Не пара для Его Светлейшества (СИ)

— Ну уж нет, — бережные объятия стали очень даже крепкими. — Прияна, я может тороплюсь, но не могу не думать еще об одном моменте. О том, что ты говорила про свою инициацию… точнее, что ты не инициирована. Я не очень-то разбираюсь в этом вопросе…
— И не надо! — пищу приглушенно.
— Но одна мысль о том, что, по каким-то причинам, ты можешь сделать это не со мной…
Мы оба застываем. И не дышим, кажется, тоже оба. Потому что сказанное — а еще больше то, что не прозвучало вслух — это слишком глубоко. Откровенно. Горячо. Страшно. Вкусно. И желанно…
В общем, полностью перекликается с темной бурей, поднявшейся изнутри.
И я принимаю решение.
Ведьмы они такие… умеют принимать решения. Особенно когда четко понимают, что вовсе не извиняться пришли. Ночью. В покои к мужчине.
— Я не собираюсь никуда уходить, — говорю даже с некоторой угрозой в голосе и обвиваю его талию.
— Я бы тебя и не отпустил, — выдыхает, наконец, инквизитор.
***
…Что такое “на двоих”?
Движение одного продолжает движение другого, и это порождает следующее движение — вне зависимости от ритма.
Дыхание и звуки смешиваются. Вы стараетесь врасти друг в друга, чтобы не оставалось даже тонкой прослойки воздуха, но дышать-то надо… И тогда молчаливо решаете, что, раз не получается отказаться от этой удручающе огромной пропасти между вашими губами, наполните ее хотя бы чем-то своим. Общим.
Вкусом, стоном, шепотом, криком.
Мир сначала расширяется до предела — даже беспредельно! — а потом сужается до крохотного пространства, в котором есть место только двоим. И ты хватаешься за этого второго, потому что он — единственное подтверждение, что ты еще в этом мире. Осталась. Кончики твоих пальцев становятся настолько чувствительным, что любое прикосновение, кроме как к его горячей коже, его волосам становится неприятным. Любой взгляд куда-то, кроме как на него, слепит до боли. Любой запах, кроме того, что источает его тело, вызывает отвращение. И ты утыкаешься носом в бешено пульсирующую на шее жилку и втягиваешь этот аромат, и ничего больше тебе не надо, только чтобы он продолжался. Ночь продолжалась. Его уверенные движения, тихие приказы, придушенные хрипы удовольствия тоже продолжались.
И, оказывается, разделить себя с кем-то — не страшно. Это не слабость вовсе, в этом огромная сила и энергия, которая бесконечно долго распирает изнутри, порождая настоящий взрыв. Но твоя плоть, на удивление, остается на месте, только уже навсегда покрытая невидимым узором настоящего чувства. Ты осознаешь, что будто спала годы, а сейчас — проснулась. А сейчас — наконец живая. Другая. И ты пытаешься понять, кем же стала… Странное ощущение, мимолетное, как и каждый твой вдох, может и не меняет ничего, но остается крохотной искрой глубоко внутри, которая меняет, на самом деле, всё. Тебя.
Потому что только вдвоем можно узнать о себе что-то очень важное, чего ты никогда бы не понял в одиночестве.
***
Я просыпаюсь на рассвете от необычного чувства. Сердце колотится так, будто последний час бегала по лесу, а не спала мирно в кровати. Делаю глубокий вдох… и задеваю обнаженной грудью теплую мужскую спину.
Мне нужно все мое мужество и умение держать себя в руках, чтобы не завизжать от неожиданности. И еще большее умение, чтобы не завизжать снова. Потому что я все вспомнила.
Прям в подробностях.
Прям в таких, что лучше не вспоминать. Потому что теперь очень хочется потыкать пальцем в эту самую теплую спину и убедиться, что инквизитор после произошедшего ночью жив. А когда смогу убедиться в этом, то либо разбудить и прибить, чтобы неповадно было спать, когда я тут проснувшаяся и в растрепанных чувствах! Либо заставить все снова повторить… все то, от чего тело наполнено незнакомой тяжестью и негой.
Ох.
Открываю глаза и осторожно приподнимаюсь, как из-за щита выглядывая. Комната вроде тоже не разрушена. И дворец на месте. Хотя пару раз в темноте мне казалось, что не только дворец не устоит, но и вся Агра…
Снова малодушно прячусь и затихаю за широкой спиной.
 
Даже хорошо, что спит. Есть возможность подумать немного. И понюхать его бархатную кожу. Волосы осторожно погладить, пока не замечает…
Что делать-то, а? Дальше?
Я чувствую растерянность и неловкость. Удовлетворение тоже, да. Потому что я теперь совершенно инициированная ведьма. И может не сразу, но силы, которые были до времени сокрыты во мне, станут доступны. Я — познавшая свою чувственную природу ведьма. Познакомившаяся со своим телом ведьма. Я прежде и не знала, что оно у меня… такое. Столько может ощущать. Так двигаться. У меня внутри будто были пустоты, которые я не замечала, но теперь, когда они наполнились, я поняла это. Что были.
Я на самом деле соприкоснулась со своей сутью. И чувствую себя по-другому.
Только пока мне больше неловко. Я смущена и не совсем понимаю, как оно должно быть сейчас. С нами? Между нами?
Вчера вечером все выглядело проще. Ноги сами принесли меня сюда. Губы сами говорили все те слова. Ведьмина кровь знала, что требовать, ведьмина суть понимала, что хочет… Но они, насытившись, затихли. И осталась просто Прияна, которой предстоит иметь дело с новой реальностью. И в голове по этому поводу нет никаких инструкций.
Я смутно помнила разные обсуждения. Насильника, например, надо уничтожить. От случайного партнера избавиться любым другим способом. Память там ему растворить в сладких речах и травах… Можно просто исчезнуть. Была ведьма — и нет ее.
Или завести мужчину в темный лес, разозлить его так, чтобы и думать не смел больше о встрече.
Или, наоборот, вывести из того самого темного леса, чтобы никогда не нашел.
Любые другие варианты могли закончиться плохо для самой ведьмы. В природе нашей привязываться к тому, кто нас инициировал. И хорошее продолжение таких историй было исключением, чем правилом.
Но вот наша ночь с инквизитором… с пресветлым!!!
… под какую категорию подходит?
Аж плакать захотелось, что ни под какую. А это всегда сложно, когда не по давно протоптанной тропинке идешь, а в самой гуще леса новую творишь.
Его Светлейшество в этот момент как-то особенно мило засопело, дернулось, перевернулось, чуть придавливая меня собой, и снова затихло, погружаясь в глубокий сон. Еще и губами причмокнуло, улыбаясь…
Нет ну точно надо его будить! Издевается просто своим спокойным утречком!
Именно поэтому — вот такая непостоянная — я тихонько вывернулась, подсунув вместо себя одеяло, быстро оделась и выскользнула за дверь. И едва не взвизгнула, наткнувшись на своих же стражников с каменными лицами…
Триединая!
Они что, всю ночь здесь ждали?!!
Ы-ыыы…
Вот так и появляются легенды о злых ведьмах, уничтожающих все живое!
Сдержала я себя с трудом. И всем своим видом показала, что едва сдержала. У стражников даже лица вытянулись, когда они поняли, какой опасности избежали. Потому засеменили за решительной мной тихо-тихо.
Дворец уже просыпался.
Вокруг сновали слуги и какие-то особо занятые придворные. Впрочем, даже если они обращали на меня внимание, то я на них — нет. Поначалу слишком была сосредоточена на внутренних противоречивых мыслях и ощущениях. Затем — на том чтобы вызвонить служанок и наполнить ванну. Переодеться. Позавтракать. Прогнать всех прочь. Попереживать.
Я даже с некоторым облегчением услышать стук в дверь. Внутри было столько такого… такого… раздирающего, что очень уж хотелось, чтобы это хотя бы временно оказалось прикрыто какими-то другими хлопотами.
Бойтесь своих желаний.
Потому что меня пригласили на очередное совещание у Его Величества. Не понятно, правда, что от меня теперь требовалось? Я ведь все что можно рассказала, а в политике и всяких законах сильна не была, да и зачем? Здесь почти весь ковен и Старшая.
Но, похоже, и ведьмы, и король решили иначе.
Когда я зашла в знакомую гостиную — расстановка сил сейчас изменилась, кругом стояло много кресел — то увидела, что в них расположились вчерашний седовласый, Верховные, Равана Лал и король Айчара.