Сильнее времени (СИ)

Когда весь табор отужинал и разбрелся спать, Натэлла сделала вид, что тоже легла. Обоз должен был выступать в путь утром. Дождавшись, пока уснёт бабушка Рада, а Андрей вернётся с гулянок с красавицей Наирой, девушка накинула лёгкое платье и выскользнула из шарабана.
Пробравшись к своей любимой лошадке, которая чувствовала Натэллу как никто, цыганка отвязала поводья, сунула лошади кусочек сахару, припрятанного заранее, и вскочила ей на спину.Ночь стояла тёмная и Натэлле было легко выбраться из лагеря, двигаясь чуть слышно. Никто не заметил её побега. Бабка спала, кряхтя во сне. А Андрей, тот так вообще спал молодецким сном, нацеловавшись с красавицей Наирой.
Лошадь летела стремглав, Нати управляла ею инстинктивно, держась за гриву и помогая себе голыми пятками, которые упирались в круглые бока лошади. Ночь не дала никакой прохлады и только от быстрого бега лошади Натэллу обдувал небольшой ветерок. Так хорошо было скакать под покровом ночи: ветер в лицо, волосы развеваются, лошадь несёт, что есть прыти.
Но Натэлла мчалась не бесцельно. Лошадь её скакала в сторону осаждённой Плевны и желала девушка лишь одного - тайком, одним глазком увидеть, что же там происходило, пока ее табор уходил подальше. Глупый, ох, глупый это был поступок!
Вскоре она почуяла запах пороха и дым от костров, а на горизонте увидела оранжевое зарево. Приблизившись к городу, девушка увидела страшные следы битвы - земля местами была взрыта, огромные воронки усеивали её тут и там, а между лежали люди - мёртвые, израненные, обожжённые.
Натэлла остановила лошадь, спешилась, привязала ее к какому-то дереву и пошла, осторожно двигаясь среди этого кошмара. Сердце сжалось, когда увидела она столько смерти и горя. Раненых среди тел не было. В неестественных позах лежали обезображенные фигуры, бывшие когда-то бравыми офицерами и простыми солдатами.
Нагнулась, не помня себя от страха, и увидела остановившийся, стеклянный взгляд и длинный ус, когда-то предмет гордости своего владельца. В ужасе она отпрянула от мертвеца. Натэлле сделалось плохо, руки затряслись, затошнило. Острый запах крови, перемешанный с запахами гари и земли, забивался в ноздри, проникал под кожу. Захотелось бежать прочь отсюда! Бежать, чтобы не видеть больше этого чудовищного кошмара!В панике она заметалась среди страшной яви, пытаясь отыскать путь к лошадке, но в глазах стояли только стеклянные глаза, с застывшим навек взглядом в тот самый миг, когда их настигла смерть.
Наталья закричала, не в силах совладать со страхом, что обуял её. Впервые она, повидавшая многое за кочевую свою жизнь, чуть не грохнулась в обморок прямо посреди развороченной битвой поляны.
Вдруг в ответ на свой крик, она услышала слабый стон совсем рядом. Взвизгнула от страха: буйная фантазия уже нарисовала в голове картину восстания потревоженных ею мертвецов. Но стон повторился, он прозвучал немного громче, и девушка поняла, что стонавший - не восставший мертвец, а живой, скорее всего раненный человек.
Девушка поискала, откуда раздавался стон, и вдруг догадавшись крикнула:
- Эй! Где ты? Я не вижу тебя.
Стон повторился и Натэлла смогла, наконец, определить, откуда он доносился.
Это действительно был раненый. Перемазанный глиной и сажей он лежал практически без движения. Лишь приоткрытые щелочки нехорошо блестящих глаз и истрескавшиеся, чуть движущиеся губы доказывали: в этом теле ещё трепещется слабая жизнь.
- Пииить, - жалобно простонал солдат по-русски и впал в забытье. Казалось, все его силы ушли на то, чтобы попросить воды.
Натэлла заметалась, не зная, что предпринять. Оставлять его здесь? Вряд ли он доживёт до утра, когда его товарищи смогут прийти сюда, чтобы забрать тела. Но что же с ним делать? Хрупкая, маленькая девчонка не смогла бы никогда поднять на себе этого рослого воина, чтобы втащить его на коня.
Натэлла закусила губу в отчаянии. Что же делать, что делать? А потом она увидела недалеко какое-то полотно, сколоченное из досок. То ли это была дверь сарая, то ли плоская часть от телеги, она не знала. Да и какая разница? Оторвав полотно, болтающееся на одной петле, Натэлла притащила его к солдату и осторожно, как могла, втащила раненного на эту лежанку.
 
От боли он зашевелился и застонал, и девушка даже порадовалась: жив ещё. А ведь не издавал ни звука, пока она сооружала импровизированную повозку. Но плато, на котором головой и туловищем лежал раненый, нужно было как-то тащить. Как?Думай, Нати, думай! На востоке загорелась тонкая полоска неба, возвещая о скором летнем рассвете. Надо торопиться. Ещё идти несколько верст, вдруг её хватятся! Девушка понимала: скрыть своё отсутствие уже не получится. Ох, и задаст же ей Андрейко! Но до него ли было маленькой девушке, которая повиновалась простому человеческому инстинкту - помоги ближнему.
Натэлла усиленно думала, но никак не могла придумать, из чего же соорудить повод, который можно накинуть на лошадку. А потом её осенило: ремень! У каждого солдата был ремень. Если их сложить, застегнуть один за другой, связать, то можно соорудить нечто похожее на поводья. Но чтобы добыть ремни, надо подойти к мертвецам, надо коснуться их. Нати обмерла от ужаса, лишь представляя это. Но её раненый снова застонал, заставляя ее очнуться от своих страхов. И девушка решилась. «Это всего лишь мёртвые, уже рассвет, они ничего не могут мне сделать», думала она, подбадривая себя, когда, пересиливая свой страх и ужас, касалась первого мертвяка. Осторожно нащупала ремень, расстегнула его и потянула отчаянно. Тот, как змея извиваясь, выскочил из-под солдата, рассекая воздух: с такой силой она дёрнула полоску кожи.
Дальше было проще. Спеша, девушка добыла четыре ремня. Связала их вместе, подцепила за края лежанки. И вот уже лошадь запряжена странной конструкцией и послушно вышагивает по полю между погибших, тащит за собой ношу. Чтобы раненный не скатился, она и его зафиксировала ремнём.
Радуясь своей смекалке и храбрости, Натэлла возвращалась в лагерь, ведя за собой лошадку и найденного русского. Она чувствовала смертельную усталость от пережитого страха, от бессонной ночи, но упрямо шла вперёд, вела свою лошадку, повинуясь чувству долга.
В лагере все уже встали, готовясь к дальней дороге, и, конечно, обнаружили её отсутствие. Когда изможденная Натэлла появилась на краю стоянки, к ней уже летел навстречу разъярённый брат.
- Что делаешь ты, безумная? Где проводишь ночи? Позор на мою голову хочешь? - Кричал Андрей, но Нати лишь отмахнулась.
Андрейко заметил повозку с раненым и обомлел. К ним уже шли люди, с интересом рассматривая грязную девушку и раненного русского.
- Зачем ты его притащила? - Спросил зло Андрей.
- Он жив, надо помочь ему.
- Он вот-вот отправится на тот свет.
В ответ на это солдат застонал и попросил пить. Люди всполошились, загалдели. Кто-то принёс воды, хотел напоить раненного, но тут за спиной Натэллы прогремел голос старой Рады:
- Не трогайте его. Не давайте воды. Все прочь!
Люди расступились, и старуха подошла ближе. Смочила водой чистый лоскут и приложила к губам солдата. Тот жадно прильнул к влажной тряпице, но Рада убрала ее. Лишь несколько капель попало в рот раненного.
- Несите его в мой шарабан, - приказала она.
Нати радостно выдохнула: бабушка не стала её ругать, а с Андрейко она как-нибудь разберётся.
С того времени жизнь табора переменилась. Они так и стояли, не смея двигаться дальше. Русский военный бы не выжил в дороге. К счастью, активные боевые действия обходили их табор стороной, напоминая о себе лишь отдаленным грохотом.
Никто не знал, как лечила светлокожего мужчину старая Рада, какими отварами отпаивала, но раны его постепенно зарубцевались. Жар, свидетельствовавший о воспалении, вот уже несколько дней как спал. С ужасом Натэлла вспоминала те страшные ночи, когда солдат метался по постели в бреду. Так страшно ей было за него, так хотелось хоть как-то облегчить его страдания. И Нати молилась всем богам сразу, чтобы этот несчастный поправился.