — удивляюсь я.
— Потому что это — противоправное действие. Воровство чужой интеллектуальной собственности.
— Да брось, Гектор, это всего лишь работа из интернета. Все так делают.
— Я никогда так не делал. Мне и в голову не приходило.
Рррр… Ты — чёртов ботан, хочется кричать мне, не все ж такие умные.
А он ещё и на менторский тон переходит:
— Алла, ты учишься на музейного работника. Ты должна будешь хранить культурные ценности, наследие предков. Заниматься исследованиями. Неужели неинтересно написать работу самой? Сходить в библиотеку, взять нужные книги, обратиться в архив…
— Гектор! — злюсь я. — Вот когда стану работать в музее — начну всем этим заниматься. А сейчас — помоги мне скачать этот курсовик. Ну, пожалуйста.
— Хорошо, — неожиданно говорит он. — Но у всего есть цена.
Судорожно сглатываю и краснею, наверное, до ушей от одних только мыслей о цене.
— Какая? — шепчу вмиг пересохшими губами.
— Полное послушание. Готова?
— Да.
Он встаёт из-за стола и, не прерывая зрительного контакта, говорит:
— Сядь!
Я сажусь в его кресло. Оно хранит его тепло. Обволакивает меня. Будоражит.
Гектор обходит сзади, перегибается через спинку и что-то быстро клацает на клавиатуре. Я залипаю на длинные тонкие пальцы, которые будто играют таинственную мелодию двоичного кода.
Я хочу, чтобы эти пальцы играли симфонию на моём теле.
Моё дыхание сбивается, тяжелеет, становится жарче.
– Расстегни блузку, — звучит новый приказ, уже мягче, интимнее, на ухо.
Гектор запускает нужный файл на скачивание.
Мои дрожащие пальцы с трудом справляются с пуговицами и петлями.
– Опусти воротник. Ниже. Вот так.
Руки перемещаются на мои плечи, осторожно сжимая их.
Горячие губы скользят по шее к ключице.
Мысли превращаются в кисель, я кусаю губы, чтобы не стонать.
– Твои родинки, — шепчет Гектор, — они тешат эстета во мне.
Боги! Знал бы ты, что во мне тешит твой низкий севший голос!
Компьютер тихо пиликает, сообщая, что скачивание завершено.
Гектор перекидывает волосы мне на плечо, обнажая затылок. Щекочет его горячим дыханием.
У меня потоп в трусиках, я хочу потереться о кресло, хочу стонать, просить… Но мне нельзя. Я обещала полное подчинение.
Он стаскивает с меня блузу и проходится поцелуями вдоль позвоночника.
Потом отрывается, захлопывает крышку ноутбука и, как ни в чём не бывало, произносит:
— Готово, Аллочка. Можешь идти.
— Что? — не сразу вникаю я: всё ещё плавлюсь, теку, жду продолжения.
 
Гектор лишь хмыкает, вновь складывая руки на груди:
— Твой файл скачался. Можешь идти. А мне надо работать.
Нееет, хочется кричать мне. Ты не можешь так со мной?
Но он может.
— Алла, помнишь условие — полное подчинение.
Киваю.
— Будь добра, освободи мой кабинет.
— Вот такое у меня счастье, мама, — шепчу роднульке, смахивая слёзы. — Это другим — романтика, цветы, ужины при свечах, страстные признания. А я… я его игрушка, мам. Он то манит, то отталкивает… Его душа — потёмки. Он старше меня на десять лет. Опытнее на целую жизнь. Он умеет тонко играть. Я не могу подобрать код, никак не найду шифр от его сердца. Мама, ты же знаешь, у меня всегда было туго с математикой. А он — та ещё головоломка. Не по зубам мне. Кто я для него, мам? Вещь? Игрушка? Нужна ли ему? Но зачем?… Мама, как мне страшно! Приходи в себя скорее. Осенью у нас свадьба. Хочу, чтобы ты была рядом, мам. Ведь мы хотим собрать только самых близких. А ближе тебя у меня никого нет…
В этот раз Асхадов сам приглашает меня в кабинет. Предлагает усесться на стул. Сегодня никаких фривольностей — он собран, сосредоточен и строг.
— Алла, ты должна знать. В счёт долга твоего отца Ржавый взял с меня обещание построить новое здание для приюта, в котором мы с ним были. Старенькое уже никуда не годится. Новое будет с просторными чистыми спальнями, большой столовой, бассейном, спортзалом.
Моргаю глазами — всё-таки мой отец оставлял в лиге ставок сумасшедшие деньги. Вон, на современный корпус приюта хватает.
— Но это ещё не всё, — Асхадов устало потирает переносицу. — Твой отец задолжал не только Ржавому. Задолжал много. Для того чтобы заплатить всё, мне придётся вывести часть активов из бизнеса, а я этого сделать не могу. Это будет слишком серьёзный удар по уже работающим схемам.
— Что же делать? — сникаю я.
Мне всегда казалось, что Асхадова денег — куры не клюют. Не думала, откуда он их берёт. У меня в голове начинает лихорадочно крутиться — откуда взять деньги? Но, честно признаться, я понятия не имею, откуда их берут? Я не работала ни одного дня.
— Большую часть долга я погасить всё-таки смогу без существенного вреда для бизнеса, — признаётся Асхадов, — но остаётся ещё солидная сумма. Поэтому придётся продать вашу квартиру.
— Как? — подпрыгиваю я. — А куда вернётся мама, когда очнётся.
— К сожалению, Алла, даже если твоя мама придёт в себя — она на всю жизнь останется инвалидом. Ей нужен будет специальный уход. Поэтому мы отправим её в лучший интернат. Я уже нашёл соответствующее учреждение. Там она будет получать высококвалифицированную помощь.
Я открываю рот, возразить на эту железную и бессердечную логику, но он вскидывает ладонь и морщится:
– Нет, Алла, и слушать не хочу. Я так решил. Поверь, мне хватает проблем. А и ты не готова к тому, чтобы взять на себя заботу об инвалиде. Не возражай. Тут не до игр в человеколюбие. Алла, ты сама быстро сломаешься и начнёшь ныть. А заодно — винить себя, разрушая личность. Так что это — лучший вариант. К тому же, я впрягся в аудит к очень серьёзным людям, у которых твой отец был партнёром. Мои услуги стоят дорого, поэтому как раз покроют нужную сумму. Но только вот, — он открывает большущий чемодан, который лежит перед ним на столе (в детективах бандиты в таких перевозят кучу денег) и начинает выкладывать на стол кипы бумаг, — это всё мне нужно проработать за три месяца. Твой папаша, надо отдать ему должное, умел создавать просто виртуозные денежные махинации. И теперь я должен всё это за ним разгрести. Выяснить, кого и насколько именно он надул. Поверь, у меня не будет ни времени, ни возможности вносить твои истерики, или причитания твоей матери. — Смотрит на меня холодно и недовольно, как на причину всех своих бед, и добавляет: — Ни желания. Поэтому твоя мама поедет в интернат… А ты — не вздумай дурить. И не забывай, что осенью наша свадьба…